Хотя разговор уже вроде бы закончился, однако трубку на другом конце провода все еще не опускали. Ребров ухмыляясь подумал, что обуянный подозрительностью Медведев сейчас попросит его быть осторожным и не привести за собой "хвост". Но после затянувшейся паузы все же раздались гудки отбоя.

В последний раз Виктор встречался с бывшим вице-президентом компании "Русская нефть" в баре "Карусель" на Тверской. Это было совсем рядом с редакцией "Трибуны", однако Медведев все равно оказался там первым.

Он сидел за столиком в глубине практически пустого в это время бара и в ожидании Реброва уже приканчивал порцию виски. Несмотря на дорогие костюмы, Медведев и раньше не выглядел особо элегантно, а сейчас он вообще расплылся по диванчику, словно все его мышцы были растворены спиртным и страхом.

- Хотите что-нибудь выпить? - вместо приветствия спросил он.

- Пожалуй, кофе, - сказал Ребров.

- После вчерашних сообщений по ящику я думал, что вы в том же состоянии, что и я, - словно оправдываясь, что пьет днем, пробурчал Медведев.

Он подозвал официанта и заказал еще одну порцию виски для себя и кофе для Виктора.

- Зачем вы хотели меня видеть? - спросил Ребров. - Боитесь, что и вас обвинят в самоубийстве Лукина? Мол, именно с вашей подачи я оболгал честного миллионера? Хотите сохранить репутацию незапятнанной?

- Какая, к черту, репутация?! - раздраженно посмотрел Медведев на Виктора, явно сожалея, что вообще связался с журналистом. - Уверен, что никакого самоубийства не было! Этого мерзавца просто прикончили! Он всегда воровал деньги, и у меня тоже. Кстати, это была одна из причин, почему я ушел из компании. А там, - он показал пальцем вверх, - таких шуток не прощают и, я думаю, решили его примерно наказать. Чтобы другим неповадно было.

- Вы что, смеетесь? Кто мог это сделать?!

Хотя Ребров был уверен, что его статья не могла подтолкнуть президента "Русской нефти" к трагическому шагу, однако он нисколько не сомневался в самом факте самоубийства. Услышав об убийстве, Виктор впал в прострацию. Он вдруг почувствовал, как шумно, упругими толчками побежала в голове кровь, словно внутри у него внезапно сорвало какой-то кран.

- Я прекрасно знаю, кто все это организовал, - криво усмехнулся Медведев. - Но, конечно, я не сумасшедший, чтобы говорить вам об этом... Слишком сильно на вас сейчас давят. Не дай бог, не выдержите всей этой шумихи, начнете оправдываться, защищаться и тоже назовете этих людей. Тогда мне точно крышка - прикончат, как и Лукина... - Он помолчал. - Кстати, вас еще не вызывал следователь?

- Нет. А вы думаете...

Бывший вице-президент "Русской нефти" многозначительно прикрыл глаза и покивал головой:

- Уверен, скоро вызовет. Так вот, я вас очень прошу, не говорите обо мне даже представителям правоохранительных органов. Я знаю, что все детали расследования будут через полчаса известны... - он замялся, - ну, в общем, тем, кто это убийство организовал.

- По-моему, вы уже сами себя запугали до смерти. Все-таки прокуратура - не проходной двор.

Медведев изучающе посмотрел на Виктора, и в этом взгляде была видна смертная тоска.

- Хотите, я вам заплачу? - сказал он. - Хорошо заплачу.

- За что?! - опешил Ребров.

- Чтобы вы мою фамилию никому, нигде и никогда не называли.

- Не надо мне ваших денег... Я обещаю, что никому о вас не скажу... Даю слово!

Медведев одним глотком допил свой стакан, сунул сигареты в карман, тяжело поднялся и, словно думая вслух, сказал:

- В принципе, я для них не опасен. Но если они почувствовали, что им сели на хвост, то могут начать мочить всех подряд. А может, они уже потеряли чувство меры, зарвались... Кстати, вы знаете, что новый вице-президент "Русской нефти", Георгий Дзгоев, он полгода назад сменил меня на этой должности, вчера куда-то исчез?

