Из-за горизонта наконец показался краешек солнца. Первая волна яркости покатилась по степи. Сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей. А за первой через пару минут прокатилась и вторая волна, еще более теплая. Унылый пейзаж потонул в море света.

— Признайтесь, такой красоты вам видеть еще не приходилось…

— Не приходилось, — согласился Новиков.

Раньше он никогда не обращал внимания на восход. Недосуг было.

— Рада, что не ошиблась в вас, — улыбнулась Илона. — Непосредственная реакция на дикую природу у человека городского полностью отсутствует. Он может воспринимать красоту лишь в адаптированном виде. И, желательно, малыми дозами.

— Наверное, вы просто любите степь.

— А разве можно ее не любить? Степь только на первый взгляд выглядит однообразной. Она очень разная, поверьте. Зимой, летом, весной, осенью, днем, вечером, утром, ночью. Она все время разная…

— Да, наверное, — задумчиво кивнул Новиков. И подумал о том, что основную часть евроазиатской степной зоны уже распахали под посевы пшеницы и кукурузы. Северный Туркестан, Забайкалье и Монголия — вот, пожалуй, и все места, где еще сохранился нетронутый цивилизацией пейзаж. Здесь, например, оказалась слишком высока засоленность почвы. Уездные фермеры сначала пытались найти денег на рекультивацию и обессоливание, но так и не смогли убедить потенциальных инвесторов…

«Лежбище», как назвала его Илона, выглядело солидно. Просторная землянка в полный рост с деревянным щитовым полом и двускатной деревянной крышей. Все было сделано надежно и аккуратно. Илона откуда-то выудила спиртовку и быстро нагрела в металлической кружке воду для кофе. После первых же глотков обжигающей черной жидкости Новикову стало легче.

— Интересное у вас убежище, — заметил он. — Сами возводили фортификационное сооружение?

— Ученики помогали. Старшеклассники.

— А зачем, если не секрет? Вы тут отрабатывали с ними действия пехотного взвода в обороне?

— Мы тут наблюдали за крапчатыми сусликами в их естественной среде обитания.

— Мне казалось, что вы детей истории России обучаете, — искренне удивился Новиков.

— И истории, и биологии. Учителей в школе не хватает. Меня попросили — я не смогла отказаться. Я ведь диссертацию по социальной философии в свое время защищала. А философия, согласитесь, все же ближе к истории, чем физика или математика.

— Тогда я ничего не понимаю, — сознался Новиков. — Вы биолог или философ?

— Если быть совсем точным, я — этолог. Предваряя ваш вопрос, отвечаю: этология — это наука, которая изучает поведение животных… Вы, Дмитрий, не старайтесь понять все сразу. Давайте я вам еще воды для кофе подогрею.

— От кофе не откажусь. Может, просветление в голове наступит. А то странно все как-то… Биолог, простите, этолог, кандидат философских наук и очень красивая женщина. Как это может быть связано с сельской школой да еще в такой, извините, глуши?

— И что я могу вам на это ответить? Хотя мне действительно льстит ваша оценка моих внешних данных.

— Но вы допускаете, что слишком выделяетесь на общем сельском фоне, — не отступал Новиков.

— Допускаю, — кивнула Илона. — Но я очень стараюсь. Не выделяться…

— У вас плохо получается. Вы ведь не сибирячка.

— С чего вы взяли? Я коренная омичка.

— Уж простите, не поверю…

— А вы наблюдательны, господин инженер. Я родилась в Омске, но выросла действительно не в Сибири. Меня воспитывал дед по отцовской линии. Мой отец — латыш. А у деда хутор под Лиепаей. Вернулась я в Омск уже после окончания биофака Тартуского университета… Ну, вот. Разболталась я с вами. Простите, Дмитрий, но мне Удачу нужно распрячь. Да и дневник наблюдений заполнить. Поскучайте некоторое время…

Прихватив с собой кружку с кофе, Новиков устроился на краешке деревянного ската. Солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом. Потеплело. Удача, освобожденная от упряжи, пощипывала ковыль. Илона принесла из телеги кожаный кофр, на котором Новиков приметил логотип Санкт-Петербургского оптико-механического завода, достала из него внушительную оптику и закрепила на штативе.

