По последовавшим за этим многочисленным одобрительным возгласам можно было понять, что такая помощь, конечно же, будет оказана, хотя никто не знал, в чем она должна заключаться.

Как раз в этот момент Ребров увидел Машу Момот, которая, двигаясь по кругу, искала возможность пробиться поближе к "теневому премьеру".

- Не советую, - дотронулся до ее руки Виктор, - затопчут почитатели.

- Что? - рассеянно повернулась к нему Маша, а когда до нее дошло, что он сказал, она попыталась отшутиться: - Ты же знаешь, что женское любопытство - хуже наркомании. Я собой уже не управляю... Позвольте! Своим хрупким плечом, как в масло, врезалась она в живую стену.

Владимира Груднина терзали в толпе вопросами еще минут десять, пока Большаков не придал этому коллективному выражению любви и обожания организованный характер, потребовав, чтобы все расселись по своим местам. Виктор придержал стул для Маши, но она села в первом ряду, прямо перед поймавшим вдохновение "теневым премьером", и бурно реагировала на все, что он говорил.

В следующий раз Ребров перебросился с ней парой слов только перед обедом. Он поймал ее за локоть, когда она, вместе с источавшим энергию Грудниным и еще несколькими его почитателями, проходила через холл гостиницы в сторону ресторана.

- Что за спешка? - шутливо начал Виктор. - Боишься, что юные предприниматели съедят все котлеты и выпьют весь компот?

Маша Момот затанцевала на месте, с нетерпением поглядывая вслед удалявшейся компании.

- Я уже почти дожала его, - как в бреду забормотала она. - Он может быть мне полезен больше, чем кто-либо другой. За ним - реальная сила, деньги. И он согласился со мной, что для реализации своих политических амбиций ему теперь нужна своя газета... Такой шанс! Правда глупо было бы его упустить? Ты как считаешь?

- Это было бы просто непростительно, - подтвердил Ребров, понимая безнадежность попыток убедить ее сейчас в чем-то другом.

- Увидимся вечером! - обрадовалась Маша.

Ребров и в самом деле увидел ее поздно вечером, когда вышел на балкон покурить. Маша подходила к отелю со стороны моря вместе с Грудниным, что-то оживленно рассказывая ему. Слова до Виктора не долетали, но по тому, как хохотал "теневой премьер", было понятно, что номер она отрабатывает без дураков.

Поздняя парочка зашла в отель. Виктор еще с полчаса стоял на балконе, прислушиваясь, не хлопнет ли дверь в соседнем номере. И за это время он испытал всю ту гамму чувств, которая знакома каждому мужчине, получавшему отставку у женщины.

Вначале он тешил себя дешевым философствованием на тему, что любую женщину можно купить - весь вопрос в цене. Однако вскоре ироничное презрение к Маше Момот сменилось у него отчаянием. Он с трудом удержался, чтобы не броситься искать ее. Но тут Реброву захотелось спать, и, уже лежа в постели, он вдруг с усмешкой подумал, что, несмотря на душевные страдания, он не забыл почистить зубы и завести будильник.

На следующий день все участники судьбоносного съезда разъезжались по домам. Раньше всех уехал Груднин, отправлявшийся куда-то в Сибирь, на региональную конференцию работников пищевой промышленности. Большая часть молодящихся предпринимателей летели одним рейсом в Москву, и, по мере готовности, их отвозили микроавтобусами в аэропорт.

Маша влетела в самолет последней, когда все уже сидели на своих местах и вот-вот должен был отъехать трап. Увидев Реброва, она лишь на мгновение замялась, а потом решительно плюхнулась рядом с ним на свободное место.

- Привет! - беззаботно прощебетала она и сразу же перешла в наступление: - Куда это ты пропал?!

- Когда? - поинтересовался Виктор.

- Ну-у-у... вчера вечером. И сегодня утром. Я тебя искала.

- В каком номере, если не секрет?

- Смотри, нас уже куда-то потащили. - Маша делала вид, что не слышит Виктора. - Да, помоги мне, пожалуйста, забросить наверх эту проклятую сумку...

