— Конечно же, нет, — на полном серьезе возразил его отец. — Не на первой попавшейся! Слушай, тебя окружает так много прекрасных девушек. В твоем распоряжении было добрых десять лет, чтобы выбрать себе подходящую пару, но ты даже не удосужился попробовать!

— Может, мне не хочется жениться.

— Чушь! — без раздумий парировал Дуглас. — Тебе нужно жениться. Если не ради себя, то ради процветания твоего бизнеса. Люди доверяют женатому человеку. Он кажется им более ответственным. Кроме того, — Дуглас решил зайти с другого края, — у тебя задатки прекрасного семьянина. И отличного отца.

— Такого, как ты? — ядовито вставил Доминик, но Дуглас словно и не заметил тона сына.

— Конечно, ты же весь в меня, — мгновенно согласился он. — Поэтому я уверен, что тебе понравится Вивека.

— Я не хочу…

— Да ты сам не знаешь, чего хочешь! — разозлился Дуглас. — Я привожу тебе рыжую — тебе нужна блондинка. Я привожу домашнюю девочку — тебе нужна мадам со степенью доктора философии. Я привожу тебе…

— А я хочу, чтобы ты перестал знакомить меня с женщинами!

— И перестану.

— Когда же?

— После сегодняшнего вечера. После того, как представлю тебя Вивеке. Узнав ее, ты и не взглянешь на другую женщину! Она полностью соответствует всем твоим пожеланиям. Блондинка. С дипломом доктора философии! И…

— И если я не женюсь на ней, то ты отправишься в совет директоров с вотумом недоверия, — сквозь зубы процедил Доминик.

После секундного колебания Дуглас ответил:

— Да, черт возьми. Этим вечером мы с Вивекой приедем в город, — непреклонно продолжал он. — Ждем тебя в «Ле Сабр», в восемь. Томми тоже там будет.

— У меня…

— В восемь, Доминик. — И отец бросил трубку. Доминик некоторое время смотрел на свою, прежде чем аккуратно положил ее на рычаг. Потом подвинул кресло так, чтобы видеть окно, за которым лились потоки воды. Легонько постукивая пальцами по подлокотникам. Доминик принялся рассматривать возможные способы действий.

Он рассеянно подумал, что ему давным-давно стоило осадить отца, топнуть ногой и сказать «хватит». Хватит вмешиваться в дела компании и в его личную жизнь.

Но Доминик не сделал этого. Потому что всегда восхищался своим отцом, восхищался его упорством, его решительностью, его непреклонной волей. Он рос с желанием во всем быть похожим на отца.

И когда отец выбрал Доминику невесту, тот понял почему ею оказалась Карин. Это был хороший выбор с деловой точки зрения, и Карин нравилась Доминику. Но она сбежала.

И даже тогда, униженный и оскорбленный, Доминик верил в те соображения, которыми руководствовался его отец. Он верил в них и сейчас. Женатый бизнесмен внушает доверие, кажется более предсказуемым. Некоторые советники из других корпораций приглашали Доминика на рауты вместе с супругой и недоуменно приподнимали бровь, услышав, что он холост.

Доминик полагал, что отец прав и насчет Вивеки: вероятно, она будет ему подходящей женой. Блондинка. Блестяще образованная. Очаровательная. Умная. Дивная пара для советника компании.

Доминик на минуту закрыл глаза и представил их совместное будущее. Увидел себя и бесстрастную блондинку, которую выбрал для него мудрый отец.

Открыв глаза, он снова уставился на потоки дождя, заливающие окна.

Там, снаружи, холодно, а внутри тепло. Стекла запотели, и Доминик вспомнил другие запотевшие окна, другую ночь, которая словно бы выбилась из течения обычного времени. Перед ним как наяву предстала женщина, которую никак нельзя было назвать бесстрастной. И при воспоминании о ней и о той ночи все тело Доминика напряглось. А ведь последние три месяца он только и делал, что пытался забыть о ней. С самого февраля он усердно притворялся, будто ничего не было, а потом, когда потерпел в этом неудачу, стал убеждать себя в том, что подобное не случится впредь.

Потому что такая ночь выпадает человеку только раз в жизни. А Доминик не испытывал ничего подобного ни раньше, ни потом. И уж точно не с Марджори.

А что, если?.. Доминик попытался остановить полет своих мыслей, но у него ничего не вышло. Что, если это не просто счастливая случайность? Что, если они смогут повторить ту ночь еще раз?

Во рту Доминика пересохло. Ладони вспотели. Чтобы справиться со своей бурной реакцией и придать себе решимости, Доминик подтянул узел галстука в серую и бордовую полоску. Это был тот самый галстук, который она…

Доминик шумно втянул воздух. Потом резко встал с кресла, пересек кабинет и открыл дверь в приемную.

