— Послушай, — сказала она, — я устала, ты тоже устал. У нас обоих был отвратительный, тяжелый день. Неужели нельзя вовремя остановиться и прекратить это? — Помолчала и решила испробовать другую тактику, заговорив умоляющим тоном:

— Ну пожалуйста, Найджел, выпусти меня. Пожалуйста!

— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, — вздохнул он.

— Все именно так просто!

— Увы, нет, — возразил Найджел. Его насмешливое настроение испарилось без следа, сменившись беспросветной тоской. — Давай-ка я разъясню тебе, что к чему. Ты будешь жить здесь, у меня, потому что отсюда проще и быстрее всего добираться от больницы.

— Я могла бы остановиться у Тэда и Кэти…

Он на миг оцепенел, только синие глаза метали молнии.

— Кэтрин умерла, помнишь? Кэтрин больше нет! — заорал Найджел, уже не в состоянии сдерживаться. — Может, все-таки прекратишь упоминать ее по всякому поводу и без повода?

Джессика моргнула и недоверчиво уставилась на разгневанного мужчину. Неужели она и правда так говорила? Хотя… почему бы и нет. Тэд и Кэти, Кэти и Тэд — они были неразлучны в ее сознании, поэтому каждый раз, произнося имя брата, она автоматически называла и невестку.

— П-прости, — заикаясь, произнесла она, не зная, что еще сказать.

Найджел нахмурился.

— Забудь. Я сорвался… Дело в том, что они переехали перед тем, как отправились отдыхать.

Купили больший дом за городом в ожидании прибавления семейства. Неужели Тэд не написал тебе? Туда больше сорока миль, полтора часа езды, а то и больше, если в час пик. Так что у тебя выбор небольшой: либо остаться здесь, либо ехать к Джулии. Но учти, что у нее остановились мама с парнями.

Выбор и впрямь небольшой. Просто никакой, со вздохом признала Джессика. Миссис Скленнерд ненавидит ее, Джулия относится ненамного лучше. Постоянно находиться с ними рядом — все равно что оказаться в аду. Да, кроме того, Скленнерды сейчас оплакивают свою утрату и, естественно, хотят делать это в тесном семейном кругу, без нежеланных посторонних.

— Да, но есть еще отели, знаешь ли, — упрямо заявила она.

— Есть, — согласился он. — И я отвезу тебя в ближайший, если ты настолько эгоистична, что отказываешься понимать, насколько это оскорбит Тэда, если… — Найджел понял ошибку и быстро поправился, — когда узнает об этом. Он, без сомнения, будет винить всю семью и меня в первую очередь, что даже в такое тяжелое время мы не сумели сплотиться и забыть о прежних обидах и разногласиях. И справедливо.

— Но ты же не забыл! — выкрикнула Джессика.

— Я забуду, если ты сделаешь то же самое.

— Лжец, — выдохнула она.

Но поняла и приняла справедливость его слов.

В такое тяжелое время им всем действительно необходимо оставить в покое прошлое и не думать ни о чем, кроме ее брата и двух новорожденных, его сына и дочери… Его и Кэтрин.

Джессика обеими руками закрыла лицо, признавая поражение. И Найджел понял это так же хорошо, как и она.

— Ненавижу тебя, — с трудом выговорила молодая женщина, не в состоянии сопротивляться порыву.

— Нет, милая, — возразил он, — ты до сих пор неравнодушна ко мне. И ненавидишь именно это.

— Ложь! Грязная, подлая ложь! — выкрикнула Джессика, опустив руки.

— Так ли это? — Найджел смотрел на нее холодным, полупрезрительным взглядом, поддерживаемый только что высказанным высокомерным убеждением. — Вспомни-ка тот поцелуй в самолете! Если бы я не остановился, ты накинулась бы на меня, как…

— Господи, — задохнулась от возмущения Джессика, — какой же ты самонадеянный!

— Возможно. — Найджел с безразличным видом пожал плечами. — Но я знаю то, что знаю.

— Это ты целовал меня, помнишь?

— Угу, а ты отвечала. С удовольствием. Как и всегда, впрочем, — заявил он.

— А ты разве нет?

Он с гримасой неудовольствия признал справедливость ее упрека.

