– Не передумала?.. Погода портится. Дождь сегодня… – натягивая пальто, он совершил последнюю попытку, но уже как–то лениво.

Я покачала головой и, сунув руки в карманы узких джинсов, выглянула в окно. «Конечно, дождь под Новый год – это обидно, но нашему делу совершенно не помеха».

* * *

После того, что между нами произошло… если этот оборот применим к кормлению вампира собственной кровью, что–то изменилось, причем, кардинально. Между нами будто резко сократилась бездна непонимания, я с полу–взгляда стала улавливать его настроение, он стал внимательнее ко мне, чутче, будто я подарила ему не пинту крови, а… как минимум почку. Шучу конечно. Нет, скорее, как если бы я откромсала частичку души и отдала ему безвозмездно. По дороге, под ровный шум колес по мокрому шоссе, я обдумала эту перемену и пришла к выводу, что Себастьян попросту не ожидал от меня ничего, подобного. Мое поведение убедило его в том, что я просто не переношу его общества и чуть ли ни презираю вампирскую природу. «А разве оно не так?.. Вспомни клинику! – возразил мой внутренний голос, – Было так. Что–то изменилось. Не знаю, почему, но к Себастьяну я отношусь совершенно иначе! И больше не заставляю себя забыть о его сущности. Она неприятна, но это… болезнь. Как Олег говорил. Просто неизлечимая болезнь. И вот сегодня у него как раз был «острый приступ». Разумеется, я инстинктивно постаралась ему помочь, сделать все, от меня зависящее. А как не помочь… близкому человеку?..» – я повернулась к Себастьяну. Глядя на него, наконец–то без опаски и смущения, я не отвернулась и не спрятала глаза, когда он, почувствовав мой взгляд, обернулся. Внутри меня зарождался вихрь, какой–то смерч нежности! Так меня к нему тянуло, что Себастьян, наверное, почувствовал. Сбросив скорость, он постарался как можно плавнее притормозить на обочине, но не стерпел, вдарил по тормозам и, едва машина замерла, потянул руки мне навстречу, принимая в свои объятья. Я прижалась к нему, максимально, насколько это было возможно, носом уткнулась в мягкий, ароматный ворот толстовки, почувствовала на плечах тепло его ладоней и зажмурилась. «Боже! Спасибо тебе… за это лучшее в мире чувство. Родной мой… Любимый… Мой ангел–хранитель!» Пальцы зарылись мне в волосы, губы припали к виску. Я подтянулась, подставляя им щеку… Умиленный вздох, и горячие, чувственные губы избирают совершенно другую цель! Сперва осторожно, словно проверяя реакцию, но через секунду уже властно и самозабвенно, проникая в меня, поглощая. Внутри меня с телом спорили возмущение, испуг и гордыня, но от краешков губ по всему организму девятым валом шла такая волна блаженного забвения, что все сомнения растворились в ней, не успев еще толком обрисоваться в сознании. Моя ладонь легла к нему на плечо, обвила шею, другая скользнула по гладкой щеке. Мне хотелось ощутить его всего, соприкоснуться с каждой его клеточкой… И Себастьяну, кажется, хотелось того же. Но его обжигающие пальцы так жадно стиснулись на талии, что слегка отрезвили мой разум. Отстраняясь от губ вампира, я целомудренно чмокнула их, будто прощаясь, выдохнула и вернулась в свое кресло. Себастьян не сказал ни слова. Он лишь улыбался мне, а я – в ответ. В общем, всю оставшуюся дорогу мы выглядели, как два влюбленных идиота.

Аккуратно расчищенный двор, широкий подъезд серого казенного здания, и настроения как не бывало. Я с тоской оглядела полупустую стоянку, бледно–зеленый свет мутноватых окон прокуратуры. В животе неприятно заныло. На плечо легла заботливая рука.

– Все будет хорошо, Лис, – ласково шепнул Себастьян, заряжая меня уверенностью.

Я выдохнула, собралась и вышла из машины.

Почти в дверях нас встретил молодой, некрупный мужчина. За руку поприветствовав Себастьяна, он провел нас по тесным коридорам, по лестнице на второй этаж, где пригласил меня в кабинет. Переступая злополучный порог, я обернулась на Себастьяна с такой тоской, словно в последний раз, но вампир ласково улыбнулся мне, развеивая смятение. Дверь закрылась.

