Дверь Виктору открыла маленькая, строгая женщина, глаза у которой были такими же бледно-серыми, как и платье. Зато ее крохотный кружевной передничек сиял ослепительной белизной.

- Проходите, - слегка поклонившись, сурово сказала она, словно приглашая попрощаться с покойником.

Прихожая была узкой и тесной, зато гостиная оказалась очень просторной. Чтобы добиться привычных на Западе жилищных стандартов, здесь объединили несколько комнат из двух смежных квартир, о чем свидетельствовало множество выступов и ниш.

Впрочем, итальянцу удалось превратить этот недостаток в преимущество: изломанное пространство давало возможность создать в гостиной немало уютных уголков, украшенных различными оригинальными вещицами - гипсовой копией торса античной скульптуры, старым окованным железом сундуком, на котором стоял суперсовременный телевизор, креслом-качалкой, тремя различными по величине духовыми инструментами, очевидно украденными в каком-то заводском оркестре и проданными иностранцу по дешевке на Арбате, где все зарубежные гости российской столицы обзаводятся сувенирами. Во всем этом наборе симпатичных, неожиданных вещей чувствовался тонкий вкус, который нельзя воспитать, а который можно только впитать, посещая с раннего детства соборы с росписями Микеланджело и гоняя мяч вокруг фонтанов Бернини.

Плоский, как сушеная рыба, Энрико Берлуччи стоял с кем-то у окна, но, увидев нового гостя, извинился и направился к Виктору.

- Добрый вечер! - темпераментно поздоровался он. - Вы легко нашли мой дом?

- Да, и хотите, я вам открою секрет, как мне это удалось?

- Очень интересно!

- У домов простых российских граждан нет постов милиции.

В этот момент к ним приблизилась суровая домработница и спросила у Реброва, что он будет пить.

- Пиво, - сказал Виктор и, когда женщина отошла, поинтересовался: Это и есть ваш персональный агент ФСБ? Ну, которым вы меня пугали?

- Напрасно иронизируете, - не поддержал его веселья Энрико Берлуччи. Лично я и в самом деле ее очень боюсь. Недавно ко мне приезжала моя невеста - поверьте, божественное существо, - он закатил глаза, - я сам себе завидую. Однако домработница заявила, что в гостях у меня бывали женщины и получше.

Ребров усмехнулся:

- Скорее всего, она поняла, что это - серьезно, и пытается не допустить появления в доме другой хозяйки... Или она вас ревнует, как мать.

- Вы - добрый человек, - вздохнул итальянец. - И меня успокоили, и ее оправдали. Берите свою выпивку, - кивнул он в сторону подходившей домработницы, - и идем знакомиться с другими гостями.

Среди тех, кто пришел к Энрико Берлуччи в этот вечер, оказались депутат Государственной думы, коллега-журналист из газеты "Коммерсантъ", довольно известный художник с женой, годившейся ему в дочери, экономист, когда-то прославившийся своей статьей о российских реформах, пара человек из посольства Италии. А в самом углу на диване Ребров обнаружил предводителя всех подрастающих российских капиталистов Алексея Большакова.

От неожиданности Виктор немного растерялся, зато Большаков тут же поднялся и подошел к нему, как к старому, хорошему знакомому.

- Рад вас видеть! - протянул он руку.

Ребров машинально пожал ее и отметил про себя, что, в отличие от их первой встречи, в этот раз Большаков излучал максимальное дружелюбие и вообще казался простым, веселым парнем, с обгоревшим на солнце носом.

- А я как раз собирался позвонить вам завтра и поблагодарить за статью, - продолжал изображать радушие Большаков.

- Не стоит, это моя работа, - все еще находясь в небольшой растерянности, промямлил Виктор и подумал, что ответил, как герой плохого фильма, получающий медаль за храбрый поступок.

- Нет-нет, - настаивал Алексей Большаков, - статья сделана мастерски и с душой. Вам удалось уловить главную идею, объединяющую людей в нашем союзе. Честно говоря, я вас сразу недооценил... Теперь я ваш должник.

