Принято и в нашей, и в западноевропейской литературе удивляться тому, с какою расточительностью издавна английское уголовное законодательство и английская уголовная юстиция определяли смертную казнь. Подобный взгляд не совсем основателен. Немногие данные, изложенные выше относительно законодательств и практики других народов, вполне могут убедить, что и другие народы в этом отношении не отличались или мало чем отличались от англичан. Английское законодательство было только наиболее типичным в определении смертной казни и позднее других подверглось реформам: это-то последнее обстоятельство и было причиною, отчего юристы тех стран, в которых произведены были реформы раньше, забыв прошедшее своего отечества, выставляли английское законодательство как нечто выходящее из ряда обыкновенных явлений.

II. В период государственный три рода преступлений — против государства, против религии и нравственности — карались с особенною жестокостью; смертная казнь была единственным наказанием без различия важности и меры вины; количество действительных казней за эти преступления было громадно; можно положительно сказать, что как законы, так и практика этого времени по этим преступлениям представляют ту отличительную особенность в истории смертной казни, которою период господства мести отличается от государственного, и что в этом пункте государственная юстиция долго оставалась неподвижною. Власти, светская и духовная, совершавшие, вместе со своим усилением, уменьшение смертных казней в вышеуказанном направлении, не могли вследствие общественного, экономического, умственного и религиозного состояния народов относиться нейтрально к вышеуказанным трем родам преступлений.

Объем государственных преступлений, подлежавших смертной казни, был крайне обширен. По китайским законам смертною казнью наказывался тот, кто не оказал почтения государю; на этом основании подвергнуты были этому наказанию два придворных чиновника, которые записали в дневные придворные записки происшествия несогласно с истиною. В Афинах существовал закон, грозивший смертною казнью тому, кто предложит закон, несогласный с общественным интересом. Другой закон предоставлял каждому гражданину право убивать подозреваемого в намерении ниспровергнуть правительство; оратор Ликург говорил, что вообще наказание должно следовать за преступлением, но что касается измены, то оно должно ей предшествовать. В Риме, по закону Суллы, к оскорблению величества были причислены и позднее обложены смертною казнью следующие действия: неповиновение распоряжению магистрата или противодействие исполнению им своих обязанностей; выведение войска из провинции без приказания Сената; прощение, данное неприятельскому начальнику, взятому на войне, или возвращение ему за деньги свободы; неуважение к власти народа при исполнении какого-нибудь поручения. В период императорства отнесены были к смертным преступлениям оскорбительные слова, знаки, проклятие против императора и даже действия, ничего не выражающие; так, например, сечение раба пред статуею императора, перемена одежды пред его изображением, ношение кольца с его изображением в неприличном месте. Делание фальшивой монеты, подделка государственных печатей, а по закону императоров Аркадия и Гонория, оскорбление министров и насилие против них причислены были также к разряду преступлений против величества. В новых европейских государствах существовали похожие законы и обычаи. По законам английским, изданным и действовавшим в разное время, наряду с самыми важными преступлениями, причислены были к оскорбленью величества следующие действия: простые оскорбительные или которые можно было истолковать в оскорбительном смысле слова; так, при Эдуарде IV казнен был один лондонский буржуа, который сказал: я хочу сделать моего сына наследником престола, разумея под престолом свой собственный дом; сочинения, направленные против правительства; плотское сношение с женою короля, со старшею его незамужнею дочерью или с женою наследника престола; подделка большой государственной печати, частной печати короля, а также подделка монеты. При Генрихе VII список действий, отнесенных к оскорблению величества, увеличен был причислением к ним обрезывания монеты, насильственного увода из тюрьмы государственного преступника, поджога дома с целью произвести воровство, похищения скота в Уэльсе, проклятия короля в словах или публичных сочинениях, отказа отречься от папизма, покушения на стыдливость королевы даже в простых выражениях. По законам Елизаветы карались смертию как оскорбление величества поддержка папской юрисдикции в королевстве, несогласие священника-паписта по возвращении в Англию признать в течение 3 дней англиканское исповедание; по законам Якова I — примирение с папою, принятие от него буллы, сношение посредством писем, посылок, выдачи денег или других услуг с претендентом. По законам французским к смертным преступлениям против государства были причислены следующие поступки: составление политических ассоциаций и незаконные сборища под каким бы то ни было предлогом; ношение оружия не на службе; покупка без позволения правительства пороху, свинцу, фитилей больше, чем нужно для обихода своего дома; оскорбление, нанесенное судье и простому судейскому чиновнику во время исполнения им своей обязанности; удаление из королевства без позволения с намерением не возвращаться; взлом тюрем; отказ платить налог. В остальных государствах Европы существовали законы, проникнутые таким же духом жестокости. Законы всех народов не только не различали в государственных преступлениях маловажных вин от тяжких, приготовления и простого покушения от совершения, но, по-видимому, если бы возможно было уловить, готовы были карать одну только мимолетную мысль, одно легкомысленное слово, относящееся до главы государства. Один тиран сиракузский велел казнить своего подданного за то, что он видел во сне, будто бы он убил этого тирана; судьи в этом сне нашли достаточное доказательство того, что он этою мыслию был занят и наяву. Некоторые римские императоры казнили смертию за простые слова. Французская юриспруденция держалась того правила, что в делах оскорбления величества намерение совершить преступление, хотя бы оно не сопровождалось никаким действием и хотя бы оно было обнаружено уже тогда, когда его нет более, наказывается так же, как вполне оконченное преступление. В основание этого положения французская юриспруденция приводила следующий римский закон. В преступлениях laesae majestatis закон хочет казнить так же строго намерение, как и совершение злодеяния (Eadem severitate voluntatem sceleris, qua effectum in reos laesae majestatis jura punire voluerunt). Эти законы не были только пустою угрозою: когда один дворянин на смертном одре сознался, что в известную эпоху своей жизни он имел намерение убить короля Генриха III, священник дал об этом знать генеральному прокурору — и несчастный был казнен. В 1595 г. был повешен один викарий за то, что в припадке гнева сказал: найдется еще добрый человек, как брат Жак-Клеман, который убьет короля Генриха III, при недостатке же такового, он сделает это сам. В Англии по статуту Ричарда II наказывалось смертною казнью намерение убить короля или лишить его престола, хотя бы оно не сопровождалось никаким действием, хотя бы не принято было для этого никаких мер, по которым бы можно доказать это гнусное намерение. Генрих VIII грозил смертью как оскорбителю величества всякому, кто будет предсказывать смерть короля. Вследствие этого, когда он умирал, доктора, видевшие положение дела, боялись говорить, что он в опасности.