– Не волнуйтесь, Елизавета Петровна, – приветливо начал парень, выуживая из ящика стола чистые листы бумаги, – это недолго. Буквально, пара вопросов. Садитесь.

Я прошла к столу, беглым взором окинув комнату. «Кабинет, как кабинет. Можно даже сказать, «уютный», если не считать решетки на окне…»

– Андрей Геннадьевич Каверняк, он же Сайдаров… кем вам приходится?

Это «анкетирование» длилось около получаса. Склонившись над листом, следователь непрестанно писал, спрашивал, изредка поднимая на меня серые глаза, когда я мешкала с ответом, и, услышав от меня хоть что–то более или менее вразумительное, вновь склонялся над столом, подробно записывая каждое слово. Под конец, когда мы медленно но верно добрались до вечера после похорон, в кабинет неожиданно вошел еще один мужчина, так же в штатском, и тоже относительно молодой. Вошел беспардонно, без стука, прикрыл дверь и, пристально изучая меня, прошел к окну, сел там. Мой следователь не обратил на коллегу никакого внимания и продолжил.

– Итак, после того, как вы ознакомились с завещанием госпожи Корниловой, Сайдаров предложил вам выпить. Приняв предложенный вам алкоголь, вы вступили с Сайдаровым в спор, – подняв лист перед собой, громко зачитал он, подводя итог. – Все так?.. – уточнил парень, замечая, что я совершенно его не слушаю.

– А?.. Да. Все правильно, – опомнилась я. – Скажите, а… разве мои показания не должны быть… конфиденциальны? – подобрав умное слово, поинтересовалась я.

Следователь переглянулся с посторонним мужчиной и вернулся ко мне.

– Да. Конечно. Но, поверьте мне, здесь нет посторонних. Это – мой коллега. Он вместе со мной занимается делом Сайдарова.

Я лишь вздохнула, принимая этот факт.

– Давайте продолжим, – парень вновь вооружился ручкой. – В ходе данной ссоры, ваш отчим предложил вам добровольно передать ему права на владение «Портрл–энд–корпорейтед», которые по завещанию переходили в ваше распоряжение.

– Угу… – снова вздохнула я, подустав от его занудства. Я не совсем понимала, зачем он повторяет мои слова, зачитывает вслух и ждет моего подтверждения, будто это не он со мной только что разговаривал!

– Что произошло потом?

Я злобно глянула на греющего уши «коллегу».

– Естественно, я отказалась.

– Почему «естественно»?

Я перевела ошарашенный взгляд на сероглазого, но тот выглядел совершенно невозмутимо, и во мне постепенно начало зарождаться бешенство.

– А то вы не знаете! – фыркнула я. – Потому что это – та еще гнида. И я уже тогда знала, что, как только все перейдет в его руки, я окажусь на улице, а дело всей маминой жизни уйдет с молотка.

– Угу. Ясно… – задумчиво буркнул следователь, кажется, смутившись моей обидой, и продолжил писанину. – После того, как вы отказались… как отреагировал Сайдаров?

Я на миг прикрыла глаза. Сердце колотилось, сдавливая грудь, но я нашла в себе силы выдохнуть и продолжить.

– Он… начал мне угрожать. Говорил, что деваться мне некуда, потому что он – официально мой опекун. Потом… когда я уже согласилась… Ну, не согласилась, а сделала вид, лишь бы он отстал… он… – еще один трудный выдох, – не поверил мне и стал грубо приставать.

– То есть, угрожая физической расправой, пытался вынудить вас отказаться от наследства в его пользу. После чего попытался совершить акт сексуального насилия. Так?

– Да, – быстро кивнула я, несказанно радуясь тому, что он не требует подробностей.

– Дальше?

Радость моментально улетучилась. Подняв глаза на следователя, я нервно сглотнула.

– В смысле?.. – растерялась я, но тут же опомнилась, мысленно отвешивая себе подзатыльник. – Ну, мне удалось вырваться. Я… в чем была, сбежала из дома и… больше его не видела.

– То есть, все эти два месяца вы не появлялись дома?.. – почему–то удивился сероглазый.

– Ну да. Я… жила у друзей, – мой взгляд машинально метнулся к его напарнику. Тот как раз заинтересованно оживился и даже привстал. – Простите, но… какое это имеет отношение к делу?.. – как можно убедительнее нахмурилась я.