Новиков хмыкнул. Дорогой прибор. Да и штатив не из дешевых — телескопический. На все это понадобился, видимо, не один месячный оклад школьного учителя. Поток его мыслей опять вернулся в привычное русло. Отчет уездного дознавателя Новиков прочитал уже столько раз, что знал его почти наизусть. Классический случай Сибирской горячки, словно из учебника. Пострадавшие — два оператора зерноуборочных комплексов. В приложении было несколько протоколов допросов бригады. Отдельным протоколом оформлен допрос самого бригадира Плотникова.

На полях «Победы» бригада работает второй год. Ни с кем из местных жителей операторы не знакомились. Элитный отряд сельского товарного производства. Так что в протоколах допросов бригады никаких зацепок. В протоколе допроса управляющего тоже ничего интересного Новиков не заметил. Правда, ему показалось странным, что управляющего «Победы» в тот момент не оказалось на месте. Как это можно понять? Идет уборка. Пшеница рекой стекается на ток. Самый, можно сказать, ответственный момент. А управляющий уезжает в Русскую Поляну. И повод-то незначительный. Может, конечно, к любовнице ездил, поэтому и несет теперь всякую околесицу. Сознаться боится. Но проверить его не помешает. Недаром этот Василий Васильевич ему сразу не понравился…

Электронный блокнот, к радости Новикова, оказался в кармане. Он поставил пером знак вопроса напротив фамилии управляющего, а потом еще раз проглядел результаты технического анализа. Накануне вечером Жора завершил загрузку «объективок» на всех, кто проживал в центральной усадьбе товарищества и в двух его отделениях. Из полутора тысяч человек вычислитель сразу выделил сотню. Это те, кто попадал в круг подозреваемых лиц не менее чем по одному ключевому параметру. Поиск по трем параметрам сузил круг подозреваемых до 15 фамилий. Но был один подозреваемый, который соответствовал всем десяти ключевым параметрам — Илона Яновна Райнис, учитель поселковой средней школы.

Вообще-то, уникальный случай, когда технический анализ дает такой точный результат. Прямо хоть сейчас предъявляй Илоне Яновне обвинение. Но Новиков не торопился. Именно уникальность его и смущала. Малефики хитры и осторожны. Если бы гражданка Райнис действительно была малефиком, то не стала бы так откровенно подставляться. В общем, спешить не стоило. Да и технический анализ — это еще не доказательство. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу и Федеральному закону «О малефиции», на его результатах не могла строиться доказательная база…

— Вы не слишком скучаете? — Илона оторвалась от оптики и сделала пометку в тетради. — А то потом всем расскажете, что я завезла вас в глушь и бросила. Мне стыдно будет.

— Скучать в вашем присутствии невозможно. А если вы разрешите мне заглянуть в трубу, то я вообще стану самым счастливым человеком на свете.

— Неужели вас так просто можно сделать счастливым?

— А вас нельзя?

— Боюсь, мне для этого нужно нечто большее…

Новиков прильнул к окуляру.

— Ничего не вижу. Впрочем, нет, уже вижу. Там действительно суслик…

— А вы ожидали увидеть слона? — Илона рассмеялась. — И что делает этот суслик?

— Стоит. Столбиком. Головой крутит. Теперь исчез. Теперь опять появился. Опять головой по сторонам крутит…

Новиков оторвался от окуляра. Нет, без оптики не разглядеть — слишком далеко.

— Вы так рано встаете и проезжаете такое большое расстояние, чтобы посмотреть на этого грызуна?

— Ну, не только на него. В районе курганов обитает несколько колоний грызунов. Эта — самая большая. И самая замечательная. Я на нее случайно наткнулась и уже два года веду дневник наблюдений. Просто потрясающий результат!

— Вы шутите…

— Нисколько. У этой колонии крапчатых сусликов очень высокая степень социальности. Особь, которую вы видели, патрулирует территорию. Причем в разные дни колония выставляет разное количество патрульных. Сегодня охраняется весь периметр. Почему? Видимо, именно в это время высока вероятность появления их главных врагов — степных сарычей. Я насчитала сегодня двадцать охранников. У них очень четкая задача — вовремя предупредить группу о приближающейся опасности. Питаются они в строгой очередности. Причем за год еще ни разу не ошиблись в оценке опасности.