Не то, чтобы очень умно придумано, но ведь и то сказать, думать Перси привык в основном руками.

— Найдж! Привет! Подожди секунду! — заорал Уинтер и торопливо обернулся к Перси. — Простите, пожалуйста. Еще раз спасибо.

Он бросился к идущей по другой стороне улицы очаровательной альбиноске. Найджел Энглунд в своем обмундировании — темные очки, защищающие красные глаза, широкополая шляпа, защищающая голову, все тело, до самых кончиков пальцев, затянуто чем-то вроде чехла, защищающего каждый квадратный сантиметр кожи, Уинтер отлично помнил, что скрывается под этим чехлом.

— Доктор, — проскулил он, — у меня дырки в голове — мамонт лягнул на Ганимеде. Как вы думаете, выживет он, этот мамонт?

Найдж расхохоталась. Ветеринар-психоаналитик, она специализировалась на неврозах и прочих заморочках гибридных домашних животных. Зверей этих — и самых странных — развелось в последнее время очень много, были среди них и настоящие красавцы.

— Все, Роуг, — сказала она, — сдвинутыми мозгами я больше не занимаюсь. Теперь я — хозяйка публичного заведения.

— Чего публичное? Какое заведение?

— Городской зверинец. Теперь я — Gnadige[40] Direktor.

— Ни себе сказать!.. Подумать только, я знал тебя еще в те времена, когда…

Взгляд Найджел обжег его — даже сквозь черные очки.

— Послушай, молодой и красивый, давай разберется с самого начала. Зверинец этот у меня вот здесь.

И тут он заметил, что оправа ее очков выполнена в виде краешков солнечного диска.

— Деми?

— Что?

— Ведь ты все про меня разнюхивала. Может, ты узнала и про нас с Найдж?

— В прошлый раз, Роуг, — сказала запакованная альбиноска ровным твердым голосом, — это было «Лапа, меня посылают на Титан, вернусь недель через пять». А что это теперь за Деми такая?

— Извини, — пробормотал Уинтер. — Извини. Головка не в порядке. Засела строчка из статьи, над которой работаю — вот я зачем-то и ляпнул. Пошли, осмотрим твой скотский хутор, если только ты не боишься общества психов. Мне бы сейчас совсем не помешала небольшая порция помощи и утешения.

— За этим обращайся в какое-нибудь другое место. Можешь излить все, что у тебя на сердце, животным. Они очень любят послушать,

В зоопарке все животные обитали на этаких островках привычной им среды — за, естественно, энергетическими заграждениями. Уинтер начал свой обход. Куду, динго, онагр…

— Деми?

— Деми?

— Деми?

Ни ответа, ни привета. Дальше. Толпа детей всех размеров и расцветок криками, смехом и свистом приветствует разворачивающийся на сцене кукольный спектакль — действительно весьма любопытный, с марионетками в натуральную величину. Уинтер остановился.

Ведущий: Этот грязный, подлый дрессировщик (свист, крики: «ДОЛОЙ ЕГО!») зверскими пытками принуждает зверей прыгать сквозь горящие обручи, жонглировать, ездить на всяких штуках с колесиками. Он бьет их своим докрасна раскаленным хлыстом («ДОЛОЙ!») Героический горилл восстает против рабства, («МОЛОДЕЦ!»), к нему присоединяются и другие животные. («УРА!») Они побеждают злобного дрессировщика (Радостный смех) и его же собственным хлыстом заставляют исполнять все эти штуки и фокусы. («ТАК ЕМУ И НАДО!») Музыка: «Карнавал зверей».

Уинтер пошел дальше: татоуси, дзингетаи, гекко…

— Деми?

— Деми?

— Деми?

По нулям. Бабиросса, колуго, бандикут, кулан, варан, пеба…

— Деми?

Уинтер, собственно, не очень-то надеялся. Он остановился посмотреть на роскошную морскую карусель — дети со всей Солнечной (а с ними и несколько окончательно утративших стыд и совесть взрослых) катались на морских коньках, дельфинах, моржах, китах, гигантских моллюсках, дружелюбно ухмыляющихся акулах и даже на услужливых осьминогах. Все это — под звуки «La Mer» в исполнении парового органа, явно испортившего себе легкие курением. Одна фигура вызывала удивление — слепая нищенка оседлала осьминога и размахивала своей тросточкой в такт музыке.

