- Думаешь, они сделались любовниками? – спросил я как-то, когда мы с Алонсо вырвались во главу нашей группы.

- Понятия не имею. К ним в палатку я не заглядываю.

В Фаюме мы отправились караваном, состоящим из трех вьючных верблюдов, четырех верховых лошадей и мулицы, на которой перемещался иезуит. Нас сопровождало пять арабов, вроде как честных и достойных доверия (их рекомендовал сам консул Венецианской Республики в Каире) под командованием некоего Мустафы, типа, у которого, правда, не хватало четырех передних зубов, зато это отсутствие компенсировалось наличием шести пальцев[11] на ногах, что, якобы, отличает людей выдающихся. Или же – но это мнение отца Станислава – "служащих сатане".

Не задерживаясь над озером Моэрис, следует направиться по дороге к Малому Оазису. Через день пути следует свернуть к горе в форме верблюда. С перевала видно поселение возле старого колодца. Там следует остановиться и ожидать рассвета дня святого Иоанна.

Не знаю, насколько старой была рукопись, тем не менее, следуя ее указаниям, нам удалось отыскать упомянутую гору. Что касается поселения, от него осталось всего несколько камней. Упомянутый колодец высох, хотя местные указали место, где еще тремя столетиями ранее бил источник хрустальной воды.

Ожидая наступления 24 июня, мы проспали там две ночи. Сон сопровождался скулежем шакалов, круживших вокруг лагеря; когда же я глядел на небо, у меня складывалось впечатление, будто бы оно располагается несколько ближе, чем у нас, а звезды больше, и сияют они более ярко.

Мы размышляли над тем, а не сделали ли каких-нибудь ошибок в расчетах сроков. Вне всяких сомнений, рукопись была составлена в эпоху обязательного применения юлианского календаря, мы же пользовались грегорианским способом счета времени… Могла ли разница в дате дать какую-то существенную ошибку?

- Мне кажется, что александриты имели в виду универсальный календарь, соответствующий расположению звезд, так что не без причины они выбрали самый длинный день в году, - размышлял Ибаньес. - Впрочем, весьма скоро мы сами убедимся.

24 июня я проснулся еще до рассвета. Каменный столбик, способный послужить в качестве гномона, мы возвели еще вчера.

Собственными глазами я мог убедиться в том, что, чем ближе к экватору, тем рассвет случается более быстро, а огненная колесница Гелиоса выскакивает из-за края горизонта, словно возница резко подгоняет лошадей.

Солнце появилось молниеносно. И сразу же серый и мрачный мир вспыхнул всеми цветами радуги, заиграли капли воды на материи наших палаток, и появились тени – могло показаться, не имеющие конца и края.

Дэвид отметил на земле направление тени от гномона. Теперь следовало – словно по шнурочку – пройти двадцать четыре тысячи футов, как было указано в письме. Понятное дело, удерживая точное направление, благодаря компасу.

Но когда до цели оставалось всего лишь с четверть мили, наш компас полностью сошел с ума, игла начала крутиться во все стороны, словно ее укусил скорпион или какой-то тарантул.

- Под землей должно быть находиться множество железа, - заявил Алонсо, который от мореплавателей слышал о подобных аномалиях и даже магнитных горах, способных вытаскивать скрепляющие суда гвозди, да что там – стаскивать пушки с палуб.

По счастью, мы применяли и другие измерительными приборами, которые позволили нам поддерживать направление, и они привели нас к подножию громадной дюны, на первый взгляд ничем не отличавшихся от других. А если даже чем-то она и отличалась, то, скорее, не в свою пользу. Из других дюн, то тут, то там, выступали вертикальные, сильно выветрившиеся камни, эта же походила лишь на громадную кучу песка.

- Это здесь! – с полной уверенностью заявил Леннокс.

Иезуит, на всякий случай, быстро перекрестился.

Мы приказали нашим погонщикам верблюдов взять лопаты и копать. Но те только кланялись нам и, говоря, что это проклятое место, пугливо отступали. Похоже, только забота о заработке вызывавла, что они еще раньше не сбежали в Каир.

- Чего вы боитесь? – допытывался у них Алонсо.

Те же с тревогой в голосе отвечали, что нарушение покоя могил и царства мертвых означает неизбежное проклятие, последствия которого способны пасть на их потомков вплоть до шестного поколения.

- Так ведь здесь же никаких могил нет, - пытался убедить их испанец.

- Повсюду здесь имеются какие-то могилы, господин, - ответил за всех Мустафа, самый старший из всех египтян, признанный предводитель их небольшой группы.

Гог только махнул рукой и схватил в руки лопату. По его примеры мы и сами взялись за дело.

Весьма скоро, принимая во внимание жару, мы избавились от рубах. Наши тела истекали потом. Но до вечера нам так ничего обнаружить не удалось. Алонсо скорректировал расчеты и продолжал копать при свете луны. Мы не могли рассчитывать на Леннокса, как человека с севера, с кожей, не привыкшей к столь жаркому солнцу, валялся в горячке с серьезными ожогами. Священник поливал его водой.

Наученные опытом, весь следующий день мы проспали в тени дюны, а вечером, только лишь солнце зашло за горизонт, вновь приступили к работе.

