Дэннис готов к тому, что так долго хранит в своём теле. Ему подворачивается восхитительный шанс, но он слишком неспокоен сейчас.

Она не должна была слушаться, не должна была молчать, не должна была танцевать. Весь его грамотно очерченный график вдруг пополняется графой с вопросом: «Что делать, если девушка покорно выполняет твои приказы?» Дэннис всегда руководит своим разумом, а не сердцем, вскоре ошибаясь в собственных правилах. Он хочет поддаться ярому зову своего эгоизма, но не решается переступить через эту черту.

Как же Адель трясётся. Трясётся так, будто ступает по каменным краям вулкана, который вот-вот пробудиться и сожжёт всё на своём пути.

Он — чудовище.

И Дэннис даже не знает: данное утверждение высокомерно превозносит его или же, наоборот, уничтожает? Рассуждения заводят в тупик, где нет даже обратной тропинки. Мужчина тянет к её дрожащему подбородку пальцы, но замедляет их движение, а вскоре и вовсе убирает, покидая напряжённую атмосферу, царящей в сером помещении. Трус, который пытается казаться сильным.

Адель испытывает чувство настороженного облегчения и пытается привести все свои донявшие мысли в порядок. Она слишком долго стоит босыми ногами на студёном полу. Психоделическая фантазия сливается с смертельной действительностью, и девушка чувствует, как её руки начинают неметь. Она боится подумать, что было бы, если бы Дэннис безвозвратно потерял еле сдержанный контроль и не смог остановиться? Адель самолично добивает себя жуткими домыслами, но что теперь ей делать? Она осторожно подкрадывается к двери, приоткрывая её. Выходя, девушка сталкивается с Патриссией.

— Милая моя! — она обеспокоенно осматривает Адель, пытаясь прокрутить её в разные стороны.

— Со мной всё хорошо, — дрябло отзывается девушка, отстраняясь от Патриссии. Адель не может смириться с переходом из одного человека в другого.

— Давай я провожу тебя, — Патриссия проходит вперёд и ведет девушку к, можно предположить, её комнате.

Адель присаживается на жесткий матрас, не поднимая взгляд на Патриссию.

— Я бы хотела задать несколько вопросов… — Адель готова посметь открыть свой рот, чтобы наконец найти ответы на вопросы, так упрямо сидящие в её горле. — Зачем я здесь? Сколько мне ещё находится в этом подвале? Кто вы вообще такие? — она позволяет себе слегка повысить тон.

Патриссия выдыхает и поджимает губы.

— Милая моя, если бы не бродила там, где не положено маленьким девочкам свободно прогуливаться, то не оказалась бы здесь…

— Я понимаю, — она вскакивает. Похоже, нервы начинают поочередно лопаться. — Что вы сделали с теми девушками? Убили?

— Тише-тише, — она делает успокаивающие жесты, заставляя девушку снова приземлиться на кровать. — Мы не делаем ничего плохого. Дэннис просто хочет защитить нас, защитить Кевина, а Зверь, тем самым, помогает. Ничего дурного, милая.

— Кевин? Зверь?

— Давай по-порядку. Маленькая девочка увидела то, чего не должна была, верно? Безусловно, Дэннис переборщил с дозой хлороформа или может у твоего организма такая реакция пошла, поэтому ты пролежала в той грязной каморке полтора дня. У тебя нет болезни желудка или желчного пузыря? Дэннис не разрешал заходить к тебе, так как у нас были другие гости, — Патриссия продолжает так безмятежно об этом делиться, что Адель начинает чувствовать себя пациентом в психиатрической клинике. — Так вот, милая, когда комната стала свободной, я убедила Дэнниса подарить тебе более комфортные условия, — изнеженно улыбается, — А когда стало ясно, что ты чистая, кое-какой вопрос встал под сомнение…

— Вы хотели убить меня, верно? — она срывается на крик, не может сдержать истерики и слёз. — Не говорите мне, что не убивали тех девушек! Там была кровь, была кровь, — кричит Адель, конвульсивно махая руками. Патриссия замечает, как зрачки девушки увеличиваются. Адель теряет контроль, теряет страх перед похитителем, теряет здравый рассудок. — Ты или, чёрт возьми, вы, ели их, я всё слышала!

Адель словно молотком по голове ударяют. Она на минуту возвращает себя в реальность, понимая, что ломает собственную систему послушания, которую так старательно строит. Адель садится в угол, жмётся, защищая себя и вовсе не заботится о полотенце, которое слегка оголяет её бедро. Патриссия глядит на неё одновременно с жалостью и малым презрением. Она не станет подходить к ней, не кинется успокаивать и уж точно не будет разъяснять всё. Патриссия лишь позволит ей разобраться в себе и самостоятельно состроить эту логическую цепочку.

— Я танцевала для него. Как кукла. Как марионетка, — вполголоса говорит Адель, прижимая ладони к вискам. — Плясала, словно это был мой последний танец.

Патриссия молчит и не знает, что сказать. Она наслышана о предпочтениях Дэнниса. Только вот теперь женщина не может понять: ей беспокойно за Адель или же за самого Дэнниса?

— У Джейд может быть одежда для тебя, только слегка великовата. Стоит принести, — Патриссия удаляется, но оборачивается на Адель, натыкаясь на её загрязнившиеся ноги. Придётся снова принимать ванну.

Адель не может поверить в собственное безумие. Как она посмела закричать на человека, от которого зависит её дальнейшая судьба?

Патриссия возвращается, держа в руках пунцовую майку.

— Вот, надень, — следом кладёт на кровать. — И ещё носки, а то тут холодно очень, — и вновь уходит, будто больше не желает наблюдать эту жалкую картину.

Адель приподнимается, подходя к постели. Беря в руки майку, она рассматривает её и удивляется, что она действительно женская. Девушка скидывает полотенце, попутно надевая одежду на себя, а следом подмечает, что майка еле прикрывает бёдра. Она осматривает свои стопы и делает вывод, что неплохо бы их сполоснуть и только потом натягивать носки. После очередных водных процедур она возвращается в постель, обдумывая дальнейший план своих действий.

Ей хочется покинуть это место, спрятаться далеко-далеко, но только куда бежать, если и дома никто не ждёт. Она совершит роковую ошибку, предпишет себе смертный приговор, вернувшись в родной-чужой дом. По-крайней мере тут, в этом промозглом подвале, ещё никто не причиняет ей телесного вреда. Адель не желает этого признавать, но здесь ей кажется чуточку безопаснее… пока.

Стоит освежить свою голову и забросить размышления куда подальше. Она укладывается на тонкую подушку, внутри которой пляшут некие комочки. Накрываясь одеялом, она измученно закрывает глаза.

Никогда не будет легко. Будет лишь легче.

Комментарий к Лунное дитя

Лунное дитя* - песня King Crimson – Moonchild. Если кому будет интересно, то данный танец взят из фильма Баффало 66, где Кристина Риччи превосходно его исполнила (есть даже отдельное видео с демонстрацией этого танца, советую взглянуть, чтобы наглядно прикинуть все телодвижения).

Твои прелестные демоны.

Ему осточертевает смотреть на своё отражение в зеркале. Получить то, чего так жаждет тело на протяжении долгих лет вдруг теряет всякий смысл. Юное тело двигается в такт незнакомой песни, заставляя втягиваться в непривычную эйфорию. Ни возгласов, ни острых ногтей, ни угроз. Он получает отказы каждый раз, будя в себе злого волка. Никогда не сталкивается с немым согласием и никогда не любуется очарованием новых девушек. Не в этот раз.

Адель. Губы приоткрываются, произнося кроткий ах, кончик языка твёрдо врезается в стенку передних зубов и протягивается, вскоре смягчая звук, позволяя языку расслабиться, наслаждаясь приятным звуком. Нежное имя.

Блёклое эхо голосов вперемешку с его мыслями не дают покоя. Хедвиг требует выйти в «свет», чтобы поиграть с новой девочкой, Патриссия читает нравоучения, Джейд истошно ноет, а Барри злится на Дэнниса. Их выход в «свет», словно игра со стулом, с одним единственным жалким стулом. Кто успевает присесть на него, тот владеет многим. Обычно в этом состязании выигрывает Дэннис. Но порой он не желает быть победителем, хочет избавиться от самого себя, искоренить в себе собственные пороки.