— Что ж, думаю, ближайшие несколько дней обещают быть интересными. Посмотрим, удастся ли нам сосуществовать, не накидываясь друг на друга. Как тебе кажется?

— Мне кажется, что ты просто омерзителен!

Найджел приподнял бровь и задумчиво оглядел ее стройное, изящное тело.

— Признайся, у тебя соски ведь напряглись, правда? — вкрадчиво поинтересовался он. — А то место между ног, оно увлажнилось только потому, что мы говорим об этом, а?

Джессика кинулась к нему, намереваясь влепить пощечину и стереть отвратительную ухмылку с красивого лица.

— О, чувствуется, мысль о сексе прямо тут, на полу, возбуждает тебя, — насмешливо продолжал Найджел. — Но ты ведь никогда особенно и не сдерживалась, желая получить то, что хочешь, где или с кем угодно.

Каждое слово было предназначено, чтобы ранить ее душу, каждая усмешка — довести ее до состояния аффекта, заставить потерять самоконтроль. Джессика остановилась всего в нескольких дюймах от него, сознавая, что он намеренно провоцирует ее. И саркастический взгляд, и вся его поза так и призывали продолжить атаку, ударить.

— Не понимаю, зачем ты это делаешь, — пробормотала она.

Он расхохотался в ответ — холодным, едким смехом. Очень неприятный звук.

— Может, мне интересно проверить, чему новенькому ты научилась, сменив свои охотничьи угодья.

— Прекрати! — взмолилась Джессика.

Бесполезно, Найджел не собирался останавливаться.

— Скажи-ка мне, милая, его ты так же соблазняла, как и меня? Дразнила, чтобы завести, чтобы он показал тебе новый способ получить наслаждение?

Не выдержав, она замахнулась. Но не услышала желанного звука пощечины. Ее запястье снова оказалось в железном капкане его пальцев всего в паре дюймов от намеченной цели.

— Полно, мы ведь оба прекрасно знаем, что наслаждение — единственное, чего ты искала со мной, — безжалостно продолжал Найджел. — Но неужели ты всерьез полагала, что исчерпала все мои возможности? Ошибаешься, дорогуша. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев. — Мы всего только поскребли по поверхности. Ты и понятия не имеешь, какого блаженства не успела отведать.

— Заткнись!

Джессике казалось нестерпимым это выворачивание правды наизнанку, эта попытка представить все так, чтобы подогнать под его версию случившегося. Ей было больно, так больно, что она задрожала всем телом. Бежать, скорее, во что бы то ни стало бежать!

Но безжалостные синие глаза не отпускали испуганного взгляда, сильные руки притянули ближе.

— До сих пор не могу смотреть на твой рот, не вспоминая, как ты целовала меня, — хрипло пробормотал Найджел. — Помню каждое движение губ, каждое касание этого проклятого сексуального язычка. Ну как, Джесси, тебе приятно знать, что я по-прежнему одержим тобой… как и ты мной, а?

— Я не одержима, даже не надейся, — прошипела она в ответ. — Ненавижу тебя, презираю! Неужели думаешь, я забыла, как ты накинулся на меня сразу после моего якобы другого любовника? Или как вскочил после того, как кончил, задыхаясь, точно животное? Или как обзывал меня такими словами, какими ни одну женщину не называют?

Найджел побелел. А она стояла перед ним, выплевывая слова, с бешено колотящимся сердцем, но не от желания, а от ярости, так долго тлевшей и сейчас наконец ярко вспыхнувшей внутри.

— Я извинился.

Неужели? Что ж, если и так, то насколько искренним было извинение, если она даже не запомнила его?

— То, что ты сотворил со мной, нельзя искупить простыми извинениями, — процедила Джессика сквозь зубы. — И знаешь, что оказалось самым плохим? То, что я была тебе настолько безразлична, что ты даже не потрудился выслушать меня, прежде чем поставить к стенке и расстрелять! Ты судил меня, и вынес приговор, и привел его в исполнение, не дав мне возможности вымолвить ни слова в свою защиту! Ладно, я сейчас скажу тебе кое-что… — Грудь ее высоко вздымалась. — Дам тебе возможность заслуженно ненавидеть меня, если тебе так угодно! Да, признаю, я сделала это. Я принимала другого мужчину в твоей постели, Найджел, и даже передать не могу, какое удовольствие получила от…

— Довольно!