Светало, сам я не чувствовал ни рук, ни ног, как вдруг лопата Алонсо ударила в нечто, прозвучавшее не так как обычный песок или мелкие камешки.

Мы упали на колени и начали отбрасывать песок руками. Поднялся даже ослабевший Дэвид и занимавшийся ним попик.

Нашим глазам открылась каменная ступенька с изображением двух крылатых сфинксов, затем другая… Было понятно, что мы докопались до лестницы. На рассвете Алонсо объявил, что увеличивает зарплату, и Мустафа с еще двумя арабами, видя, что ничего страшного с нами не происходит, принялись за работу. С ними работал и Гог. До полудня они вскрыли дюжину ступеней и верхушку каменной плиты, вне всякого сомнения являвшейся дверью.

Через час один из египтян громко вскрикнул и выпустил лопату из рук. В жгучих лучах солнца мы увидели человеческий череп, пожелтевший череп человека, похоже, еще молодого, поскольку на момент смерти у него сохранились практически все зубы. Осматривая находку более тщательно, я пришел к выводу, что бедняга должен был умереть неожиданно, так как его затылок был раздроблен сильным ударом, и цвет вмятины не отличался от цвета остальных костей, и это говорило о том, что повреждение не было произведено в позднейшее время. Копая дальше, мы открыли весь скелет, а затем еще три с подобными повреждениями голов, словно бы всех убили у двери, а затем присыпали песком.

Через несколько минут Алонсо, который работал столь рьяно, что их натертых рук капала кровь, из-за чего пришлось обвязать их тряпками, обнаружил пятый скелет, лежащий несколько с боку. Могучий костяк должен был принадлежать мужчине ростом более двух метров. Вот этот, явно, не умер от удара по голове. Обнаженный череп блестел на солнце словно купол святилища, но вот между ребрами скелета мы обнаружили остатки стилета, умело вонзенного сзади, добираясь до сердца.

- Ясное дело, - сообщил Леннокс, - сначала этот амбал должен был прибить пятерых своих помощников, чтобы потом и самому погибнуть от клинка…

- Но зачем такое преступление было совершено? – воскликнул потрясенный Станислав.

- Наверняка, чтобы никто не выдал дорогу к этой двери, - ответил я. – Вот если бы мы могли установить, когда все это случилось…

Задача оказалась более легкой для решения, чем можно было предположить – на каменных плитах прямо под скелетом мы обнаружили несколько золотых монет. Все они были отчеканены в годы правления императора Феодосия (последнего повелителя всей Римской Империи), то есть, в период, когда победившее христианство всерьез взялось за ликвидацию остатков язычества, а в Александрии был разрушен Серапеум.

- Это может означать, что с того момента, никто, включая и александритов, это место не посещал, - сказал Леннокс. – Мы первые, спустя более чем тысячу лет.

- Странно, что убивший великана не присвоил себе его кошеля, - заметил я.

- Не думаю, чтобы монеты были спрятаны в кошельке, - вмешался Алонсо. – Великан был человеком предусмотрительным, хотя, наверняка, не ожидал столь скорой смерти. Место, в котором мы обнаружили эти солиды, указывает на то, что монеты находились в желудке покойника. Прежде, чем убить остальных, он должен был их проглотить…

- Ужас! – вздохнул иезуит.

- Боюсь, что мы обязаны быть готовы к еще большим неожиданностям подобного рода.

Убрав людские останки, мы полностью открыли двери. Они были покрыты барельефом, изображавшим бородатого мужчину с насыпанным зерном сосудом, емкостью где-то с бушель, на голове. К его ногам прижимался пес с тремя головами…

- Неужто мы откопали все же гробницу? – обеспокоился Леннокс.

- Не думаю, - ответил ему Алонсо. – Гробницу охранял бы Анубис, человек с головой шакала, а это наверняка Серапис, в святилище которого размещался знаменитый Серапеум…

- Серапеум! – необычно возбужденно воскликнул я. – Выходит…

- Мы там, где должны были оказаться.

К сожалению, сделалось темно, так что мы отказались от идеи вскрытия входа и отправились отдыхать, тем более, что манускрипт гласил:

Войти следует на восходе солнца, имея с собой лишь светильники с небольшой высотой

пламени.

Что бы это не должно было означать, пренебрегать указаниями мы не собирались.

Только это не уберегло нас от несчастья. Не успели мы лечь на своих лежанках, как Алонсо издал громкий крик. Мы подскочили к нему, Леннокс в это время зажег факел.

- Что-то хотело укусить меня, когда я сунул руку в корзину с фигами. По счастью, меня спасли бинты…

Мы осветили корзину, а Гог начал копаться в ней посохом погонщика верблюдов. И довольно быстро нашим глазам открылся большой черный скорпион с поднятым кверху хвостом, уже готовый к следующему нападению. Карлик пару раз ударил его посохом, а сабля Дэвида завершила дело. Мы осмотрели руку Ибаньеса. Похоже, скорпиону не удалось прокусить ткани. И слава Аллаху, ибо, как утверждали наши арабы, от яда этой разновидности скорпиона спасения не было.