Во всей Европе существовали законы, по которым за участие в совершении государственных преступлений казнили смертью не только главных виновников, но второстепенных и самых отдаленных участников, и даже тех, которые случайно знали, но по небрежности или по другим, не имевшим никакого отношения к преступлению причинам, не донесли. В царствование Генриха IV в 1603 г. во Франции был казнен королевский повар за то, что он не донес о сделанном ему предложении отравить короля, хотя доказано было, что он предложение это отвергнул. Сын известного историка де Ту был казнен в царствование Людовика XIII за то, что не донес о замыслах Сент-Марса, от которых он всеми средствами старался отвратить своего друга. В 1722 г. был казнен в Москве сумасшедший Левин за то, что называл Петра I антихристом. Вместе с ним казнены были четыре человека за недонесение о слышанных словах и о том, что они узнали на исповеди; из них попу Глебу Никитину была отрублена голова, несмотря на то, что он, услышавши безумные речи Левина, сказал: для чего ты такие слова говоришь? я велю взять тебя твоим же крестьянам. От смертной казни за недонесение во всей Европе не были изъяты дети против родителей и обратно, супруги, ближайшие родственники и т. п. Малейшего подозрения достаточно было для привлечения к ответственности; тайным и явным доносам дан был широкий простор предоставлением ненаказанности за клевету и обещанием награды в случае подтверждения доноса; при собирании доказательств не соблюдали общепринятых правил определения достоверности: выслушивали самых недостоверных свидетелей, собирали самые малодоказательные улики, и на основании их произносим был смертный приговор. Вследствие того, что уголовная юстиция держалась всех этих правил, количество казней за государственные преступления в течение всего общегосударственного периода было громадно. Персидский царь Дарий велел повесить 3 тысячи самых знатных вавилонян за бунт; Камбиз — 2 тысячи египтян за убийство его герольдов. Египтяне предают смертной казни 700 человек за восстание. Карл Великий повесил разом 4 тыс. 500 лучших саксонцев за бунт. Иван Грозный в один день казнил как государственных преступников 300 человек в Москве; по сказанию летописцев, в Новгороде в течение пяти и больше недель он каждый день предавал смертной казни посредством утопления за мнимую измену от 500 до 1 тыс. 500 человек, а всего, если верить летописцу, казнил около 60 тысяч человек. В царствование Алексея Михайловича по случаю смут из-за подделки монеты в один день казнено было 150 человек, а всех в несколько лет (в те годы, говорит Кошихин) — 7 тысяч человек. В 1698 г. в Москве Петр I казнил за бунт 30 сентября 201 человека, 11 октября — 144 человека, 12 октября — 205 человек, 13 числа — 141 человека, 17 — 109 человек, 18–65 человек, 19 — 106 человек, 21 — 195 человек под Новодевичьим монастырем, всего в один месяц — 1 тыс. 166 человек. В феврале 1699 г. казнены были сотни.