Когда самолет взлетел, Маша Момот закрыла глаза и уронила голову на плечо Реброва. Уязвленное самолюбие не позволяло ему оставить голову Маши в таком положении, но, с другой стороны, подумал он, неприлично и демонстративно отталкивать ее. Поэтому Виктор несколько раз наклонялся вперед, делая вид, будто бы что-то ищет в кармашке впереди стоящего кресла, однако каждый раз щека Маши опять находила его плечо. В конце концов Ребров смирился с этим и лишь пробурчал достаточно громко, чтобы она услышала:

- Мерзкая девчонка!

В ответ Маша, словно во сне, улыбнулась и поудобнее устроила голову на его плече.

Глава IV

УРОК ЖУРНАЛИСТСКОГО МАСТЕРСТВА

1

- Это просто никуда не годится! - театрально воздел руки к небу Игорь Стрельник, с трудом дочитав статью Реброва. - Материал у тебя получился такой же интересный и содержательный, как меню в нашей убогой редакционной столовке.

Рабочий день только начинался, и жара еще не достигла того уровня, когда человеку становится очень трудно быть терпимым к окружающим. Однако Стрельник уже был колючим, как двухдневная щетина, и не желал идти на компромиссы.

- Что конкретно тебе не нравится? - полез в бутылку Виктор, хотя прекрасно понимал, что Игорь прав.

- Все! Мне абсолютно все не нравится в твоей так называемой статье. Это даже показывать кому-то неприлично.

- Ну конечно, гениальные заметки у нас пишешь только ты, - продолжал огрызаться Ребров.

Он прилетел из Сочи вчера после обеда, но не стал заезжать в редакцию, а отправился домой и сразу сел писать о съезде Союза молодых российских предпринимателей. Виктор чувствовал: если отложить это дело хотя бы на день, то он уже никогда не сможет заставить себя взяться за него снова.

Работа шла плохо, Ребров буквально вымучивал каждую строчку, постоянно отвлекался - то заваривал себе чай, то выходил на балкон выкурить сигарету. В какой-то момент он даже решил бросить начатое, но потом подумал, что, не отписавшись за командировку, поставит в трудное положение редактора отдела, который должен был как-то объяснить отсутствие Виктора в течение нескольких дней.

Часов в семь пришла Лиза, что в последнее время случалось с ней нечасто. Она явно была чем-то очень раздражена и весь вечер провоцировала Реброва на скандал, включая на полную громкость телевизор, хлопая дверями, затевая уборку в комнате, где он писал статью.

- Поссорилась со своим новым суженым? - поинтересовался Виктор.

- Не твое дело! - отрубила жена.

А так как он не стал втягиваться в перепалку, это были единственные слова, которыми они обменялись за вечер.

Ребров закончил материал уже поздно ночью. Он страдал от ощущения полной бессмысленности, ненужности проделанной работы. Ему очень хотелось, чтобы он ошибался, и именно поэтому на следующее утро, едва заявившись в редакцию, Виктор дал прочитать свою заметку Стрельнику, хотя отлично знал, что тот не любит дилетантизм и сантименты. Игорь и в самом деле не стал с ним церемониться.

- О чем ты хотел написать? О том, что какой-то доморощенный... - Игорь сверился с текстом, - Союз молодых российских предпринимателей... Господи, так у нас скоро появятся союзы предпринимателей-язвенников или предпринимателей-блондинов... так вот, этот доморощенный союз устроил свой доморощенный и никому не интересный съезд. Причем из твоего текста следует, что на этом мероприятии никого не убили, не изнасиловали в извращенной форме, не спланировали государственный переворот. И ты еще обижаешься, когда я тебе говорю, что статья - скучная и вообще плохая!

- Если хочешь, я выброшу ее в корзину! - психанул Ребров, не желая продолжать эту обидную для себя дискуссию.

- Зачем?! - искренне изумился Стрельник. - Материал нужно всего лишь немного переделать.

- Как?

- Не заставляй меня говорить банальности... Ну хорошо, - очень достоверно изобразил Игорь всех великомучеников одновременно, - судьба свела меня с тобой в одной комнате, и я должен нести этот крест. Понимаешь, если в статье дерьмо называется дерьмом, то это и читать никому не интересно. Законы жанра требуют, чтобы о посредственном ты писал только в превосходных тонах и, наоборот, о хорошем ты должен писать только плохо. Ты должен стукнуть читателя газетой по голове.