— Ребята, ни пуха вам, ни пера! — пожелал Лом.

Проводив Савельевича и Стаса, Лом отцепил отравленную собаку от проволоки и закинул ее вместе с цепью в сарай, после чего, оценивающе осмотрев двор, зашел в дом и закрыл входную дверь на запор.

«Бакланить мне с Рыбой действительно не стоит. Он мне сейчас до лампочки, но проверить надежность веревки не лишне», — подумал он, заходя в зал.

Убедившись в том, что Рыба по-прежнему надежно привязан к креслу и сам развязаться не сможет, Лом задумался: «Савельевич приказал мне учинить в доме шмон, как будто бы я сам до этого не додумался. Тоже мне, корчит из себя командира».

На дне бельевого шкафа он обнаружил небольшой чемоданчик, раскрыл его и стал исследовать содержимое. Среди туалетных принадлежностей и нижнего белья Лом увидел пять пачек денег. Эта находка увеличила его рвение.

Занимаясь поиском денег и драгоценностей, Лом не забывал следить за Рыбой и после каждого круга по комнатам заходил проведывать пленника. На попытки Рыбы вступить с ним в разговор Лом отвечал односложными фразами. Когда же Рыба допек его своими вопросами, отвлекая от интересных поисков, Лом с угрозой в голосе пробасил:

— Если будешь ко мне приставать, опять получишь вот этой колотушкой по чердаку, — для убедительности своих слов и реальности угрозы он помахал сжатым кулаком.

После такого предупреждения Рыба замолчал. «Действительно, чего гамбалу со мной попусту лясы точить, когда в его распоряжении мой дом со всеми потрохами? Такая возможность у него вряд ли когда-нибудь появится», — вновь подумал Рыба отрешенно.

Найденные в доме ценности Лом сносил в спальню. Деньги он рассовал по карманам своей одежды, не желая включать их в общую сумму дележа с компаньонами, нисколько не усомнившись в правильности принятого им решения.

Внезапно Лом почувствовал, как он проголодался и решил на этот раз поискать что-нибудь съестное. На кухне, в холодильнике его оказалось более чем достаточно. Это еще больше подняло настроение Лому, и он благодушно замурлыкал себе под нос блатную песню, одновременно доставая из холодильника и ставя на кухонный стол понравившиеся ему продукты. В завершение он достал бутылку водки «Золотое кольцо».

Он хотел было расположиться на кухне, но оттуда не было видно Рыбу. Поэтому, сложив все на поднос, он отнес его в спальню, где тумбочка послужила ему столом. Сидя в спальне на кровати, при открытой двери в зал, Лом видел там Рыбу, а через окно хорошо обозревался двор.

Довольный своей изобретательностью, Лом, после некоторого раздумья, снял с головы чулок, который ему чертовски надоел, а теперь к тому же мешал бы еще и есть, и с аппетитом стал поглощать пищу, не забывая периодически смачивать горло водкой.

От длительного нахождения в одной позе у Рыбы стало болеть все тело. Он был вынужден, часто менять положение тела в допустимых веревкой пределах, при этом не забывая посматривать по сторонам.

И вот, бросив взгляд в спальню, Рыба увидел гамбала без чулка на голове, с аппетитом поглощавшего пищу.

Рыба сидел к грабителю спиной, а поэтому, чтобы лучше рассмотреть его, пришлось повернуться до предела, едва не свернув себе шею. Он старался рассматривать сторожа со всей предосторожностью, будучи готовым занять прежнее положение раньше, чем тот вздумает на него посмотреть.

Такой удачи Рыба не ожидал, а поэтому с большим старанием изучал и запоминал личность своего врага. Он даже закрыл глаза, чтобы вслепую воссоздавать образ грабителя. Убедившись, что личность гамбала он хорошо запомнил, Рыба, чтобы не рисковать, занял в кресле прежнее, нормальное положение.

Служба в карательном отряде, постоянная угроза быть убитым как партизанами, так и своими, выработали в Рыбе не только осторожность, но и отличную зрительную память, на которую он до последнего времени не обижался.

Не видя пока толку оттого, что он запомнил гамбала, Рыба был убежден, что в будущем это даст реальную пользу. Такой вывод ему был приятен, и о своем настоящем положении он стал думать с некоторым оптимизмом.

