— Бывшей монахиней.

— Гм-м, действительно. Через несколько минут я могу оказаться папой, а вы — ученым.

— Ты действительно любишь Уильяма Тиндейла? Он ведь мертв уже более пяти веков.

— Но стоит мне нажать кнопку передатчика, он оживет и начнет слушать меня в своей мастерской неподалеку от Доугейтского причала в Лондоне. И произойдет это в 1404 году, когда ему будет двадцать два года.

— Значит, ты любишь юношу, но все же вышла за меня?

— Ах, ему же тридцать пять, как и мне сейчас, и одновременно восемьдесят три, когда он лежал на смертном одре. Я всегда восхищалась им, а его портрет, на мой взгляд, просто очаровывает. Не очень-то подходящие мысли для монахини, но я и в молодости вряд ли служила идеальным образцом для невест Христовых.

— Пора начинать передачу, дорогая. Ты станешь говорить ему о своих чувствах, как это делали прежде другие, альтернативные Мишель?

— Я стану говорить искренне, от всего сердца.

Я взяла маленький передатчик и включила его.

— Уильям, это снова Мишель. Прошу тебя, прислушайся к моим словам, потому что на сей раз нашему миру угрожает большая опасность. Я сообщу тебе еще более сложные знания, которые ты должен передать будущим поколениям — тем, чьей учености окажется достаточно, чтобы их понять. Уильям, в этом будущем… нет, ты не поверишь, какой оказалась моя судьба в этом будущем, которое лишь одно из множества вероятных. О, как мне хочется обнять тебя и принадлежать лишь тебе. Но все же ты можешь слышать мой голос, а я могу прочесть твои слова в дневнике, который в любом из вариантов будущего, похоже, находят именно в 2001 году. Ведь мы любим друг друга, Уильям, а многие ли из тех, кто обладает друг другом во плоти, воистину могут назвать свои чувства любовью? А теперь слушай и все тщательно записывай.

Уильям всегда записывал очень тщательно. Просмотрев дневник, я не смогла заметить существенных ошибок на многих десятках страниц. Кое-что я даже зачитала вслух, пытаясь вообразить себя на месте той женщины из альтернативных вариантов будущего.

— Весьма необычно слышать, как вы повторяете слова вашего другого «я», Ваше Величество, — заметил профессор Честер, когда я положила дневник на стол. Он так и остался раскрытым на последней странице.

Пол убежища дрогнул — это еще один импактор, летящий почти со световой скоростью, пронзил защитную систему планеты и сдетонировал. Нам удалось нейтрализовать оружие врагов, действующее по принципу молекулярного разрушения, но у них имелся неиссякаемый арсенал. Хотя ни один из видов оружия чужаков не был абсолютно неуязвимым, по количеству они, похоже, превосходили нас во много раз. У Земли и человечества попросту заканчивались ресурсы.

— Хотела бы я знать, какое значение они придают этой бомбардировке, — проговорила я, размышляя вслух. — Почти вся наша промышленность и все системы оружия выведены в космос и рассредоточены.

— Тогда зачем мы тратим ресурсы на оборону этого убежища? — вопросил Честер, проницательный, как всегда. — На это должна быть — веская причина.

— Очень скоро ее не станет, мой верный и преданный друг. Промышленные астероиды можно оборонять и даже переместить, равно как инкубаторы и корабли обслуживания. И тогда даже твой университет будет обречен.

— Трудно в это поверить, Ваше Величество. Мы в девяти милях под землей.

— Прямое попадание в убежище разрушит шахты доступа. И даже если вы переживете ударную волну, то окажетесь замурованы тут навсегда. Как старший из оставшихся в живых членов императорской семьи я не могу такого допустить. Штат университета и сетевые информационные библиотеки будут распределены по нашим промышленным крепостям. А потом Землю предоставят судьбе.

Ответа не последовало — решение оказалось тяжким. Честер сидел и угрюмо молчал, погрузившись в размышления. Я взяла инфоблокнот с подготовленным текстом послания к братьям Тиндейлам и начала читать:

— Да будет известно, что Ее Императорское Высочество принцесса Мишель из дома Уотсон нашла вескую и хорошо обоснованную причину…

— Э-э… вам следует говорить «Величество», а не «Высочество». Ведь вы теперь правящий монарх.

— Верно, но написано это еще до того, как погиб мой брат. А тогда я была еще Высочеством, а не Величеством.

— Это великое несчастье, но погиб он смертью храбрых.

— Стивен, я не могу прочитать такое. Во всех моих прежних посланиях я была лишь умной девушкой, которая признается юноше в любви и сожалеет, что не может назначить ему свидание. Уильям Тиндейл знает тех Мишель, но не знает меня.

— Вы можете говорить все, что пожелаете, Ваше Величество. Теперь вы императрица и по законам Соларианской империи не отвечаете ни перед кем.

Я села за стол и прикрепила ко лбу сенсор, затем мысленно продиктовала несколько новых фраз, добавив их к тексту. Помещение вновь содрогнулось, когда взорвался очередной импактор, свет на мгновение потускнел. Завершив начатое, я взглянула на Честера. Тот уже стоял, с тревогой разглядывая длинную трещину на потолке.

— Ты действительно считаешь, что это нам хоть как-то поможет? — осведомилась я, опуская сенсор на стол.

— Мы сумели вырвать у них преимущество, поэтому они нас сейчас бомбардируют. Они и представить не могли, что мы бросим целый военный флот, лишь бы захватить неповрежденным хотя бы один их корабль с установкой искажения пространства. Теперь мы разобрались в основах этой технологии, и они стремятся уничтожить нас до того, как мы построим флот таких же кораблей.

— И эта операция едва не провалилась. Их корабль был только разведчиком, однако смог погубить три наших тяжелых крейсера. Я и сейчас подозреваю, что выстрел, которым мы вывели его из строя, был просто случайным.

— Случайным или нет, но теперь мы кое-что знаем об их технике… а также их физиологии. Наше оружие не уступает вражескому, и серьезный перевес они имеют лишь в технологии экранов с фазовым гистерезисом и в умении скрывать корабли внутри области искаженного пространства. Сообщите эти принципы Уильяму Тиндейлу, и к тому времени, когда человечество доживет до очередной версии 2004 года, физика уже станет фольклором.

В этом я не сомневалась. Если не считать предисловия, текст был подготовлен нашими лучшими преподавателями. Получив такие знания, братья Тиндейлы теоретически окажутся в состоянии изготовить примитивный, но работающий резонансный пистолет, а возможно, и блок гравитационной индукции, способный перемещать их деревянные боевые корабли по воздуху и даже в космосе. Разумеется, текст включал и предупреждение о том, что на большой высоте нечем будет дышать. С теми знаниями, которые я сейчас держала в руках, Англия к 1470 году смогла бы покорить весь мир. Даже высадка на Луну вполне могла бы состояться еще при жизни братьев Тиндейлов. Но что дальше? И почему именно это? Я взглянула на Честера. Всю свою жизнь он маниакально и неудержимо стремился к прогрессу. И слово «почему» применялось лишь к результатам эксперимента, которые не соответствовали ожидаемым.

— В том 2004 году мы сможем противостоять их кораблям на равных, а то и превзойти их, Ваше Величество.

— Так говорят мне все, но теперь моя очередь спросить: почему?

— Я весь внимание, Ваше Величество.

— Почему, Честер? Что если вражеские корабли, защищенные вихрем искаженного пространства, есть лишь один из десятков, сотен или даже тысяч уровней и вариантов их ответа?

— Не уверен, что понимаю.

— Возьмем такой пример. Над вами кружит оса. Вы прихлопываете ее мухобойкой. Другие осы вылетают из гнезда и летают вокруг. Вы беретесь за инсектицид. Осы через несколько поколений становятся невосприимчивы к отраве. Вы пускаете в ход огнемет. Тогда они начинают усиленно плодиться и устраивать гнезда в таких местах, которые вам недоступны. Вы накрываете весь континент термоядерными боеголовками. Тогда они переходят к подводной жизни и выводят потомство в океане. Продолжать?

— Так вы хотите сказать, что их нынешние корабли могут быть ответом на уровне мухобойки?