«Чем-то напоминает мою коронацию», — подумал Уинтер, двигаясь дальше.

Тигр, снежный барс, жираф, рысь, леопард, дромадер, пума, кугуар. Черные пантеры на кусочке своего родного вельда; одна из них подошла к самому барьеру и уставилась на Уинтера с такой неизбывной тоской, что он почти поверил.

— Деми? Ведь это точно ты, да? Вылезай оттуда, лапа. У меня есть для тебя подарок. Хочешь посмотреть? Твое обручальное кольцо.

Он сунул руку в карман, вытащил обручальное кольцо с сапфиром и бриллиантами и зашелся смехом — в одно мгновение все встало на место.

— Деми, если это правда ты, вылезай и послушай, я тебе такую хохму расскажу!

Пантера отвернулась и ушла.

— В одно только не врубаюсь, — хмыкнул Уинтер, ощупав на всякий случай кольцо с печаткой. — Нужно будет спросить этого мелкого поганца. У полиции он на учете, это уж и к бабке не ходить, так что найти его не трудно. — И синэргист направился к выходу, подкидывая и ловя объект столь нежной и страстной любви Перси Павлина.

Долго искать не пришлось. У самых ворот он столкнулся с Перси и еще каким-то тощим длинным героем явно адвокатской внешности; по скорости, с которой эта парочка ворвалась в зоопарк, можно было подумать, что они кого-то ищут — чем они, собственно, и занимались.

— Вот он! — заорал Перси, после чего юридический герой ткнул обвиняющим перстом в сторону Уинтера и произнес долгую горячую речь о похищенной собственности, возбуждении уголовного преследования, ордере на обыск, возмещении ущерба, судебном процессе и — само собой — судебных Издержках.

Уинтер ухмыльнулся, еще раз подкинул кольцо и еще раз его поймал.

— Быстрая работа, — похвалил он ширмача. — Как тебя звать?

— Перси.

— Перси… а дальше?

— Просто Перси.

— Адвокат заявляет, что это твое кольцо?

— Моей жены.

— И где же я его взял? Нашел?

— Нашел ты, как же! — возмутился Перси. — Я возвращал тебе найденный бумажник, а ты тем временем залез ко мне в карман.

— Заткнитесь, пожалуйста, господин адвокат, — посоветовал Уинтер юридическому герою, который, как и положено герою, рвался в бой. — Вот что. Перси. Давай откажемся ото всех своих обвинений и контробвинений. Я отдам тебе кольцо, если ты объяснишь мне одну вещь.

— Какую?

— Каким хреном сумел ты уронить его мне в карман, когда вытаскивал бумажник?

Перси покраснел, как девушка, и смущенно потупился. Некоторое время он пребывал в нерешительности, затем растаял под теплым, ободряющим взглядом Уинтера.

— Свалилось. Велико он мне.

Уинтер благодарно расхохотался — второй раз за этот жуткий день.

— Не стоило бы надевать, — сказал он, передавая Перси кольцо, — при твоем роде занятий. Что, опять пойдешь на улицу сшибать?

— Там сейчас плохая работа, — доверительно сообщил Перси. Уинтер приобрел еще одного друга. — На карнавале лучше, согласен?

— Точно, Перси, — ухмыльнулся Уинтер. — Пошли.

Русские ученые медведи, шведские гимнастки, немецкий Tanzsaal, цыганские гадалки, баскская полота, индусы-факиры, итальянская bocce, турецкий рахат-лукум, французские пирожные, тюлени с Аляски, английские собачьи бега… Единственной, пожалуй, индейской принадлежностью индейского карнавала был сидевший у входа индейский вождь Рейньер — боевая раскраска, боевой головной убор из перьев, набедренная повязка. Отвечая на вопросы посетителей и указывая им аттракционы, он использовал вместо жезла томагавк.

— Вот, — прохрипел индеец. — Где солнце встает — там земля белых людей. Где солнце садится — там земля красных людей. Здесь земля красных людей. — Он прочистил горло. — Я платить все налоги. Я иметь все разрешения. Красные люди курят трубку мира. Зачем белые люди пришли снимать скальп красного человека? Они хотят больше вампумов? Не выйдет. В вигваме вождя Рейньера ничего нет.