«Если бы налетчики хотели меня угрохать, то давно бы могли осуществить задуманное. Но они пошли на усложнение своей операции, сохраняя мне жизнь. Данный факт не приветствовать я не могу, а поэтому позже постараюсь по мере сил и возможностей «отблагодарить» их за такую доброту».

Потом в его голову стали приходить разные мысли, над которыми он уже не хотел думать. Нервное напряжение и усталость взяли верх, и он незаметно для себя уснул…

Проснулся Рыба уже под вечер от шума в коридоре и увидел, как все трое грабителей с чулками на головах прошествовали мимо него.

Главарь с пухлым портфелем в руках, проходя мимо Рыбы, бросил Лому:

— Проверь путы у купца и приходи к нам.

Когда Лом, выполнив это указание, вошел в спальню, то увидел Савельевича, который держал его под прицелом своего пистолета.

«Он решил вывести меня из игры и завладеть моей долей», — с испугом подумал Лом, забормотав:

— Мы так не договаривались, кончай шутить, Савельевич.

— Никто не шутит. Не вздумай шутить и ты, отдай свой пугач Стасу, — строго потребовал Савельевич, подтолкнув левой рукой к нему Стаса.

— Зачем? — Лом боялся без обреза стать совсем беззащитным.

— Так надо, потом узнаешь.

— Савельевич знает, что делает. У него не голова, а дом советов, поэтому ты лучше не рыпайся, — вытаскивая у него из-за пояса обрез, довольно произнес Стас, наслаждаясь унижением своего постоянного обидчика, одновременно стараясь завоевать расположение к себе Савельевича.

Савельевич разрядил обрез и возвратил его Лому со словами:

— Мы с вами хорошие мужики, но береженого Бог бережет.

Присмотревшись к раздувшимся карманам пиджака и брюк Лома, Савельевич все понял. Он спросил у Лома:

— Добыча какая-нибудь в доме нашлась?

— Кое-что собрал, все лежит вон в том чемоданчике, — Лом не подозревал о приготовленной ему ловушке.

— Свежо предание, но верится с трудом. Знаешь такую басню Крылова? — и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, Савельевич продолжил: — Ну-ка, Стас, наведи шмон в его карманах!

— Меня обыскивать?! — в бешенстве заревел Лом.

Но Савельевич вновь направил на него пистолет. Стас, тщательно обыскав Лома, достал из его карманов пять пачек денег и один массивный золотой перстень. И не удержался от замечания:

— Наглеешь, дорогой. Тебя в другом месте за такой винт и пришить на законном основании могли бы.

Вспомнив все переживания текущего дня, когда он в любое время мог быть задержан ментами, и то, что Лом в это время отдыхал в доме в полной безопасности, набивая деньгами свои карманы, Савельевич по-настоящему взорвался:

— Скажи, кто из нас нарушил условия договора? Кто стал первым играть краплеными картами? Мы со Стасом шкурами рисковали, а ты здесь кайф устроил, пять косых от нас занычил! — обращаясь к Стасу за поддержкой и нагоняя еще больше страха на Лома, Савельевич ухмыльнувшись спросил:

— А не пустить ли нам его за это в распыл?

Трусливый Стас не понимал затеянной Савельевичем игры, но принимал его слова за чистую монету. Он не хотел быть соучастником убийства, однако слова Савельевича приятно щекотали его слух, заставляли учащенно биться, сердце. Он, сейчас был судьей самому Лому, который нарушил воровской закон.

— Ты, Лом, так перед нами прокололся, что давно должен быть в покойниках. Пускай Савельевич сам решает, как теперь быть с тобой.

Савельевич, ставя на место Лома, под маркой справедливого возмущения добился полного психологического подавления своего самого опасного противника, Стаса он во внимание не принимал, так как считал, что мажет вылепить из него любую нужную ему фигуру.

«Кажется, все теперь находятся на своих местах. Моя цель достигнута, теперь я могу приступить к дележу добычи», — удовлетворенно подумал Савельевич.

— Так и быть, Лом, мы тебе твою подлость прощаем. Ты не хуже нас знаешь, как ты нашкодил, а поэтому за нашу строгость к тебе на нас злобу не таи, — снисходительно сообщил приговор Савельевич, разряжая обстановку.