- Вы думаете, что и его?.. - ужаснулся Виктор.

- Нет, скорее, Дзгоев просто сбежал. Он-то уж точно знал, что Лукина застрелили...

Не успел Ребров появиться в редакции, как по внутреннему телефону с ним связался Хрусталев и сообщил о звонке старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры советника юстиции Рукавишникова, который вел дело о самоубийстве президента компании "Русская нефть". Следователь оставил номер своего телефона и попросил, чтобы Виктор как можно быстрее с ним связался.

- Придется желающих поговорить со мной выстраивать в очередь, буркнул Ребров. - А еще пару дней назад я думал, что никому в этой жизни не нужен.

- Свяжись со следователем, а когда освободишься, зайди ко мне, сказал редактор. - Завтра ты улетаешь в Сочи.

- Меня наградили профсоюзной путевкой в санаторий?

Хрусталев не отреагировал на шутку:

- Там будет съезд или слет... ну, в общем, какое-то сборище Союза молодых российских предпринимателей.

- Первый раз о таком слышу.

- Я сам о нем недавно узнал. Президент этого союза некто Большаков... - Роман, очевидно, сверился с бумажкой, - Алексей Большаков. Он звонил мне несколько дней назад и приглашал на съезд. Ему, конечно, нужна реклама своей организации, вот он и тащит за собой журналистов. Вначале я отказался от поездки, а теперь перезвонил Большакову и сказал, что вместо меня поедешь ты. Самолет вылетает завтра утром. У меня все записано - рейс, время вылета, где ты будешь жить в Сочи. Отдохнешь, покупаешься, ну и напишешь что-нибудь об этом сборище молодых предпринимателей. А главное, вырвешься на несколько дней из этой кутерьмы... В общем, разберешься с прокуратурой - заходи, я тебе все расскажу. А потом поедешь собирать вещи.

3

Советник юстиции Рукавишников оказался совершенно не таким, каким представил его Ребров после их разговора по телефону. Металлический голос, приказавший Виктору немедленно прибыть в следственное управление Генеральной прокуратуры, принадлежал щуплому человеку с крохотными ручками, в которых естественно смотрелся бы разве что пластмассовый детский пистолетик. Самой большой и заметной частью тела у следователя был кадык он то прятался за воротник, то с нескрываемым любопытством вылезал наружу.

Зато Рукавишникову очень подходил его крошечный кабинет. Когда-то просторное, старинное здание в центре Москвы, после того как оно отошло следственной части прокуратуры, было тонко нарезано внутри хлипкими перегородками, и пробраться между стеной и двумя столами, стоявшими в кабинете буквой "Т", мог только человек, жестоко отлученный от сладкого с раннего детства.

- Садитесь, - сказал советник, и было такое впечатление, что это звякнул, поднявшись и опустившись, его кадык.

Он открыл верхний ящик стола, достал оттуда самую обыкновенную бумажную папку с тряпичными тесемками и несколько минут молча изучал ее содержимое.

- Я прочитал вашу статью о компании "Русская нефть", - наконец произнес он и опять надолго погрузился в молчание.

За двадцать пять лет работы следователем этот прием Рукавишников отработал до совершенства: он никогда, если это было возможно, сразу не начинал расспрашивать приходивших к нему людей, так как всегда существовала очень большая опасность показать собеседнику, что до главного он так и не докопался. Рукавишников обозначал тему предстоящего разговора и брал многозначительную паузу. После этого в девяти случаях из десяти сидевшие с другой стороны стола люди начинали оправдываться, сразу затрагивая то, что было самым важным в их деле, что их волновало больше всего.

- Все вокруг словно помешались на моей статье. Это просто массовый психоз! - также сломался на паузе Ребров. - И вы считаете, что я виноват в случившемся?

- Пока следствие не закончено, я ничего не могу исключать, - напустил еще больше тумана Рукавишников.

- Может быть, вы и на меня заведете уголовное дело?! - воскликнул Виктор.

Обсуждать эту тему было бессмысленно, и советник юстиции взял очередную паузу, просматривая бумажки в своей папке. Но так как в этот раз его прием уже не сработал, он в упор посмотрел на Реброва и спросил: