Эзекиль глянул на него через круг, встречая его взгляд своими золотистыми глазами.

– Это то, чего мы жаждали, – ответил он. – То, к чему мы стремились. Ты спрашиваешь, почему мы объявим войну сейчас? Потому что можем, брат. Потому что, наконец-то, можем.

– Я не об этом спрашивал. Мы ведем эту войну по твоему приказу? – Амураэль небрежно качнул рукой, указав на Мориану. – Или по ее прихоти?

– Суть этой войны в виндикте, – отозвался Абаддон. Он использовал обозначение мести из высокого готика, зная, что оно находит отклик среди нашего рода. – Дело всегда было в мести, Амураэль. Нашей мести. Появление Морианы – всего лишь счастливый поворот судьбы. Мы бы выступили хоть с ней, хоть без нее. Ты это знаешь, брат.

Амураэль кивнул, хотя и не сразу. Его колебания бы о многом сказали, даже не будь я в силах читать поверхностные мысли, проплывавшие в его ауре: он доверял Абаддону, однако Мориана была человеком извне, и от нее разило не выверенным руководством, а скорее манипуляцией.

Мориана со своей стороны не сказала ничего. Это было мудро, поскольку в тот день со словами Амураэля было согласно большинство из нас. Мы приняли ее, мы терпели ее, однако мы ее не знали.

– А это важно? – спросил Вортигерн. На его суровом лице постоянно было холодное выражение. За всю свою жизнь мне не доводилось встречать кого-либо столь же серьезного, как Вортигерн с Калибана. – Я буду сражаться рядом с тобой в любом случае, – обратился он к Абаддону, положив руку на эфес убранного в ножны меча. – Каковы бы ни были мотивы этой женщины, для нас они несущественны. Наши планы не меняются, так ведь?

Леор кивнул, коротко дернув головой. Уже тогда он начинал терять контроль над собственным телом, нервная система которого находилась в распоряжении адреналиновой машины боли внутри его черепа.

– Мне важно, – проворчал он. – Эзекиль, расскажи нам, о чем говорила ведьма. Тут же нет секретов, а?

Абаддон кивнул.

– Секретов нет, – согласился он. – И ответы будут. Хозяйка арсенала, вы до сих пор молчали. Мне бы хотелось услышать ваши соображения, если вы ими поделитесь.

Кераксия возвышалась над нами, глядя сверху вниз из тени капюшона своего одеяния. Я мог различить в этом мраке только плавно вращающиеся линзы глаз и блеск полировки темного металла ее преображенного тела. Сегментированные ноги, похожие на скорпионьи, издавали шипение и пощелкиванье от движений крошечных поршней. Каждая из ее нижних конечностей завершалась огромным клинком, оставлявшим царапины на полу. Четверорукая механическая богиня на паучьих лапах вынула из-под одеяния шлем Черного Храмовника, который я взял с Маэлеума. Несомненно, она бы сильнее подчеркнула свои слова, если бы уронила его на палубу, однако изделие вызывало у нее такое почтение, что она продолжала держать его двумя из своих рук, прижимая к прикрытому красной рясой телу. Для нее это был не трофей, а священная икона.

– Меня не заботят поэмы провидцев, – сказала она, произнося слова через вокализатор, образованный ее сомкнутыми золотыми зубами, сваренными воедино. При каждом звуке сквозь этот металлический сплав пробивались проблески бледного света. – Или основания воинов для мести. Флот готов, так что флот выступит. У нас есть свидетельства того, что за время нашего отсутствия в Основном Материуме марсианский Механикум разработал новые чудеса. Мы должны завладеть образцами этих сокровищ, разобрать их, воссоздать и употребить знание об их конструкции и возможностях себе на пользу.

Я рубанул рукой по воздуху, прерывая все это.

– Кераксия, при всем уважении… Эзекиль, расскажи нам то, что мы пришли узнать. Расскажи, что тебя пожирает, и что имеет в виду эта провидица, когда говорит, что судьба связана с клинком не добытого меча.

– Как всегда, Хайон, – произнес он с утомленной улыбкой. – Мой убийца и мой обвинитель.

– Я тот, кем я тебе нужен, брат.

Он встретился со мной взглядом, утвердительно кивнул, а затем, наконец, рассказал нам.

