— Здорово, — смутно одобрила Сатурна. Если бы он сказал, что его похитили вампиры или зомби, ей было бы интереснее. Она заметила что–то на кухонном столе и брезгливо сморщила нос. Осторожно прихватив оскорбительный объект двумя пальцами, она предъявила его всем.

— Чей это лобковый волос? — прокурорским тоном вопросила она. — Джейк?

Джейк пожал плечами и протянул руку.

— Не знаю, — без тени иронии ответил он. — Но возьму. Мне одного как раз не хватает.

На самом деле, так оно и было.

§

А тем временем где–то в космосе…

— У нас тут ситуация. — Капитан Кверк прочистил горло, произведя позвякиванье, напоминающее пение медососов–колокольчиков. Нефонская кожа, может, на вид и холодна, однако же способна издавать ужасно приятные и зачастую непредсказуемые звуки. Во вселенной не существует, к примеру, иной звуковой вибрации, чистым хрустальным звоном своим и симфоническим диапазоном способной тягаться с нефонским пуком.

Созвали экстренное совещание Межпланетного СОЧПИЗа (Совета ответственных чужих по исследованию Земли). В зале собрались представители нескольких планет. Нефонцев — хозяев встречи — было большинство. Среди остальных присутствовали несколько херувимов с планеты Херуви. Из всех чужих херувимы по внешнему виду были наиболее гуманоидны. Даже те, кто перевалил за сотню земных лет, обладали безупречной розовой кожей, желтыми кудрями и членами, очаровательными от детского жирка. Из пухлых спинок у них расходились прекрасные снежно–белые крылья, а шкодливое чувство юмора никак не вязалось с невинной внешностью. Кроме того, они были безнадежными эксгибиционистами с фетишем к позированию художникам голышом. Через некоторое время после завершения Ренессанса им это наскучило. Они принялись прогуливать сеансы или мастурбировать на них. Это и привело к упадку религиозного искусства и вызвало укрепление в Европе светского государства. В последнее время они просто помешались на идее умыкнуть Вима Вендерса[49].

Кроме того, имелось несколько делегатов с Сириуса. Шестиглазые сириусяне были высокоразумны, однако настолько неизлечимо глупы, что первой из причин смерти у них значилась кончина от смеха (второй была фатальная дезорганизация). Присутствовал также один альфа–центавр и представительница родной планеты Инопланетянина[50], хотя рта она почти не раскрывала — ее народ до сих пор не мог оправиться от смущения после неуклюжего, но хорошо разрекламированного маленького приключения ИП.

Чужим нечасто выпадала возможность межпланетных посиделок. Поэтому, несмотря на кажущуюся серьезность наличествующего кризиса, когда Кверк призвал собрание к порядку, большинство по–прежнему возбужденно болтали, обменивались последними новостями показывали друг другу всякие штуковины, стибренные с Земли за последние путешествия. Один херувим раздобыл дилдо в форме дельфина, и теперь сириусянин ко всеобщему веселью засовывал игрушку себе в одну из трех ноздрей. Маленькая кучка серых окружила другого ангелочка, который играл на «Геймбое», и все радостно звенели и звякали. Успокаивались и расходились по местам неохотно. Когда на зал опустилась тишина, альфа–центавр по–прежнему жевал свою кварцево–кристаллическую закусь. Он изо всех сил постарался приглушить чавканье, но каждый осторожный хрум повергал кого–нибудь из менее зрелых внеземлян за столом в приступ тряского и неконтролируемого хохота.

Кверк снова прочистил горло. Динь динь динь тиньк тиньк динь динь.

