Это была игра, в которую мы играли всю нашу жизнь. Та, что началось во втором классе, когда худощавый мальчик резко развернулся на своем стуле во время урока по прибавлению двухзначных чисел и положил записку на мой стол. «Пойдешь со мной?» — писал он. Варианты ответа были такими же.

В то время я не была уверена в нем. Он сидел перед моим столом в течение почти двух лет, не сказав мне ни единого слова. Я совершенно не понимала, куда он хотел пойти.

«Куда?» — наконец-то я написала ниже, прежде чем подвинуть к нему записку.

«Будешь моей девушкой?», — был его ответ.

Я начала обводить большое «НЕТ», но он выхватил записку из моих рук. Обидевшись, Райан отвернулся к своему столу. Он больше не посмотрел и не заговорил со мной снова, пока на следующий день не положил новую записку на мой стол.

«Пойдешь завтра купаться на речку? ДА, НЕТ, ВОЗМОЖНО».

Я пожевала губу, обдумывая его предложение. Я проводила выходные с бабушкой и дедушкой, в то время как мои родители праздновали свою десятую годовщину в соседнем городе — Луисвилле. Я любила свою бабушку всем сердцем, но чем мне заняться у нее дома? Наблюдать за тем, как она вяжет одеяла для молитвенной группы ее церкви, было до смерти скучно.

— Ну же, — прошептал он, когда я не ответила достаточно быстро. — Я знаю, что у тебя нет планов.

Я задавалась вопросом, как он мог узнать это, но в любом случае хотела ответить ДА. Тот факт, что мне сильно не хватало друзей, одержал победу над сомнениями, и я бы солгала, если бы сказала, что мне было с кем общаться.

С того дня, я отвечала утвердительно почти на каждую безрассудную идею, что Райан Бэлер предлагал мне. В течение почти двух десятилетий, мы проводили каждый день вместе, и я наблюдала за тем, как худенький мальчик превратился в прекрасного мужчину. Он знал меня лучше, чем я сама, и обычно знал, что я хотела, раньше меня. Но мы не были парой, и мой ответ на его шутливые предложения выйти замуж всегда будет определенное и звучное, НЕТ.

Его горячие, шоколадные глаза должны были бы растопить мои внутренности, но они этого не делали. Это была бы самая удобная и естественная вещь в мире, но любовь не работает так. Мой лучший друг наполнял мое сердце до краев, но он не мог заставить его пропустить удар. А это было то, чего я так хотела. Я не рассчитывала на меньшее, чем внезапная и хронической аритмия.

«Я не хочу меньшего!»

— Ох, я тоже люблю тебя, Уилл, — он положил руку себе на грудь. — Ты ведь чувствуешь это?

Я закатила глаза в ответ на его жест и опустила свою руку вниз на заказ, протянутый мне.

— Возвращайся к работе, Бэлер. Нельзя чтобы ты попался снова за бездельничеством на работе. И так достаточно плохо, что ты на шестнадцать минут опоздал сегодня утром.

Он застонал.

— Мой босс прям как медведь.

— Как бы тебе не хотелось обратного, — дразнила я его.

— Мне бы хотелось. Но от этого, разумеется, мои проблемы не исчезнут.

«Аха». У моего друга проблемы с девушкой. Снова. Поэтому он разбрасывается предложениями руки и сердца.

— Нет, это не так, и ты это знаешь, но держись за эту мысль. Мне нужно отнести заказ, пока он не остыл, иначе за него не заплатят, — я кивнула на все еще теплую тарелку.

— Это для старика Хансена? — Райан повернулся к фритюрнице, прежде чем я смогла ответить. Я улыбнулась ему в спину, зная, что он все равно не нуждается в ответе. Большинство людей, которые приходили в кафе «Гавань» были завсегдатаями. Райан знал свои заказы, прежде чем я даже брала их.

Клайв Хансен был нашим лучшим клиентом и имел свои привычки. Он приходил в кафе ежедневно в одно и то же время. Привязывал свою собаку, Аристотеля, к одному и тому же дереву. Он всегда сидел за одним из трех столиков, которые обеспечивали хороший вид на его, как я подозреваю, единственного друга.

Даже наши разговоры были ритуалом.

«Особые черничные блины этим утром», — сказала бы я, прежде чем он оборвал меня и пролаял свой заказ. За мои тринадцать лет в кафе, его завтрак никогда не отличался разнообразием, и я подозревала, что он не изменится в этом.

