Содержимое ряда контейнеров сохранилось практически в полной неизменности. С другими все было сложнее: они тоже были заполнены, но Кен предчувствовал, что определить, что в них находится, окажется нелегкой задачей.

Как и Роджер, в первую очередь он увидел белый порошок, засыпавший буквально все. Разложившиеся от жара шарики перекиси натрия посерели. Тигель с золотом оказался сдернут со своего места, но больше с ним ничего особенного не случилось; железо почернело; натрий, магний и титан исчезли, хотя небольшие количества вещества, оставшиеся в каждом из их тиглей, давали надежду, что характер реакции все-таки удастся определить. В контейнере с углеродом остался все тот же углерод, но в заметно меньших количествах.

Но все эти детали - безусловно, важные и интересные - привлекли внимание Фета и Кена лишь на мгновение. Ибо совсем рядом с дверцей грузового отсека, в прилипшем к полу порошке четко отпечатался след. Ничего подобного они до сих пор не видели.

– Фет, срочно достаньте где-нибудь съемочную камеру, Я бегу за Драем, - не договорив, Кен выскочил из лаборатории, но Фет сдвинулся со своего места не сразу. Он все еще смотрел на отпечаток.

Не то чтобы тот выглядел особо странным или зловещим, но техник тщетно пытался представить себе существо, которое могло бы его оставить. Тому, кто ни разу в жизни не видел гуманоида, очень трудно понять, чем же может быть оставлен, к примеру, отпечаток руки. Стояло ли это существо, сидело оно или же просто опиралось на это место. Оно вполне могло распластаться здесь на отдыхе в той позе, которая у сарриан была аналогом сидения на стуле. Ничего нельзя было сказать наверняка: возможно, оставивший этот след абориген по своим размерам был не больше ступни саррианца, и тогда это след от всего его тела. Но могло оказаться, что он был настолько велик, что смог просунуть в отсек только одну конечность. Фет тряхнул головой, избавляясь от этих мыслей, - он начал понимать, что топчется на одном месте. Затем он отправился искать съемочный аппарат.

Салман Кен ворвался в обсерваторию без предупреждения, но Драй не успел и рта раскрыть. Ученый спешил оповестить окружающий мир о своем открытии - и продолжал говорить без удержу всю дорогу обратно в мастерскую. Так что к тому моменту как они добрались до отпечатка, энтузиазм Драя уже исчерпался. Он выказал лишь вежливый интерес - и не более того. Проблема внешности обитателей Земли его не слишком интересовала. Внимание его было привлечено совершенно другой вещью. - Что это за белый порошок?

– Еще не знаю, - признался Кен. - Зонд только что вернулся. Это результат воздействия атмосферы Третьей планеты на мои образцы.

– Значит, вы скоро разберетесь, из чего эта атмосфера состоит? Это было бы очень хорошо. На темной стороне этой планеты мы уже давно обнаружили несколько пещер, там можно создать любую атмосферу и герметически их закрыть. Сообщите мне, если выясните какие-нибудь новые подробности, - с этими словами Драй рассеянно ушел из мастерской, оставив Кена разочарованно смотреть вслед. Ведь он только что совершил в прямом смысле слова эпохальное открытие!

Салман Кен постарался избавиться от неприятного чувства и аккуратно достал из зонда образцы, постаравшись не повредить при этом след, и перенес их на стол в другом конце помещения, где была устроена временная химическая лаборатория. Как он сам признался, блестящим химиком-аналитиком он не был, но соединения, которые образуются в результате реакции экзотермического окисления, редко бывают сложными - Кен полагал, что с подобным анализом как-нибудь да справится. В конце концов, все наличествующие металлы ему уже известны - на Третьей не может быть металлосодержащих газов, кроме разве что водорода. Даже ртуть способна существовать там только в жидком состоянии, а ни один другой металл даже при саррианской температуре не обладает свойствами пара. Исходя из этой аксиомы, Кен бодро приступил к работе.

Химика ее подробное описание, безусловно, могло весьма заинтересовать. Но для неспециалиста оно предстало бы занудным повторением нескольких простых манипуляций - нагревания, охлаждения, определения температуры плавления и кипения, фракционирования и фильтрования. Если бы Кен не имел изначально определенной гипотезы, то работа бы пошла несколько быстрее. Впрочем, через некоторое время он убедился, что результат исследования ему не мерещится. Теперь он даже слегка удивлялся, почему до сих пор эта гипотеза не приходила ему в голову.

Фет Оллмер давно уже вернулся в лабораторию и даже успел сфотографировать отпечаток под разными углами. Видя, что Кен закончил работу, он поднялся со своего сиденья, где предавался отдыху, и подошел к рабочему столу.

– Ну что, стало яснее или не очень? - полюбопытствовал он.

– Да, я кое в чем разобрался. Странно только, что не догадался об этом раньше. Это же кислород.

– А что в этом такого очевидного? И почему бы ему там не быть?

– Что до последнего вопроса, то никаких причин нет. Я просто сперва отбросил эту возможность, потому что кислород слишком активен. И мне совершенно не приходило в голову, что при такой температуре он будет не сильно активнее, чем сера в наших условиях. Так что на Третьей он вполне может присутствовать в атмосфере в свободном состоянии - но лишь если там постоянно идет процесс его образования, поскольку кислород все время вступает в реакции. Впрочем, с серой происходит все то же самое. Проклятие, насколько ведь похожи эти элементы! Я давно должен был догадаться!

– О каком процессе образования кислорода вы говорите?

– Ну, как вы знаете, мы дышим серой, а в результате нашего метаболизма образуются сульфиды. Растительные формы жизни на Сарре питаются минералами, они разлагают сульфиды и выделяют чистую серу, используя для этого солнечную энергию. Возможно, на этой планете тоже есть подобное разделение жизненных форм - одни производят оксиды, другие их разлагают. Кстати, сейчас я начинаю смутно припоминать, что и на Сарре существуют какие-то микроорганизмы, использующие кислород вместо серы.

– Так атмосфера этой планеты состоит из чистого кислорода?