Несколько нефонцев исподтишка переглянулись. Лишь потому, что нефонцы тут были единственной разумной формой жизни, достаточно организованной для того, чтобы запускать на Землю экспедиции, участвовать в которых всем присутствующим очень нравилось, они считали себя Повелителями Вселенной или чем–то вроде. Нефонцы так рациональны, так рассудочны. Жилища их все без исключения аккуратны и прибраны, они никогда не спорят, кому выносить мусор, считают, что бюрократы Всего Лишь Делают Свою Работу, а саму идею поступить как–то не почему–то, а потому что в голову взбрело, не столько сочтут подозрительной, сколько вообще не поймут. Их ауры неизменно светятся хорошим здоровьем от самолечения и чистоплотности, и они по правде никогда не забывают взять страховку, отправляясь в астральное путешествие. Ни один нефонец ни разу не сталкивался с трудностями, программируя видеомагнитофон или собирая мебель, похищенную из «Икеи». Иными словами, из всех чужиков во всюхе они раздражают больше всего. Пара сириусян надеялась подорвать нефонскую монополию на серьезные космические путешествия, но получилось, типа, двигатель в одном месте, ракеты–носители в другом, кто–то сказал, что добудет топливо у надежного знакомого, но потом потерял номер, да и в любом случае никто не понимал толком, куда девалась пусковая установка.

Нефонцы же, со своей стороны, гораздо охотнее предпочли бы проводить свои земные экспедиции без всех остальных космических клоунов. Однако имелась одна печальная истина: особое ракетное топливо, потребное для столь дальних перелетов, делалось из нескольких минералов и химикалий, Нефону не свойственных. Поэтому нефонцам не оставалось выбора, кроме как кооперироваться с прочими. И прочие были более чем счастливы кооперироваться — по–своему, в обмен на бесплатные поездки на Землю.

Земля же была для чужих магнитом. Они обожали это место. Такая фанковая, низкотехничная, высокохаотичная, дикая и безумная планета. Чужики души в ней не чаяли. Некоторым, вроде херувимов и сириусян, просто нравилось ее посещать как благодетелям. Другие — например, безнадежные проказники зета–ретикулы — играли с землянами шутки: выскакивали по ночам из детских чуланов, нарезали на компактах таинственные дорожки и проводили семинары по предыдущим жизням для самых глупых, которые все полагали себя Клеопатрами в прошлом.

Что же до нефонцев, они утверждали, что просто хотят сделать мир лучше.

— Неужели это, — имели привычку замечать они, — так плохо?

При этом они как–то забывали упомянуть, что у них имеются Тайные Умыслы. Умыслы были длиной 1475 страниц, ровно на одну длиннее «Подходящего жениха» Викрама Сета[51], а потому являлись самой длинной книгой в целой всюхе. Ее существовало ровно два экземпляра.

Кверк жестом приказал межзвездному полицейскому, охранявшему заседание, закрыть двери и выйти.

— То, что я намереваюсь вам открыть, — объявил он, и в голосе его кимвалами забряцала дрожь важности сообщения, — несколько секретно.

Одна херувим громко зевнула. Кверк раздраженно глянул на нее.

— Извините, — хихикнула она. — Поздно засиделась.

— Я был бы признателен, если б данная информация не покидала стен этой комнаты. Но у нас возникла субоптимальная… э–э, случилось то, что, сказать по правде, перед нами предстали последствия эксперимента, пошедшего не так.

— Четко! — пришел в восторг альфа–центавр.

Если считается, будто передо мной — ответственные чужие, подумал Кверк, причем, уже не в первый раз, то у всей–ленной большие неприятности. Смятение предводителя не осталось незамеченным для альфы.

— Извините, — вымолвил он. — Продолжайте. Ай!

И он шлепнул сириусянина, который пробрался под стол, чтобы погрызть ему пальцы на ногах. У альфа–центавров на ногах пальцы особо сексапильны, причем на каждой ноге их по двадцать.

Кверк обхватил руками свою сияющую серую голову.

— Неужели мы не можем поддаться серьезу, прошу вас? Хотя бы на одну минутку?

— Ага! — завопил херувим. — Поддать Сириусу!

— Поддать Сириусу!

— Поддать Сириусу!

И херувимы повели за собой остальных в атаку на сириусян, коих прижали к полу и защекотали едва ли не до смерти. Взрывы хохота, биенье жирных белых крыльев, звяк и шлеп чужих тел, что боролись и катались по всему полу, одышливые мольбы о пощаде раскатывались меж стен зала. Антенны Кверка невольно завибрировали, а из большого черного глаза просочилась большая голубая слеза.