Имелось лишь одно исключение из этого правила. Раз в год он заказывал оладьи ко Дню рождения для собачонки снаружи. Это был единственный признак мягкости, что я видела в Клайве. Он был брюзгой. И всегда хотел, чтобы его завтрак был таким, как он хотел его, и когда он хотел, с настолько минимальным разговором, насколько это возможно. Мы обслуживали его, не только потому, что он был постоянным клиентом, но и потому, что он был иным. Ни Райан, ни я не могли прочесть его, ничего о том, почему так было или даже то, кем он был. Не было никакого способа узнать, на что старый чудак был способен, поэтому мы просто кормили его.

Но, в любом случае, это не имеет значения. Было множество иных в Вудлэнд Крик. Я была иной. Райан был иным. Дженис, которая владела закусочной до меня, была иной. Быть иным — не значит быть плохим, поэтому наша столовая обслуживает всех.

В порядке очереди, конечно.

Райан просунул пакет на вынос через окошко, и я посмотрела на него с любопытством.

— Сегодня ведь не день рождения Аристотеля.

Он кивнул и подвинул его немного ближе.

— Они оба должны получить немного больше любви сегодня. Кажется, что Аристотель может не дожить до следующего дня рождения.

Это объясняет огромную печаль, что я испытала, проходя механическую, но необходимую задачу — взятие заказа Клайва.

— Так что, я должна сесть и проверить, захочет ли Клайв пообщаться?

Райан подавил смех. Не было ни единого шанса, что чертов старик собирается излить мне свои проблемы. Он не был оратором, и нам не нужно, чтобы он стал им сегодня. Райан, очевидно, уже знал проблему Клайва.

«Интуиция» Райана была одной из причин, почему я никогда не смогла бы быть с ним. Его «особый дар» был большим, чем я могла справиться. Не то, чтобы мой был намного лучше. С его способностью читать мысли и моей способностью чувствовать эмоции других, тот факт, что нас не тянуло друг к другу, был, на самом деле, сладким чудом. Любой вид нормальных отношений был бы невозможен.

Я положила записку Райана в карман своего передника с намерением обсудить это после того, как мы закроемся в конце дня. С тяжелым сердцем и обеими занятыми руками, я прошла через небольшое кафе. Это была классическая закусочная 50-х годов. Декор был точно такой же, как и когда Дженис Крабтри и ее муж открыли заведение в 1952 году — черно-бело-красный и совершенный во всем. Мои ноги не издавали шума, ступая по клетчатому кафельному полу, когда я скользила между обтянутыми красным кожзаменителем стульями, стоящими вдоль стойки, и ряду двухместных кабинок напротив нее. Полукруглое строение обеспечивало уединенность и в тоже время много пространства. Четыре открытых столика у витринного стекла, что открывало вид на небольшую, но удобную стоянку для автомобилей. Заполненные до максимума, мы могли вместить пятьдесят человек. Этим утром мы были близки к этому числу.

Когда я дошла до столика Клайва, то поставила его завтрак перед ним, а пакет немного в стороне. Как и следовало ожидать, он тут же сморщил свой исключительно длинный и костлявый нос, посмотрев на меня.

— Что это? — прохрипел он, указывая на пакет. — Я не заказывал, этого.

— Оладьи. Идея Райана.

— Я не стану платить за них. Я не заказывал, и я не хочу этого.

На его сварливость я ответила улыбкой.

— Это подарок, мистер Хансен. Для Аристотеля.

Изменение в его настроении было заметным и быстрым. Сюрприз. Понимание. Признательность. С более мягким выражением, но, все еще прищурив глаза, Клайв кивнул мне.

— Очень хорошо. Спасибо. Скажи ему, что я благодарен.

Я кивнула и повернулась на каблуках. Нужно было обслужить двенадцатый столик. Я вернулась к прилавку и схватила кофейник, чтобы наполнить чашки и восстановить мир и порядок в моем крошечном королевстве.

Как и Клайв, мужчины, одетые в камуфляж, были завсегдатаями. Они не приходили каждый день, как делал он, но я обычно могла рассчитывать, что они появятся, по крайней мере, один раз за выходные и чаще во время охотничьего сезона. Кафе «Гавань» было их местом встречи для воспоминаний историй о большой игре, а в последнее время еще и о мифическом монстре, который от них все время ускользает.