Не стану приводить каждое слово, прозвучавшее в Эзекарионе на той встрече. Многое вам и без того известно, а остальное вы наверняка додумали.

Достаточно сказать, что мы говорили о нашептываниях варпа и том, как они давили на его разум. Говорили мы и о создании, вопящем в эфирных волнах – создании, именовавшем себя Драх`ниен. Существованию этой чудовищной и лживой сущности еще найдется место в предстоящем рассказе, но, по правде говоря, не это было сутью нашего собрания.

В первую очередь мы говорили о грядущей войне и причинах ее вести. Так бывало всегда, даже в Древнем Мире, когда человечество было приковано к поверхности Терры, а в битвах сражались при помощи копий и щитов, ездовых зверей и деревянных кораблей. Полководцы всегда учитывали понятие казус белли, повод объявить войну. Мы планировали не просто рейд с целью потревожить границы Империума. Это должно было стать громким кличем, созывающем союзников и предупреждающим врагов.

Это должно было стать объявлением Долгой Войны.

И здесь, мои тюремщики-инквизиторы, нам необходимо поговорить о масштабах.

Некоторые в Легионах, а также авторы тех немногих имперских текстов, существование которых разрешено, утверждают, будто весь поход был устроен лишь ради того, чтобы Абаддон смог заполучить свой меч. Это наглая ложь. Из открывающегося Ока предстояло хлынуть сотням тысяч легионеров, перед которыми шел бы вал из миллионов мутантов, людей и демонов. Большинство из них ничего тогда не знали о Драх`ниене, и большинство не знает и ныне. Они живут своей жизнью – жалкой и заторможенной, какой только и бывает подобное существование.

Разумеется, у фальшивой монеты есть и обратная сторона. Есть те, кто верит, что мы хотели устремиться вперед и взять Терру при первом же порыве войны. Столь поразительное невежество – это чистейшее и оскорбительнейшее безумие.

Путь к Терре – это последовательность самых трудных и невозможных битв, какие только возможно представить. Войны выигрываются не одним сражением, а постепенно: кампания за кампанией, город за городом, флот за флотом, мир за миром. Даже если бы могли принести свой гнев на Терру одним ударом, какой с этого вышел бы прок? Остальной Империум остался бы непокоренным и обрушился бы на Терру, чтобы перерезать нам глотки, пока мы отмечали бы свой скоротечный триумф.

У Гора Луперкаля была половина сил Империума, но в своем заблуждении он все равно не смог захватить Тронный Мир. У нас есть лишь толика толики тех галактических воинств. Гор начинал – и проиграл – имея больше, чем мы когда-либо смогли бы собрать. Последствия восстания сотрясли Империум, но и нас тоже. И пока он силился оправиться в последующие тысячелетия, то же самое делали и мы.

При всем том, в чем Легионы сильнее прежних нас – наличие демонических машин, союзников-Нерожденных и мириада даров наших злобных Богов – есть вдвое больше того, в чем мы слабее. Больше нет линий снабжения, из-за чего орудиям не хватает боеприпасов, а на наших боевых кораблях хранится меньше запасов энергии и ресурсов. Мало какие группировки в силах присвоить себе технику с крейсера Механикума или мир-кузницу внутри Ока, а способные на такое должны постоянно сражаться, что защитить это от соперников. В варпе рабы умирают или сходят с ума так же легко, как дышат. Ветры варпа рассеивают целые флотилии, поскольку пространство Ока куда менее стабильно, чем материальный мир. Корабли гибнут от жажды, лишившись топлива и оставшись обездвиженными в темной пустоте, где оказываются забыты или поглощены, став частью макроагломерации космического скитальца.

Группировки бьются между собой за амуницию, территорию, трофеи, даже за чистую воду. Чемпионы, возвысившиеся на замену своим повелителям-военачальникам, ведут поединки или скатываются до предательства, чтобы подняться выше своего предыдущего положения. В Оке нет настоящего земледелия, миры-житницы не дают припасов для жизненных нужд. Целые планеты и флоты выживают на плоти и костях непогребенных мертвецов, порченых варпом кореньях чужеродных растений или же жирных телах поголовья мутантов. Командиры и вожаки группировок, даже происходящие из одного Легиона, ведут друг с другом войну из гордыни или ради власти, или же чтобы заслужить столь мимолетную милость и опасное благословение непредсказуемых Богов.