Повисла напряженная тишина, было слышно только назойливое жужжание мух. Сквозь открытые ворота в конюшню проникали косые лучи ослепительно-яркого солнца. Саре страстно захотелось выйти, оказаться как можно дальше от этого человека, пугающего ее враждебным настроением. Настороженность исходила от него вместе с резким запахом пота. Но Сара вспомнила, кем является она, и гордо выпрямила плечи. Не следует показывать ему, что она боится, вернее – немного побаивается. Он не должен это заметить.

– Да, мэм, – повторил он тем же тоном, в котором нельзя было не заметить иронии. Сара недовольно поджала губы. Придется обращаться с ним, как должна обращаться хозяйка со слугой. Она не позволит этому наглецу оскорблять ее.

– Можете обращаться ко мне «мисс Сара», – предложила девушка, направляясь к стойлу Малаки и поднимая щеколду. И отметила про себя, что Галагер хорошо обращается с животными. Она сделала такое заключение, наблюдая, как он выводит гнедого.

– Да, мисс Сара! – согласился он. Слова в его устах прозвучали словно пародия на обращение аборигенов, на их беспрекословное подчинение хозяевам. Сара почувствовала, что начинает раздражаться.

Что особенного в этом мужчине? Почему он постоянно злит ее? Обычно, даже перед возможностью более откровенной провокации она оставалась абсолютно спокойной. Общаясь с Галагером, она была готова выстрелить, как мушкет.

– Если вы покажете мне свое седло, мисс Сара, я буду быстрее ветра, мисс Сара.

Надев на Малаки уздечку, он направился к дальней стене. Сердито поджав губы, Сара следовала за ним.

Девушка угрюмо молчала. Так же молча, она указала ему на седло, попону и кнут.

Наверное, он специально поддразнивает ее, решила Сара, сердито глядя в широкую спину, пока он седлал лошадь, стараясь не делать резких движений. Должно быть, раны на спине до сих пор болят.

– А где Джеггер? – поинтересовалась Сара, просто так, чтобы смягчить возникшее напряжение.

Галагер оглянулся на нее. Сара посмотрела на его руки. Она до сих пор чувствовала на запястье прикосновение длинных цепких пальцев. Теперь его руки ловко и уверенно стягивали подпругу. Он разбирается в верховой езде!

– Ваш жених не видит смысла в том, чтобы я валялся в общежитии и задаром отъедался. Он приказал мне заменить Джеггера, по-моему, его так зовут? Приказал мне работать в конюшне еще три дня назад. Думаю, что Джеггер вместо меня копает колодец, мисс Сара.

Девушка поджала губы. Без сомнения, осужденный намеревается позлить ее.

– Если вы имеете в виду мистера Персиваля, то он мне не жених, – холодно заявила она.

– Да, вы раньше уже говорили об этом. Но, похоже, он считает, что вы просто трусите, – Галагер говорил спокойно, потом он шагнул к ней и прежде, чем Сара могла сообразить, что он собирается делать, мужчина обхватил ее за талию и приподнял. Она задохнулась от возмущения, автоматически вцепившись в крепкие мускулистые плечи. Он круто развернул ее в воздухе, подняв высоко над полом.

Она почувствовала себя до смешного маленькой и беспомощной. Ощущение беспомощности перед всеобъемлющей мужской силой было новым и определенно ей не нравилось.

Но сердце забилось учащенно, и Сара рассердилась еще сильнее.

– Отпустите меня! Как вы смеете! Что, по вашему, вы делаете? – она смотрела на него округлившимися от страха глазами.

– Как что? – усмехнулся он. – Помогаю вам взобраться на лошадь, мисс Сара! – и язвительно посмотрел на нее. Как только девушка почувствовала под собой гладкую кожу седла, добавил:

– А, по-вашему, что я делаю, мисс Сара?

Щеки девушки стали пунцовыми. Он помог ей попасть ногой в стремя. Теперь она удобно сидела в дамском седле. Сара совсем растерялась: руки прикасавшиеся к ее телу через тонкую хлопчатобумажную юбку для верховой езды и единственную нижнюю юбку, были руками настоящего мужчины.

