- И, как вижу, орден существует до настоящего дня?

- Не во всей полноте. Из двенадцати первоначальных до нашего времени дошло только шесть линий Стражей. Войны, эпидемии и преследования привели к тому, что некоторые александриты уходили, не оставляя сформированных последователей; случалось и такое, что избранный ученик не успевал дать присягу, то есть, наиболее глубинных тайн он не познал. Из греческих линий первая прервалась во время войн с иконоборцами, вторая – в ходе штурма Константинополя, один из наших погиб, будучи тамплиером, в ходе резни, которую в начале XIV столетия монахам-воинам устроил Филипп Красивый; другого, маронита[4], сжег на костре сам Торквемада.

- А нельзя ли вас как-нибудь… заново размножить?

- К сожалению, никак. Учредители ордена по каким-то лишь себе известным причинам решили поделить уже имеющиеся знания, так что у каждой линии имелась своя специализация, которую она и передавала наследникам. И прекращение такой линии означало конец сохраняемых ею знаний. Без потомства пропала, к величайшему сожалению, огромная часть древней механики, равно как пропали александриты, знавшие машины для счета, а так же способ порабощения молний… Да и из старинного тайного знания остались всего лишь крохи. Кто сейчас поверит, что наши предки обладали реальной способностью к телепатии и предсказывания будущего, они умели левитировать и билоцировать, то есть, пребывать в двух местах одновременно…

- Но почему никак не застраховались перед возможной утратой, почему все знания не были зафиксированы в книгах?

- Иногда они фиксировались, но, в основном, искусным образом шифруя, так что впоследствии, когда ключ к шифру был утрачен, ничего прочесть было нельзя. Впрочем, я же показывал тебе некий папирус…

- С иероглифами?

- Именно! Если бы его можно было прочесть, это довело бы нас до места, в котором мы вновь могли бы почерпнуть из колодца чистейшего знания, вот только… - В этом месте Учитель вздохнул и сменил тему: - Но ты должен знать, что среди моих братьев еще больший страх перед утратой знаний вызывало опасение, что они попадут в недостойные руки. И без того у александритов было много стычек с апостатами.

- С кем?

- Время от времени, кто-либо из учеников, ведомый амбициями, пытался на имеющихся у него знаниях заработать состояние. Воспользоваться им, чтобы завоевать власть или большие деньги. Говорят, что такими отступниками были волшебник Мерлин или же пророк Магомет. Были и гораздо более мелкие типы, от которых нередко следовало защищаться довольно-таки подлыми методами.

- Это как же?

- Например, распуская слухи, что они заключили договор с дьяволом. И тогда вероломный апостат довольно быстро оказывался на костре. Не следует прибавлять, что лично я подобные методы осуждаю.

- Не понимаю я, Учитель, подобного рода опасений, - сказал я. – Что было бы плохого в том, если бы человечество располагало умениями древних?

- А если, дорогой мой Фреддино, существуют тайны, гораздо более глубокие и более пугающие, чем можно себе представить? К применению которых человечество совершенно не созрело. Можешь ли ты представить, чтобы любому идиоту отдали волшебную палочку чародея? Ты ведь наверняка слышал о пожаре Александрийской Библиотеки?

- Ну конечно же, я знаю, что ее уничтожили под конец седьмого столетия по приказу арабского захватчика Омара, который утверждал, что если там хранятся сведения, соответствующие Корану, то они им уже известны, если же они ему противоречат, то не заслуживают сохранения…

- Правильно, обычно говорят про 642 год. Это одна из наших лучших идей. Никем и никогда не оспариваемая версия, которую мы рьяно распространяли в течение всех этих столетий. Версия весьма зрелищная и совершенно неправдивая. Потому что правда совершенно иная. Перед лицом наступающих мусульман, те из двенадцати, которые были тогда в Александрии, приняли решение о сожжении имеющихся средств, лишь бы те не попали в руки сарацин.

- Какое варварство!

- Если судить поверхностно, несомненное варварство, но вот если правдой является то, что там имелся Запретный Ресурс. – В этом месте il dottore ненадолго замялся и вытер орошенное потом лицо. – Знаю, что ты добрый католик, потому можешь пугаться, слыша информации, не соответствующие Книге Бытия. Но из сообщений александритов следует, что история мира начинается гораздо глубже, чем четыре тысячи лет до Христа. Лично я считаю, что началась она на десятки, если не на сотни тысяч лет раньше… Впрочем, об этом писал уже Платон.

- В Критии!

- Bravissimo! Впрочем, чуть ли не в каждой культуре существовали рассказы о временах богов и сверхчеловеческих героев, и я знаю, что тебе прекрасно известны греческие мифы, египетские или же вавилонские истории.

- Кое-что об этом читал.

- На первый взгляд все эти истории звучат как сказки. Но, разве тебе не приходило в голову, что все эти сказки не могли родиться из ничего?

- Это что же, я должен верить, будто бы Гор, Озирис, Зевс или Великая Мать Богов – это реальные персонажи?

