Пора детства минует быстро. Однако память о нем человек сохраняет на всю жизнь.

А. Е. Ферсман в нескольких книгах ярко описал отдельные события своей жизни. Его детские и юношеские воспоминания отрывочны — короткие эпизоды. Как разноцветные камешки, образующие мозаику, они складываются в единую картину становления юного натуралиста-геолога.

Не будем пытаться восстанавливать последовательно и сколько-нибудь полно эту картину. Вспомним только несколько эпизодов.

Евгения Александровича назначили военным атташе и Греции. Теперь семья Ферсманов многие месяцы стала проводить за границей.

…Саша Ферсман с отцом осматривают огромный константппопольский храм св. Софии — мечеть Ай-София.

Купол здания уходит ввысь, едва ли не в поднебесье. Отец, кивнув на колонну, возле которой они остановились, шепотом сообщает, что она — из полированного зеленого мрамора, привезенного сюда из Македонии.

Отец идет дальше. Саша скользит за ним, как на лыжах: у него на ногах большие войлочные тапкп, обязатольттъте для каждого посетителя. Отец подходит к стене, реповой, как вечерняя заря: «Это тоже мрамор. С Прштцевых островов».

Позже они Проплывали мимо Принцевых островов и отец в бинокль показал Саше горы, где темнели какие-то пещеры, ямы, обрывй, и сказал: «Это ломки мрамора».

Каким-то волшебством веяло на ребенка от слова «мрамор». Чудесный камень: то серовато-зеленый, как море, то розовый, как небо на закате…

Морской берег в Греции, недалеко от Афин. Берег усыпан серой, облизанной волнами галькой. Мальчик забавляется, бросая камешки в воду.

Его поразили слова отца, что это все — мрамор. Камешки мрамора. Того самого мрамора, из которого построены знаменитейшие храмы афинского Акрополя.

Саша отбирает лучшие камешки, бережно кладет их в коробку и хранит как драгоценность.

Мраморные колонны, ступеньки, лестницы. Они изъедены временем, полуразрушены. Подумать только: им более двух тысяч лет!

Отец указал Саше на табличку. Она строго запрещала брать отсюда хотя бы один кусочек камня. «Имей это в виду, Саша», — многозначительно сказал отец.

А повсюду лежали обломки мрамора: искристые на сколах, чуть просвечивающие на тонких гранях. И пока отец восхищенно осматривал руины храма Эрехтейона, Саша успел высмотреть и ловко спрятать в карман три обломочка мрамора разных цветов.

Мрамор и впредь будет представляться ему камнем особенным, многоликим, соединяющим в себе все сразу: древнюю архитектуру и скульптуру, геологию и горпое дело, гений человека и безграничную фантазию природы…

В Венеции на тротуаре Саша подобрал осколки разноцветного стекла. Присоединил их к своей коллекции камней.

Мать возразила, зачем нужны блестящие стекляшки?

Стыдно собирать стеклянный мусор.

Почему она так строга? Разве она не видит, что эти осколки сияют ярче самоцветов? И какая разница, кто создал камень — человек или природа?

На чешском курорте Карлсбад Мария Эдуардовна лечилась минеральными водами от врожденной болезни печени (болезнь эта передалась и ее сыну).

В этом городе для Саши самое большое удовольствие — пройтись по магазинам, где в стеклянных витринах встречались чудесные образцы горного хрусталя, словно выточенные из чистого льда, игольчатые кристаллы с металлическим блеском, золотисто-желтые кубики, отливающие разными цветами, массивные обломки…

Возле них лежали маленькие этикетки с указанием цепы. Оказывается, у минералов есть не только названия, по и цена, порой немалая, хотя далеко не все камни драгоценные.

Он использовал всякую возможность, чтобы накопить деньги для покупки минералов. А сколько было пролито слез над прозрачным, как бы маслянистым кристаллом кальцита, когда он выскользнул из рук, упал на булыжник и разбился! Видно было, что обломки остроугольные, как и кристалл, но потрескавшиеся, некрасивые.

Мать постаралась разъяснить ему, что у кристаллов бывают особо уязвимые плоскости, вдоль которых от удара расходятся трещины, отлетают осколки. Это свойство называют спайностью.

А Саша про себя проклинал эту гадкую спайность, изаа которой ломаются и крошатся прекрасные камни…

Крымская степь. Четверка лошадей мчит по пыльной дороге большой рыдван. В нем — Саша Ферсман. Его везут в Евпаторию, на соленые озера, принимать целебные грязевые ванны.

Над степью поднимаются столбы пыли — смерчи: подвижные колонны, подпирающие небеса.

Саша вспоминает горки белой и розовой соли, извлекаемой из озер. Дядя говорил, что это происходит постоянно, как сенокос или уборка хлеба. Кристаллики соли каждый раз вырастают снова…

Так ведь трава или колосья растут, потому что они живые. И сам Саша тоже растет. Ну как тут разобраться, если и соль тоже растет? Она же не живая…

А если она живая?

С годами экскурсии Саши Ферсмана за камнями становились все длительнее и протяженнее.

Одним из самых интересных мест были каменоломни Курцы, близ Симферополя. Здесь встречалось много ипте респых минералов. Возвращались из экскурсии согнувшись под тяжеленными рюкзаками, наполненными образцами.

Поразили пластинки «каменного картона», обнаруженные в трещинах твердого вулканического камня. Пластинки были волокнистые, упругие.

Даже взрослые не могли понять, что это за минерал.

И не удивительно. Он относился к малоизвестной группе палыгорскита и впервые был описан и назван Ферсманом двенадцать лет спустя после этой находки.

Вот рассказ А. Е. Ферсмана о том, как они в детстве собирали минералы:

«…Каждый кусочек скалы мы изучали и обследовали, как любимый участок сада. Глаз привыкал к взаимоотношениям цветов, редчайшим мелочам строения, к самым тонким жилкам, мельчайшим кристалликам. Мы даже пытались зарисовывать эти природные богатства. На на этих рисунках oни выходили грандиозными. Кристаллы вырастали в дивные кристаллические щетки, и все делалось невероятно большим, прекрасным, ярким. Воображении наше усиливало все то, что давала нам сама природа».[1]

Это увеличительное стекло, этот магический кристалл воображения открывал ему замечательный мир минералов.

Но, кроме детской фантазии, были еще постепенно крепнущие и расширяющиеся знания.

«Маленькие детские прогулки постепенно превращались в экскурсии. И одну из таких экскурсий мы совершили к берегам реки Алмы, где у деревни Саблы, как нам говорили, выходили на поверхность земли настоящие древние вулканы.

Ехать было далеко. Мы долго и тщательно готовились к поездке. И вот вновь перед нами открылся своеобразный мир камня: то в виде зеленоватых прослоек странного минерала, который мылился и носил название киля, то в виде кристалликов цеолита в пустотах древних лав, а вокруг в желтых песчанистых породах наше воображение поражали самые разнообразные ракушки. Это были остатки древних морей, населенных когда-то чудовищами, давно вымершими…»[2] Так воображение смыкало сказочные фантазии с самыми настоящими научными сведениями. Юный Ферсман становился не просто собирателем камней, но природоведом.