– Ты дерзкий… – задыхаясь от негодования, гневно выпалила она, когда он спокойно вложил поводья в ее руки без перчаток. Сара отпрянула, боясь его новых прикосновений. Вместе с ней назад подался Малаки. Она отвлеклась, чтобы успокоить, удержать в повиновении животное. Потом свирепо взглянула на Галагера. Сидя на спине лошади, она была гораздо выше наглеца. Разница в положении, а также сила жеребца, приплясывающего под ней, придали ей силы.

– Если вы еще раз позволите себе подобным образом обращаться со мной, Галагер, у меня не будет выхода. Мне придется рассказать о вашем поведении отцу или мистеру Персивалю, – ей стоило больших усилий, чтобы говорить с ним холодно, но сдержанно. Хотелось закричать и броситься на него.

– А они, как мне пришлось убедиться, не придерживаются вашей точки зрения относительно христианского милосердия, – высказался он, голубые глаза смотрели на Сару с нескрываемой ненавистью. Она внутренне собралась в комок, испугавшись столь откровенной враждебности.

– Но вы должны понять, – продолжал он задумчиво, – я предпочитаю их жестокость вашему слащавому лицемерию. По крайней мере, они поступают честно.

Эти слова стали последней каплей, чаша терпения переполнилась. Сара крепко сжала поводья и наотмашь ударила ими по щеке наглеца. Кожа треснула, Галагер резко отступил и прикоснулся пальцами к ссадине. Когда он отвел ладонь и посмотрел на пальцы, они были в крови. Кровь тонкой струйкой сочилась по лицу.

Он зло усмехнулся, взглянув на окровавленные пальцы. Голубые глаза яростно сверкнули. Не дожидаясь, пока он опомнится и воздаст ей должное, Сара ударила каблуками по бокам Малаки. Жеребец уже давно волновался, ощущая напряжение, возникшее между людьми, он встал на дыбы, и Сара чуть не скатилась с него. Потом конь рванул в сторону выхода мимо Галагера.

Настроение было вконец испорчено. Сара истерически засмеялась, удивившись тому, что ее волнует отношение каторжника. За две долгих недели у нее появился свободный час, и издевка наглеца испортила ей настроение. Но тотчас же она перестала смеяться, вспомнив, какую рану оставила на щеке мужчины ударом поводьев. Сначала он был как будто бы ошеломлен, но потом разозлился. Не хотелось думать и предполагать, каким он может быть в ярости, чтобы сделал с ней, если бы она вовремя не сбежала. Он ведь каторжник, должно быть, жестокость ему известна. Можно было бы предположить, что в тот момент он мог бы ее ударить. Саре стало не по себе, когда она вспомнила кровь на его лице и пальцах. Она ударила его умышленно! Не смогла удержаться, разъярилась!

Никогда в жизни она не делала ничего подобного. И надеялась, что больше не сможет поднять руку на человека. Но надо что-то предпринять. Отец был прав, убеждая ее тогда на «Септимусе», что этот человек опасен. Она согласна, он наглый, грубый и… вспомнила о руках, которые прикасались к ее талии, коленям, которые были теплыми, крепкими, почувствовала, как внутри затрепетала какая-то тайная струна. Все, что она ощущала тогда и ощущает сейчас – простое отвращение. Это ощущение не может быть ничем другим. Мужчина – каторжник, преступник. Если бы она намекнула отцу или Персивалю о его поведении, Галагера обязательно наказали бы. Но разве ей хочется провоцировать наказание? Она уже видела, как он страдал на «Септимусе». Защищая ее честь, отец поступит беспощадно, она знала это точно. А Персивалю доставит удовольствие возможность высечь мятежного каторжника. Вспомнив свист плетки в руках палача, Сара почувствовала себя дурно и поморщилась от подкатившей тошноты. В этот момент она отлично поняла, что никогда не сможет обречь кого-либо на подобные мучения. Но не жить же теперь ей все пятнадцать лет, не высовывая носа из дома? Нельзя все время бояться встречи с Галагером, бояться его мести? Глупо даже предполагать подобную ситуацию. Необходимо избавиться от него. Но как сделать это, не объясняя отцу истинной причины?

Сара была слишком поглощена раздумьями и охватившей ее тревогой, не заметила, как Малаки свернул с тропы и направился в эвкалиптовую рощу – излюбленное место, где всегда можно что-то пожевать. Сара отпустила поводья, зная точно, что Малаки сам найдет дорогу. Она серьезно задумалась. Каким образом теперь ей отвести коня в конюшню, если там находится Галагер?