Из «Камей» выдаются «Анакреон», «Анакреон у скульптора», «Алкивиад», «Претор» и особенно характерное выражение добродушного и невинного эпикурейства «Юношам»:

Из «Посланий» первое к Я. П. Полонскому очень метко характеризует этого поэта; прекрасно по мысли и по форме послание к И. А. Плетневу («За стаею орлов двенадцатого года с небес спустилася к нам стая лебедей»). Простотою чувства и изяществом выдаются некоторые весение стихотворения М. В отделе «Мисс Мери. Неаполитанский альбом» действительно преобладает альбомное остроумие, весьма относительного достоинства. В «Отзывах истории» истинным перлом можно признать «Емшан». Стихотворные рассказы и картины из средневековой истории («Клермонтский собор», «Савонарола», «На соборе на Констанцском», «Исповедь королевы» и др.), сделавшиеся самыми популярными из произведений М., заслуживают одобрения особенно за гуманный дух, которым они проникнуты. Главный труд всей поэтической жизни М. есть историческая трагедия, в окончательном своем виде названная «Два мира». Первый ее зародыш, забытый, по-видимому, самим автором (так как он о нем не упоминает, когда говорит о генезисе своего произведения), мы находим в стихотв. (1845) «Древний Рим» (в отделе «Очерки Рима»), в окончании которого прямо намечена тема «Трех смертей» и «Смерти Люция».

В 1852 г. на эту тему был написан драматический очерк «Три смерти», дополненный «Смертью Люция» (1863), и, наконец, лишь в 1881 г., через 36 лет после первоначального наброска, явились в окончательном виде «Два мира». Произведение, над которым так долго работал умный и даровитый писатель, не может быть лишено крупных достоинств.

Идея языческого Рима отчетливо понята и выражена поэтом:

Герой трагедии живет верою в Рим и с нею умирает, отстаивая ее и против надвигающегося христианства; то, во что он верит, переживет все исторические катастрофы:

.................................................

...................................................

Помимо этой основной идеи, императорский Рим вдвойне понятен и дорог поэту, как примыкающий к обоим мирам его поэзии — к миру прекрасной классической древности, с одной стороны, и к миру византийской государственности — с другой: и как изящный эпикуреец, и как русский чиновник-патриот М. находит здесь родные себе элементы. К сожалению, идея нового Рима — Византии — не сознана поэтом с такою глубиною и ясностью как идея первого Рима. Он любит византийско-русский строй жизни в его исторической действительности и принимает на веру его идеальное достоинство, не замечая в нем никаких внутренних противоречий. Эта вера так сильна, что доводит М. до апофеоза Ивана Грозного, которого величие будто бы еще не понято и которого «день еще прийдет». Нельзя, конечно, заподозрить гуманного поэта в сочувствии злодеянием Ивана IV, но они вовсе не останавливают его прославления и в конце он готов даже считать их только за «шип подземной боярской клеветы и злобы иноземной». В конце своего «Савонаролы», говоря, что у флорентийского пророка всегда был на устах Христос, М. не без основания спрашивает «Христос! он понял ли Тебя?» С несравненно большим правом можно, конечно, утверждать, что благочестивый учредитель опричнины «не понял Христа»; но поэт на этот раз совершенно позабыл, какого вероисповеданния был его герой — иначе он согласился бы, что представитель христианского царства, не понимающий Христа, чуждый и враждебный Его духу, есть явление во всяком случае ненормальное, вовсе не заслуживающее апофеоза. Стихотв. «У гроба Грозного» делает вполне понятным тот факт (засвидетельствованный самыми благосклонными к нашему поэту критиками, напр. Страховым), что в «Двух мирах» мир христианский, несмотря на все старания даровитого и искусного автора, изображен несравненно слабее мира языческого. Даже такая яркая индивидуальность, как апостол Павел, представлена чертами неверными: в конце трагедии Деций передает слышанную им проповедь Павла, всю состоящую из апокалиптических образов и «апологов», что совершенно не соответствует действительному методу и стилю Павлова проповедания. Кроме «Двух миров», из больших произведений М. заслуживают внимания: «Странник», по превосходному воспроизведению понятий и языка крайних русских сектантов; «Княжна», по нескольким прекрасным местам, в общем же эта поэма отличается запутанным и растянутым изложением; наконец «Брингильда», которая сначала производит впечатление великолепной скульптурной группы, но далее это впечатление ослабляется многословием действующих лиц. М. — прекрасный переводчик (напр. из Гейне); ему принадлежит стихотворное переложение «Слово о Полку Игореве». В общем поэзия М. останется одним из крупных и интересных явлений русской литературы.

Вл. Соловьев.

В печати первые стихотворения М. («Сон» и «Картина вечера») появились в «Одесском Альманахе» на 1840 г.; за ними последовал ряд стихотворений в «Библиотеке для Чтения» и «Отеч. Записках», а в 1842 г. «Стихотворения Ап. М.» вышли отдельною книжкою (СПб.). Но поводу восточной войны М. написал ряд стихотворений, тогда же вышедших особою книжкою, под заглавием: «1854 год». В 1858 г. «Стихотворения Ап. М.» издал гр. Г. А. Кушелев-Безбородко, в 1879 г. — князь В. П. Мещерский. «Полное собрание сочин. А. Н. М.» — 1884 и 1893 г. Критические отзывы о поэзии М.: Белинского — о стихотворении «Сон» («Собрание сочин.», т. IV, стр. 477) и о первом собрании стихотворений в «Отечеств. Записках» 1842. (соч. VI, 102). Некрасова в «Современнике» 1855 г. (по поводу сборника «1854 год»), Дружинина в «Библиотеке для Чтения» 1859 г., Страхова в Отчете о присуждении пушкинских наград за 1882 г., К. Арсеньева в «Вестн. Евр.» за 1883 г. (№12; перепеч. во 2 т. «Крит. этюдов»), Ор. Миллера в «Русской Мысли» 1888 г., № 5 и 6. Ср. М. Златковский, «А. Н. М., биографический очерк» (СПб., 1888).