— За ним! — призвал Бык-Тупогуб. — Возможно, он выведет нас к своему… э-э-э… убежищу.

Слава и Юра подчинились.

— Я боюсь! — пискнула Татьяна, но попытки дезертирства не предприняла — преследовать монстра было не так страшно, как оставаться на ночной улице в одиночестве.

Однако бежать им пришлось недолго. Несчастный монстр перебрался с проезжей части на набережную, прополз между лжеконструктивистским зданием пароходства и ближайшим причалом и, перевалившись через кромку пристани, устремился по бетонным плитам к черной воде.

Слава мысленно перебирал разные версии. Если это существо и вправду крокодил, то в реке ему самое место. Может, у него там гнездо… звучит, как в тупом анекдоте. А вдруг оно что-то соображает… не хочет, чтоб его потом препарировали… пытается утопиться?

В любом случае силы его оставляли. Существо двигалось все медленнее, рывками. Юра готов был полезть за ним, но его остановил свистящий шепот Татьяны:

— Смотрите!

Что-то черное спикировало с водосточной трубы пароходства. Слава видел летучих мышей только в кино, а потому не мог сказать, похоже оно или нет. Но он инстинктивно пригнул голову, а когда поднял ее, то рядом с прежним, практически родным существом увидел другое. Нет, это была не мышь, а, наоборот, кошка. Та самая летучая кошка, о которой было столько разговоров. Самая настоящая кошка… если бы не крылья. То есть, как выразился Бык-Тупогуб, рудиментарные отростки, покрытые мехом. Летать на них было невозможно, а вот планировать — вполне. И эта летучая кошь, ухватив крокодила за шкирку зубами, словно котенка, хотя сама много уступала ему в размерах, пыталась тащить его вниз, к воде. Может, тяжесть оказалась бы для нее неподъемна. Может, Юра все же набрался бы решимости и двинулся по бетонке вниз. Но его опередили.

Они переползли через парапет, посыпались с набережной к реке. В первый миг Славе показалось, что их очень много. Ему было так страшно, что он слышал, как стучат собственные зубы. Но он заставит себя успокоиться. Мужчина он или где? Даже Таня уже не визжит…

…Не так много. Не больше дюжины. Сколько в точности — трудно разглядеть в темноте. Но они были здесь, наверное, все, о ком твердила молва. Стая зверей, изначально напоминавшая нечто знакомое и домашнее. Собак и кошек, да. Но все они были отмечены признаками, у нормальных животных отсутствующими. Крылья и перепонки, мех там, где его не должно быть, и голая кожа вместо шерсти.

Сказки дедушки Босха.

Надо было снимать, но Слава, захваченный зрелищем, забыл о камере. Что странно, Юра тоже не делал снимков, которые, по идее, должны были его обогатить. Возможно, из-за темноты.

Стая подхватила своего раненого собрата и повлекла его дальше, благо расстояние было невелико. Еще несколько минут — и все они плюхнулись в воду.

— Мама дорогая! — пробормотал Слава. — Что это? Типа лемминги? Ритуальное самоубийство?

— Нет, — отвечал Бык-Тупогуб. Он несомненно пришел в себя. Звери плыли. Те, кто вряд ли мог удержаться на воде, сидели на плечах у более сильных.

Луна выглянула из-за туч, и в ее призрачном свете видно было направление заплыва.

— Остров, — тихо произнес Фома Аркадьевич. — Печальный остров.

— Так он же потонул! — возразила Таня.

— Вот именно. Много лет остров был местом отдыха. А народ у нас сентиментальный, любит брать на отдых домашних любимцев. Собак, кошек… Аживотные на природе имеют привычку убегать. В густом ивняке найти их трудно. Особенно, если хозяева выпивши. Некоторых, возможно, просто забывали. Вероятно, по мосту туда же из города добирались крысы…

Слава нервно рассмеялся.

— Я вспомнил… в старых подшивках «Итильской недели» читал. На том берегу шапито каждый год ставят, у ярмарки. И зверинец. Так однажды у них крокодилица пропала! Решили, что сперли какие-то умельцы… на сапоги…

— А она уплыла и отложила яйца… только климат у нас не африканский…

Хорошо, что у этих циркачей осьминог не пропал, подумал Слава. А то было бы сейчас пробуждение Ктулху на Волге…

— Ну, вы поняли меня. Остров оказался отрезан. Предоставлен себе. Замкнутая система. Впрочем, не совсем замкнутая. Химические отходы, радиоактивные отходы… все попадало на остров с каждым весенним паводком. Мутации пошли скачкообразно, создалась собственная биосфера. Разросшийся лес способствовал этому. Юра прав — это была Зона, Зона посреди города. Никаких взрывов и инопланетян не понадобилось. Все сделали мы сами. Остров даже сталкеры не тревожили! А потом остров затонул. Эх, какой уникальный эксперимент загублен!

Звери доплыли до середины реки и кружили по воде, точно стремясь отыскать свое безвозвратно утерянное обиталище.

— Остров не затонул, — сказал Слава. — Его затопили. И зверям стало негде жить.

— А они должны были уметь плавать… или летать… иначе бы они не смогли прокормиться все эти годы! И они сумели добраться до берега! Вот почему их видели только в ближних кварталах. Дело вовсе не в старом городе. Они просто старались держаться ближе к реке!

— Да. — Слава смотрел на реку. Стая, бесцельно покружив, развернулась и поплыла назад. Отсюда не было видно, по-прежнему ли они тащат раненого или его отпустили, дабы он упокоился на дне. На острове. — Я думаю, что они этот заплыв совершают не в первый раз. Они ищут свой дом, а дома нет.

— Поэтому они устроят себе жилище здесь, — подхватил Бык-Тупогуб. — Станут размножаться… на них начнется охота… они будут уничтожать бродячих собак и кошек… займут их место… Какая интересная перспектива!

Юра снова прервал молчание.

— Мужики, — спросил он, — а человека… человека там забыть не могли? По пьяни-то?

Потрепанный Ми-8 с натугой набрал километровую высоту, заложил крутой вираж, подставив бок ветру, но почти сразу выровнял горизонт и вполне уверенно двинулся вперед. Олег непроизвольно сглотнул густую слюну. Он ожидал худшего — разных там воздушных ям и подбирающейся к горлу тошноты. Ничего подобного. Грузная машина шла спокойно, без рывков, легко вращая ротором и посвистывая лопастями. Чуть смущала Олега только дыра в хвосте, через которую просвечивал кусочек серого неба, но и с ней он быстро примирился. Его теперь больше занимала темная полоса на левой коленке. Мог бы догадаться и захватить джинсы попроще. Ведь если влез в какой-нибудь несмываемый солидол, то придется несколько дней щеголять с пятном, которое на светлых штанах от Черутти никак не скрыть…

Вздохнув, Олег поддернул обе брючины, осмотрел кроссовки и, удовлетворенный результатом, осторожно подвинулся к иллюминатору. Опустил на нос темные очки, глянул вниз, где быстрая речка Тура прочертила зигзаг и скрылась за кронами хвойно-березового леса. Над далекой зеленоватой водой выгибалась арка моста. Дорогу к нему проложить по зиме не успели, вот и стояло дорогостоящее сооружение почти без дела. А за мостом до самого горизонта и взгляду зацепиться не за что. Лишь монотонная зелень тонула в сероватой дымке.

— Под крылом вертолета о чем-то поет зеленое море тайги! — хохотнул Марек, словно сумел прочесть его мысли.

— Что? — Олег наклонился. — Слышу плохо. Шумно здесь… Вибрация от ротора передавалась на борт. Пассажирская скамья дрожала и громыхала всеми своими металлическими суставами…

— Шумно, — согласно закивал Марек. — И трясет, как в тракторе. Но другого транспорта на Сизое нет. Ты уж потерпи, Заболоцкий. Если на Игл-Яхское или Туманное еще можно машиной добраться, то на Сизое — только зимой, когда болото замерзает. А с апреля по октябрь эти черти живут там, как на острове…

Марек — он же Машка, он же Сёма, он же Гоша, он же Горец, он же Васёк, он же Ботвинник, а в миру Марк Валентинович Машкарин — бывший друг, бывший однокурсник и бывший хороший человек. Уже пять лет он служил заместителем Турского межрайонного прокурора, и на Сизом ему делать было абсолютно нечего. Марек увязался туда за компанию. Олег вызвонил его по старой памяти, когда приехал в Туру, а дальше все как по накатанной: встретились, посидели в главном городском ресторане «Тура», завернули в гости к привлекательному, но почему-то совершенно одинокому существу по имени Янина (старшему помощнику прокурора, как выяснилось позже). У нее и просидели почти до утра. Марек заверил, что с начальником Турского нефтегазодобывающего управления компании «Нафта-Восток», которого за глаза все здесь звали Рыжим, он договорится сам, поэтому, мол, Олегу беспокоиться не о чем. Под весом этого довода Олег и отключился. Обратной дороги в гостиницу память уже не сохранила…