Шайла протянула ему трубку телефона.

— Доминик, на второй линии мистер Шигуру, и мистер Бичер ждет…

— Не сейчас, — на ходу бросил Доминик и, схватив свой плащ, направился к выходу.

— Доминик, куда ты собрался?

Он приостановился, слегка улыбнулся и ответил:

— За женой.

Сьерра должна была догадаться, что это будет один из дней, подпадающих под категорию «просто ужас какой-то!».

Открыв глаза и увидев, как дождь заливает ее тюльпаны, стоящие на площадке пожарной лестницы, она поняла, что лучше всего снова смежить веки и закрыться одеялом с головой. Но вместо этого изобразила на лице одну из своих улыбок неисправимого оптимиста и сказала себе: дождь очень полезен для цветов.

А вот о прическах она не подумала.

Конечно же, дождь испортил прически. А также отрицательно повлиял на настроение всех вокруг, включая таксистов, клиентов, с художественным вкусом безмозглых моржей, не говоря уже о фотографах, словно бодрствовавших всю ночь у кровати больного ребенка, и моделях с кудрявыми от природы волосами.

Конечно, Сьерра не ждала, что ее существование будет безмятежным, но этим утром количество раздраженных людей на квадратный метр студии, где работал Финн Макколи, превосходило всяческие пределы.

— Побыстрее, — повторял Финн пятнадцатый раз за последний час. — Живо! Живо! Живо! Ты хоть знаешь, сколько этих чертовых платьев нам еще осталось нащелкать?

Сьерра не знала. Да ей вообще было плевать на это. Платья — не ее забота. Ее заботой были прически. Гладкие волосы. Подколотые наверх волосы. Немилосердно взбитые волосы.

— У нее волосы снова завиваются! — Это был Баллу, весьма темпераментный клиент. Сейчас он указывал на Элисон, прекрасную, как богиня. — Ты только взгляни на нее! — Он схватил Элисон за крутые локоны и завопил, обращаясь к Сьерре: — Они не должны виться! Они должны быть гладкими! Сделай же что-нибудь!

Сьерра вздохнула — побрить дикобраза наголо и то было бы проще.

— Погоди, я добавлю еще немного геля.

— Сьерра, ради бога! — Финн начал рвать волосы на собственной голове. — Хватит. Кончай с ней и убирайся к черту.

— Мне нужно только…

— Гладкие! — рявкнул Баллу. — Гладкие, прямые, как стрела. — Он подкреплял свои слова рубящими движениями рук.

«Так зачем было тащить сюда модель с кудрявыми от природы волосами?!!» — хотела закричать Сьерра.

— И не в синем. Она не нравится мне в синем, — вынес свой вердикт Баллу, придирчиво оглядев платье, которое надела Элисон. — Давай попробуем желтое.

— Только не желтое! — возразила модель. — В желтом я похожа на труп.

— Ты и будешь трупом в желтом, — отрубил Финн, — если не замолкнешь. У нас осталось еще тридцать этих чертовых тряпок, а сняли мы всего шесть. Сьерра! Давай же работать!

И они работали. Модели терпеливо ждали, пока Сьерра приглаживала им волосы. Баллу суетился и стонал, то и дело меняя свои решения, а Финн ворчал, рычал, ругался — и снимал.

И все это время Сьерра пыталась держаться в ритме, потому что в масштабах Вселенной все это были мелочи. Ну, дождь. Ну, желтое платье или синее. Кудрявые волосы. Вьющиеся волосы. Прямые волосы. Какая разница.

Потому что главное — Фрэнки.

Вот почему это был такой гнусный день: потому что у Сьерры из головы не шел Фрэнки.

А Фрэнки Бартелли умирал.

Все ее существо возмущалось при этой мысли. Но, возмущайся или нет, Сьерра ничего не может изменить, и если Фрэнки не получит донорскую почку, то очень скоро умрет. Конечно, есть такие люди, которые живут, и довольно долго, с подобными проблемами. Некоторых, например, поддерживает диализ. Но это другие, а Фрэнки последние несколько месяцев буквально таял на глазах у Сьерры. Это другие — им не восемь лет от роду, когда впереди тебя ждет целая жизнь. Они не мечтают о том, чтобы покорять горные вершины, ходить на рыбалку и играть в бейсбол. Они не рисуют изящные космические корабли, или ужасных зеленых монстров, или подробнейшие чертежи «лучшего дома-дерева на свете». Они не любят фантастические сериалы и двойную пиццу с сыром. У них нет огромных карих глаз, длинных черных ресниц и кудрей, которые даже самый сильный гель Сьерры не в силах надолго смирить. Они не умеют улыбаться так, что сердце начинает таять.