Эта готовность признавать свои ошибки разоружала. И Ребров, уже начавший было искать повод, чтобы свести счеты с самозваным предводителем отечественных предпринимателей, немного размяк.

Они перебросились еще несколькими фразами, но тут Энрико Берлуччи подвел к ним парня из "Коммерсанта". Разговор стал общим, и они так и стояли кружком в центре комнаты, со стаканами в руках, пока сотрудница Федеральной службы безопасности, по совместительству домработница, не пригласила гостей перекусить. Только спустя какое-то время Большаков опять подошел к Виктору и увел его в укромное место рядом с балконом.

- Знаете, у меня есть отличная идея, - заявил он, теребя пальцами уже обозначившийся второй подбородок. - Прочитав вашу статью, я подумал, что нам стоило бы работать вместе.

- Как вы это себе представляете? - не очень вежливо хмыкнул Ребров.

Большаков совершенно не обиделся. Он задумчиво прищурился, пытаясь четче сформулировать свою мысль:

- Я понял, что можно угробить кучу денег на организацию различных съездов, а результат будет нулевым - о нас никто так и не узнает. Зато ваша статья привлекла к союзу внимание очень многих людей. Понимаете, о чем я?

- Не совсем. Вы хотите, чтобы я писал о вас рекламные заметки?

- Безусловно, нет... Нам нужна постоянная интеллектуальная поддержка. - Большаков был само дружелюбие и терпение. - Это, конечно, может быть и оригинальная статья. Но постарайтесь посмотреть на проблему шире, ведь у вас хорошая фантазия... Нужны заметные акции, чтобы наш союз был постоянно на виду. То есть нужны свежие, яркие идеи.

- А почему это должно быть мне интересно? - Ребров уже все понял, однако оставшаяся с их первой встречи неприязнь к предводителю юных буржуев заставляла его капризничать.

- Потому что, во-первых, я предлагаю вам работать с нашей очень дружной, толковой командой, а это и перед вами открывает новые перспективы. Во-вторых, у вас появится возможность заниматься самым интересным для творческого человека делом - генерировать идеи. Все остальное - рутина и поденщина. Вы согласны со мной? Естественно, ваш труд будет должным образом вознаграждаться.

- Я подумаю над этим предложением, - неохотно пообещал Ребров.

Весь оставшийся вечер Виктор злился на себя за то, что был мил с Алексеем Большаковым, а не ответил на его сочинскую надменность чем-то аналогичным. Но еще больше его раздражало, что он никак не мог выбросить из головы предложение генерировать идеи для Союза молодых российских предпринимателей. Дьявол Большаков знал, чем искушать заблудшую журналистскую душу. При этом он был абсолютно уверен в себе и нисколько не сомневался: если понадобится, он втянет в свою орбиту любого.

Виктор знал немало людей, которые наверняка были и умнее, и талантливее бывшего комсомольского вожака, но ни от кого не исходили такая энергия, сила. У Большакова могло быть множество отрицательных качеств, но он являлся настоящим лидером, и сопротивляться ему было очень трудно.

Прежде чем покинуть вечеринку, Ребров обрушил свои чувства на Энрико Берлуччи.

- Вас, дипломатов, не поймешь, - с наигранной шутливостью заявил он, прощаясь. - Вы - как женщины: говорите одно, а делаете совершенно другое.

- Простите, не понял? - тревожно поднял бровь итальянец.

- То вы иронизируете по поводу моей заметки о Союзе молодых российских предпринимателей, то ищете с ним контакты...

- Вы имеете в виду появление у меня в доме господина Большакова?

Ребров кивнул.

- Мы, дипломаты, - несчастные люди, - вздохнул Энрико. - Мы только делаем вид, что разбираемся в этом безобразии, называемом "политикой". А уж что касается вашей страны... Считайте, что сегодняшний вечер - это моя добросовестная попытка узнать и понять Россию, чтобы потом как-то ей помочь.

Глава VI

ТВОРЧЕСКИЕ РАЗБОРКИ

1

Жена Реброва не посчитала нужным объявить, что окончательно уходит к другому мужчине, но ошибиться в ее намерениях было трудно: еще с вечера она начала демонстративно собирать вещи.