Таков смысл откровенного учения ο значении веры и добрых дел в деле нашего спасения, или об условиях спасения со стороны самого человека. Спасает человека собственно вера, но только настоящая, истинная вера, та, которая, действуя на волю человека, приводит человека к истинной жизни, побуждает его содевать свое спасение. Поэтому можно сказать, что вера спасает делами, что доброделание необходимо не только в смысле следствия, но и условия спасения, но, конечно, не в том смысле, чтобы делами человек зарабатывал себе спасение, что дела суть какие-либо заслуги, обязывающие Бога по правде воздавать за них вечными наградами. Дела сами по себе, в качестве внешних поступков или отдельных подвигов, не имеют в христианстве значения. Без веры никакие дела не могут спасти человека.

Учение ο благодатном оправдании и спасении человека Божией благодатью и его условиях, возвещаемое в слове Божием, {стр. 27} р.-католической церковью понято и истолковано в чисто внешнем, юридическом смысле, с точки зрения правовых отношений между Богом и человеком, с примесью пелагианских воззрений на состояние природы спасаемого человека. Сущность первородного греха, учит она, состоит не столько в повреждении духовно-телесной природы человека, сколько в том, что грехом своим человек оскорбил Бога, навлек на себя Его праведный гнев и лишился благодати, «дара первобытной праведности». Вследствие этого искупление должно было иметь своею главной целью возвращение человеку благодати. Но благодать могла быть возвращена только возвращением к нему благоволения со стороны Бога, Которого человек оскорбил своим грехом. Так как человек с своей стороны не мог принести Богу достаточное удовлетворение за нанесенное Ему оскорбление, то потребовались для принесения этого удовлетворения воплощение и смерть Сына Божия. Если бы не было надобности в этом удовлетворении, не было бы надобности и в воплощении Сына Божия, — для восстановления человека в невинное состояние достаточно было возвратить ему дар благодати, потерянный через грех. При сохранившихся почти неповрежденных грехом силами и возвращении дара первобытной праведности он в состоянии и сам собственными трудами и подвигами заслуживать или приобретать право на получение наград от Бога; или вечного блаженства. Соответственно с такими представлениями ο грехе, искуплении и состоянии природы человека, оправдание и спасение человека совершается, по р.-католическому учению, не заслугами только Христа Спасителя, но и заслугами самого человека. Раскрывается это учение таким образом.

И. Христос заслужил благодать Божию и небесное блаженство для всего человечества. Благодать и даруется людям ради Его заслуг, ибо без благодати они не могли бы оправдаться и спастись. Она призывает человека-грешника ко спасению. При содействии этой благодати (т. н. предваряющей) в призываемых ко спасению является вера в смысле «самого твердого согласия на все открытое свыше» (Cat. rom. 1 p. II с. 2 qu.), в особенности же вера в то, «что нечестивый оправдывается Бо{стр. 28}гом по благодати Его, избавлением ο Христе Иисусе» (Conс. trid. Sess. VI, 6), a вместе с нею — страх перед правосудием Божиим, надежда на помилование, покаяние, решимость принять крещение, начать новую жизнь и соблюдать заповеди Божии. Все это вместе взятое называют приготовлением (dispositio) к оправданию в крещении. На этой подготовительной к оправданию ступени, учат некоторые из римских богословов, человек уже может совершать духовные подвиги, — добрые дела, которые являются как бы заслугами, за которые Бог затем в крещении дает ему благодать оправдания. Таким добрым делам усвояют название merita de congruo. Они совершаются не при помощи благодати оправдания, а при помощи естественных сил самого человека, и принимаются Богом за заслуги как бы из чувства приличия (ех congruo).

