Даже в самом скверном настроении я все равно любопытна.

Левин извлек из кармана свадебное приглашение. Изабель Бётхер, стоматолог и доктор медицины, объявляла о предстоящей свадьбе с коллегой-медиком, чьи бесконечные испанские имена вкупе с фамилией и титулом едва уместились на карточке. Это его однокурсница, пояснил Левин, она была в Гранаде и там влюбилась в молодого человека из семьи испанских грандов. Свадьба в Андалусии — ради этого стоит прошвырнуться.

Даже в самом мерзком настроении кто же станет против такого возражать? Свадьба, правда, уже в субботу.

— А билеты на самолет еще есть? — спросила я.

Левин рассмеялся. В самолете с тоски сдохнешь, нет уж, он, разумеется, поедет на «порше».

Я недовольно промолчала. Больше чем на пять дней меня с работы не отпустят, на машине это слишком утомительно.

— Езжай один, — едва слышно выдохнула я.

Левин покачал головой.

— На такие расстояния хорошо ездить с напарником, сменяя друг дружку за рулем. Ну почему ты не хочешь? Ты еще совсем не такая старая.

Разумеется, он хотел пошутить, но меня его шутка задела.

— Ты хоть представляешь себе, что значит иметь постоянную работу? Подобные эскапады только для бездельников-студентов хороши, да и то в каникулы.

— Да ладно тебе, я же не настаиваю, — легко уступил он. — Спрошу Дитера и Марго.

— Если ты поедешь с Марго, я завтра же подаю на развод.

Левин уставился на меня.

— Да ты никак ревнуешь?

— К этой? Я просто не выношу ее, и ты это знаешь. Но ревновать к ней — слишком много чести.

Видимо, Левин почуял неладное. Он ретировался.

Вечером я узнала, что он выезжает завтра спозаранку и один, Дитер с ним поехать не может.

— Не волнуйся, я время от времени буду делать привал, — сказал он мне.

Я приняла пять таблеток валерианки, чтобы утром по привычке не встать и не сварить ему кофе. Левин упаковал вещи в дорогу, потом, должно быть, поспал около меня часа два-три, хотя я этого уже не заметила. Когда я проснулась, и Левина, и его «порше» уже и след простыл.

На выходные мы с Марго оставались в доме одни, и я вознамерилась нагрузить ее работой, как последнюю батрачку. Несколько раз она с тоской спрашивала меня, на что мне сдались эти мансарды. Допустим, для гостей, неумолимо отвечала я, или под библиотеку, а может, мастерскую оборудую.

Эти комнаты под крышей все еще были не отремонтированы. Я надумала постелить там ковровые дорожки, а стены оклеить светлыми обоями. Марго стонала. Какой толк все убирать и чистить, коли все равно делать ремонт? В каком-то смысле она была даже права, но вековую грязь и паутину я в принципе в доме не терплю, это рассадник паразитов и всяческой нечисти.

Мы драили и мыли все сообща.

— Вот уж не думала, — заметила Марго заискивающе-свойским тоном, — что в такой малявке такая сила.

Надо понимать, это был комплимент. Я промолчала, но ее это ничуть не смутило.

— Левин наверняка уже едет домой, наверно, в Барселоне уже, потому как спать-то он любит дома, — рассуждала она.

Меня аж всю передернуло.

Было как-то неловко именно сейчас, когда мы так дружно вместе трудились, снова напоминать Марго о том, что ей придется съехать. Однако, когда она в очередной раз что-то вякнула про «нашего» Левина, я не сдержалась.

— Тебя вообще не должно волновать, когда возвращается мой муж, — отчеканила я. — Побеспокойся лучше о том, чтобы срочно подыскать себе квартиру. Если не съедешь сама, мне придется подключить адвоката. Договором об аренде, если помнишь, мы не связаны.

Марго принялась униженно меня умолять. Они могут освободить квартиру на втором этаже и перебраться с Дитером сюда, в мансарду, тогда наверху, на втором этаже, у меня появятся целых четыре свободных комнаты.

— Как ты это себе представляешь? — не соглашалась я. — Здесь наверху ни ванной, ни кухни, водопровод только до второго этажа доходит.

— Так ведь можно, наверно, провести, — пролепетала она, глядя на меня глазами загнанного кролика.