- Если даже не совсем реальные, то имеющие свои прототипы из плоти и крови. Многое указывает на то, что перед нами здесь проживали долговечные существа, способные летать по воздуху, метать молнии, оживлять мертвых и разрушать города, как Творец разрушил Содом и Гоморру.

- Вот только имеются всему этому какие-нибудь доказательства? – проснулся во мне Фома Неверующий.

- Конечно же имеются. Их можно найти, хотя бы, у упомянутого тобою Платона.

- Рассказ об Атлантиде? Понятно, что я читал про тот остров в океане, который постигло всеобщее уничтожение. Только мне всегда казалось, будто бы это рассказ, созданный мудрецом для иллюстрации определенных тезисов.

- А если нет? Если предположить, что это деформированное содержание предания, которое передавалось из уст в уста, из поколения в поколение… - На лице Учителя появилась загадочная усмешка. – Быть может, все те тайны ближе, чем нам кажется, а человечество, выкарабкавшись из темных веков, дозревает до момента, в котором могло бы потребить то знание и сделаться подобным богам…

Высказывание, похоже, очень обессилило его, потому что на несколько секунд он прикрыл глаза и, казалось, собирал силы.

Я сидел рядом и молчал, единственное, что приходило мне в голову, это рефлексия, что при каждом случае, когда люди желали сравняться с богами, для них это заканчивалось паршиво, о чем учит нас хотя бы история Вавилонской башни.

Тем временем il dottore вновь открыл глаза.

- Наверняка ты хочешь меня спросить, почему я говорю об этом лишь сейчас, и какая тут связь с кровавым инцидентом трехдневной давности?

Я молча кивнул.

- Что-то происходит! – произнес он с явной болью в голосе. – Мне кажется, будто бы кто-то пытается ликвидировать наше сообщество. Пару лет назад умер задавленный лошадьми в парижском переулке достойный Арман, ученик Нострадамуса, а его потенциальный наследник сошел с ума – покончил с собой, бросаясь с башни Нотр-Дам, правда, не исключено, что кто-то ему в этом помог. Далее, два года назад в Босфоре утонул достойный Георгий Рандопулос, последний представитель греческой линии, а про его ученика, Аристарха, пропал всякий слух, теперь же взялись за меня…

- Но кто же это мог сотворить?

- Существует гипотеза о существовании Архистража, кого-то, кто в течение веков следит за нашей деятельностью.

- Вечный Жид Скиталец? Вот почему вы, Учитель, так старались найти его след?

- Это одна из гипотез, что Архистраж может скрываться под этой одежкой. Но вот сейчас в голову мне приходит иная концепция…

Раздался стук в двери. Гог, ставший сиделкой для раненного Магога, схватился на ноги с пистолями в руках.

- Спокойно! – сказал ему il dottore. – Днем нас проведывают лишь друзья, врагам оставляя ночь.

Он не ошибся. Прибывшим оказался молодой монах, бледное, небритое лицо которого и рваная сутана говорили о долгой и поспешной дороге.

- Меня зовут Алонсо Ибаньес, - сообщил он, кланяясь еще с порога.

- Сын достойнейшего Родриго! – глаза Учителя засияли. – Приветствую тебя, приятель. Рад, что могу увидеть прекрасного представителя рода иберов. Как там сеньор Ибаньес?

- Отца нет в живых, - глухо ответил прибывший.

- Что-то случилось? – il dottore сделался еще более бледным, чем ранее.

- Две недели назад в его мастерской случился мощный взрыв каких-то алхимических реагентов. Меня в доме тогда не было, но в письме, которое он мне оставил в тайном месте, я нашел указание, что в случае какого-либо несчастья мне следует незамедлительно отыскать вас… Что я и сделал.

На какое-то время воцарилась тишина. Редко случалось, чтобы Учителю нужно было столько времени, чтобы собраться с мыслями.

- Боже мой, - вздохнул он наконец. – А мне казалось, что у нас больше времени. Расскажи-ка, как тебе удалось добраться до Парижа?

- Выехал я незамедлительно, даже не заезжая к моей любовнице. Добрые монахи монастыря св. Иеронима дали мне эту верхнюю одежду. Деньги, чтобы почаще менять лошадей, у меня были… И все равно, в меня дважды стреляли, когда я покидал Барселону, а по пути в Орлеан на тракт передо мной вышла пара бездельников, хотя не могу дать головы на отсечение, что то не были обычные грабители. По счастью, бандолетами я владею так же хорошо, как и шпагой.

Я поглядел на испанца с почтением, поскольку, даже если он и хвастался своими преимуществами, то делал это весьма убедительно.

- Ты давал присягу? – неожиданно спросил Учитель и, видя смущение на лице молодого человека, добавил: - Какой ступени посвящения ты достиг?

- Третьей.

- Третья из одиннадцати, о Боже, меня оставили с одними недоростками.

Я мало чего знал про иерархию александритов, потому мог лишь догадываться, что отец Ибаньеса только-только начал посвящать сына в их тайны. Кто знает, сколько секретов умерло вместе с ним? Я, к сожалению, был в еще худшей ситуации. Мое обучение, собственно, еще и не начиналось.