За приготовлением следует самое оправдание в таинстве крещения, или т. н. влитие благодати (infusio gratiae). В этом таинстве Бог вливает в человека Свой сверхъестественный дар (supernaturale donum), или Свою благодать, которая освящает и обновляет его природу и через то освобождает его от всех его грехов — первородного и личных, а вместе с тем и от всех наказаний — временных и вечных. (Conc. trid. VI, 7). За этим оправданием, учит католицизм, начинается второе оправдание, иначе называемое увеличением святости, в котором праведный делается еще праведнее (justus efficitur justior), посредством доброделания в последующей жизни [1].

В первом оправдании человеку дается известная степень святости, достаточная для получения права на загробное блаженство. {стр. 29} Ho Бог «не желает, чтобы Христовы заслуги приносили нам пользу без всякого содействия с нашей стороны» (Perrone). Своими стараниями и усилиями или добрыми делами человек может к усвоенной им в крещении Христовой заслуге прибавить еще собственную и, таким образом, увеличить самостоятельный свой венец. При этом дела понимаются исключительно в смысле суммы внешних поступков, служащих обнаружением внутренней святости. Делами человек заслуживает новый дар сверх естественный, т. е. Бог, видя доброделание человека, прибавляет в награду за него той святости в праведности, которую Он излил на человека при крещении, и этим дает человеку возможность делать еще больше добрых дел, чтобы снова заслужить приращение святости или тем более оправдаться и т. д. (Conc. trid. VI, 10). Достигнутая таким образом святость в свою очередь заслуживает увеличенное блаженство за гробом, а добрые дела, совершаемые при помощи влитой благодати, суть заслуги в собственном смысле (заслуги не de congruo, a merita de condigno), т. е. такие заслуги, которые человек может прямо предъявить Богу, как дающие неотъемлемое право на получение вечной жизни и за которые Бог дарует вечную блаженную жизнь, как нечто должное, как награду, и даже более — как плату (merces), и притом дарует прямо «пропорционально делам» (Беллярмин).

Но римский католицизм, увлекаемый правовой точкой зрения на спасение, не удовольствовался признанием добрых дел человека заслугами пред Творцом. Придумана им еще возможность сверхдолжных дел. Католицизм считает закон Божий таким ограниченным, что можно не только легко выполнять его, но сделать многое и свыше его требований. Закон будто бы делится на заповеди и советы. Заповеди предлагаются всем без исключения христианам, а советы — это, так сказать, высшая мораль, обязательная. только для желающих достигнуть высшего нравственного совершенства, но неисполнение их не вредит вечному спасению. Исполняя заповеди, человек делает должное, сам для себя заслуживает спасение, а, следуя советам, он совершает уже сверхдолжное, и не только заслуживает для себя {стр. 30} лично вечную жизнь, но может заслужить ее и для других, у коих собственных добрых дел для спасения недостаточно (Cat. rom. III p., c. 3; II p. c. 5). Таковы заслуги святых людей. Заслуг святых так много, что они, вместе с заслугами Христа Спасителя, составляют неисчерпаемую сокровищницу сверхдолжных дел (thesaurus supererogationis operum). Из этой сокровищницы, находящейся в распоряжении Римской церкви, церковь в лице своего главы — папы в праве брать заслуги в желаемом количестве и вменять их другому лицу. Отсюда возникли т. н. индульгенции.

Таково в основных чертах учение Римской церкви об оправдании и спасении человека: у благодати и веры она отняла почти всякое значение и силу в оправдании и спасении. Вера только знакомит христианина с Богом. Благодать лишь помогает ему в его самостоятельной деятельности. И только эта последняя имеет все достоинство в деле спасения: человек сам начинает его, сам и заканчивает. Пелагианские представления ο состоянии природы падшего человека, оставшейся почти неповрежденной, должны были привести к пелагианским заключениям. Применение же к религиозно-нравственной жизни правовых отношений, унаследованных католицизмом от древнего языческого Рима, сообщило всему этому учению, как и учению об искуплении, внешне юридический характер: человек зарабатывает себе спасение, как наемник в доме Отца, никогда не могущий быть Его сыном, а Бог дарует блаженство в качестве платы за наемнический труд.