— Вот как? А платить кто будет? Может, ты?

В моей мансарде мне особенно нравились большие окна, врезанные в скаты крыши. Да, здесь будет мой приют, мое укромное царство, куда всем домочадцам будет заказан доступ. Но пока что окна просто черны от грязи.

Тем временем Марго в приступе внезапного трудолюбия принесла свежей воды и свои вонючие тряпки. Видимо, хочет таким образом меня задобрить. Вообще-то эти окна только покрасить, добротная старая работа, ничего им не делается. Сидя на подоконнике, я пыталась дотянуться до ставен — попробовать закрыть и понять, во что они превратились. Ставни тоже сработаны на славу, но, конечно, краска и тут пооблупилась. Марго с ведром направилась к другому окну.

— Ставни надо снять, пусть Дитер обожжет их и покрасит, — сказала я.

— Он обязательно это сделает, — поторопилась заверить меня Марго.

Я тем временем влезла на подоконник и попыталась сама снять ставни с петель, но мне это не удалось.

— Разве это про нас работа, это только для мужиков, — неодобрительно бурчала Марго. Но я уже вошла в раж.

— Ну-ка, Марго, подержи меня, — распорядилась я.

Марго обхватила мои ноги железной хваткой. Запах ее пота ударил мне в нос. Увы, моих рук не хватало — я не дотягивалась до конца створки, ставня не поддавалась.

— По капле масла в петли, и пойдет как миленькая, — пропыхтела я и помчалась вниз за машинным маслом.

Вернувшись наверх, я застала Марго на подоконнике. Она сидела на корточках с красным от натуги лицом.

— Элла, подержи-ка меня, — прокряхтела она, — у меня руки подлиннее.

Я подошла и, преодолевая брезгливость, крепко ухватила ее за лодыжки. Прямо у меня перед глазами оказались ее икры в сеточке красновато-голубых прожилок, с мелкой черной щетинкой плохо подбритых волос. Истрепанные легинсы задрались до самых колен. Из зеленых шлепанцев глядели неухоженные, мертвенно-белесые, ороговевшие пятки. Меня стало подташнивать. И уж совсем доконала меня струйка пота из-под легинсов, медленно подбиравшаяся прямо к моей руке.

Вдруг она выпрямилась, одним рывком сняла ставню с петель и от внезапной тяжести покачнулась.

В ту же секунду липкая струйка ее пота лизнула мою кожу, и в приступе гадливости я непроизвольно разжала руки. Вместе со ставней Марго рухнула вниз. Я в ужасе посмотрела ей вслед. Двумя этажами ниже она распласталась на земле совершенно неподвижная, возможно, даже и неживая. Споткнувшись о швабру и опрокинув ведро с грязной водой, упав и тут же вскочив, я кубарем помчалась вниз.

Через считанные секунды я уже была подле Марго, распластавшейся на каменных плитах террасы. Она дышала, но была без сознания. Я проверила пульс, он почти не прощупывался. Что делать? Кроме меня, в доме никого.

Разумеется, я вызвала «скорую помощь». Двое санитаров и врач увезли Марго в больницу. Почти ничего уже не соображая, я все же попыталась дозвониться до транспортного агентства, где работал Дитер, и выяснить, могут ли ему сообщить о случившемся. Однако в воскресенье там никого не было, работал только автоответчик. Может, Левина в Испании разыскать через службу авторадио?

Я позвонила Дорит и голосом автомата сообщила, что Марго разбилась, выпав из окна мансарды.

— Насмерть? — ужаснулась Дорит.

— Нет, но мне не сказали, выживет она или нет.

— Господи, да ты сама там едва жива, — волновалась Дорит. — Ты что, видела, как все произошло?

— Не совсем, но я была с ней в одной комнате. А потом вдруг увидела, что она уже внизу, это было просто ужасно.

— Как можно ни с того ни с сего выпасть из окна? — удивилась сообразительная Дорит. — Такое только с детьми бывает…

— Она хотела снять ставни, их надо покрасить.

Дорит присвистнула.

— Конечно, нехорошо ругать пострадавших, но ведь это сущее безумие — браться за такую работу в одиночку!

Я не стала Дорит поправлять.