– Скажите, Василий Никанорович здесь, я могу к нему пройти?

– Василий Никанорович в двенадцатом классе, – сказал вахтер. Юлька и без него прекрасно знала, где находится класс гитары. – А кстати, вы к нему по какому вопросу?

Юлька решила, что вахтер слишком недоверчив, но возмущаться вслух не стала, приветливо улыбнувшись, сказала:

– Я его бывшая ученица, вот пришла навестить, поболтать…

– А, ученица! – Вахтер тут же успокоился, кивнул. – Понятно. Вон, кстати, он идет.

На широкой ведущей на второй этаж лестнице и впрямь показался спускающийся вниз Василий Никанорович. Он ничуть не изменился за прошедшие годы. Был таким же живым, худощавым стариканом, какого Юлька сохранила в своей памяти. Он ее узнал сразу же, кивнул, улыбнулся, здороваясь.

– Что ты раньше не заходила? – спросил он, по привычке пристально вглядываясь ей в лицо. – Столько времени прошло, а о тебе ни слуху ни духу.

– Да вот, все дела, заботы… – На мгновение Юлька снова почувствовала себя маленькой учащейся музыкального училища.

– Ну ладно, пойдем наверх, – сказал Василий Никанорович, и они вдвоем, как прежде, направились по знакомым коридорам училища к их родному двенадцатому классу.

– Ну, чем ты сейчас занимаешься? – спросил старый преподаватель, усаживаясь на свое излюбленное место, за стол у стены. Юлька села на стоявший посреди класса стул, не хватало только гитары в руки, и иллюзия, что она пришла на очередное занятие к Василию Никаноровичу, была бы совершеннейшей.

– Работаю в ДК «Комбайн», – ответила она.

– Ах, это! – старый преподаватель кивнул. – Получаешь нормально?

– Да ну… – Юлька неопределенно пожала плечами. Рассказывать о своей профессии ей никак не хотелось. – Слушайте, – сказала она. – А что у вас там за портрет в траурной рамке в вестибюле на стене?

В ответ Василий Никанорович вздохнул, грустно покачал головой.

– Да вот, ЧП у нас в училище случилось, – сказал он. – Вчера вечером одну девочку нашу убили, прямо у входа, средь бела дня… Куча народа вокруг ходила, все видела, и никто толком ничего сказать не может! Кошмар, что делается!

– А милиция что говорит? – спросила Юлька.

– Да милиция!.. – Василий Никанорович презрительно махнул рукой. – Ничего она не говорит! Говорит, будем разбираться.

– А что, хорошая была учащаяся?

– Очень хорошая! – Василий Никанорович серьезно и грустно кивнул. – Певица, на эстрадном училась, джаз, рэп пела, знаешь как – закачаешься! Ее на эстрадный конкурс в Юрмалу посылали, на телевидении ее записывали. В Юрмале она, правда, только на второй тур прошла, но все говорили, что ей надо подождать, позаниматься, она очень перспективная…

– А за что ж ее убили? – Юлька решила, что будет нелишним узнать, что болтают в училище об этом.

– Да кто ж его знает? – Василий Никанорович пожал плечами. – Милейшая, добрейшая девушка была, очень вежливая, интеллигентная, культурная…

– Может быть, случайность? – предположила Юлька вслух, а про себя подумала: «Не может быть, чтобы в училище не знали о ее связи с Петровичем».

– Может быть, – согласился Василий Никанорович. – А вообще, вряд ли. У нас женщины говорят, что это ее спонсора работа. Приревновал ее к нашему Андрюшке.

– Это ее парень, да?

– Андрюшка-то? – Василий Никанорович усмехнулся. – Это мой ученик! – сказал он с гордостью. – Гениальный гитарист может из него выйти, если не свихнется. – Потом лицо его омрачилось, и он снова заговорил печально:

– Я ведь ему говорил: не связывайся ты с ней, у нее уже есть мужик, ну, этот спонсор-то… А они чем старше и страшнее, тем ревнивее. Хорошо еще самого Андрюшку вместе с Мариной не убили!..

Юлька кивнула. Ей лучше старого учителя было известно, сколь близок был к гибели Андрюшка, когда поддерживал падающее тело мертвой Марины.

– А этот спонсор, кто он такой? – Юлька решила, что нелишним будет узнать, что думают о Петровиче в музыкальном училище.

– Да мужик один, – отозвался Василий Никанорович. – Старый уже, лет сорок, лысый, башка голая, как…

Старый преподаватель имел право иронизировать над лысыми, поскольку его голову, несмотря на солидный возраст, украшала копна седых аккуратно расчесанных волос.

– Я вот не пойму, Василий Никанорович, – продолжала Юлька. – Этот спонсор – зачем он был ей нужен? Что он, собственно говоря, спонсировал?

– То есть как это что! – удивленно воскликнул старый преподаватель. – А записи на телевидении? А поездка в Юрмалу? Ты знаешь, сколько вообще денег стоит поехать на конкурс?

– Что, много, да?

– А то! – Василий Никанорович усмехнулся. – И записи на телевидении, и пару концертов – все это он ей устраивал, организовывал, оплачивал.

– И она с ним – это самое? В благодарность?

– А хрен их знает. – Он недовольно поморщился. – Я в чужую личную жизнь не лезу и тебе не советую! Кстати, ты зачем это все меня расспрашиваешь, прямо как следователь прокуратуры?

– Да так, интересно же. – Юлька беспечно пожала плечами. Она совершенно не боялась ни выговоров, ни подозрений своего старого преподавателя.

– Да, для Андрюшки вся эта история – страшный удар, – проговорил старик задумчиво. – Это же прямо у него на глазах случилось. Рассказывали, они шли вместе из училища, он толком и не понял ничего… Вдруг Маришка вздрогнула, стала падать. Он подхватил ее, спрашивает, что, мол, с тобой, смотрит, а на лбу у нее дырка. Вот так, чисто сработано!

– Вам сам Андрюшка это все рассказывал?

– Нет, я его так и не видел со вчерашнего вечера. Мне это Ершов пересказывал, он вчера вечером здесь был, репетицию вел, после которой все это и случилось.

Ершов был руководителем эстрадного оркестра в училище.

– А этот… – Юлька едва не ляпнула «Петрович». – Этот спонсор, он появлялся здесь после вчерашнего?

– Спонсор? Нет… И слава богу! Пусть он только появится – ему наши женщины глаза выцарапают!

Юлька недовольно закусила губу. Она, конечно, знала, что женщины были бы правы, но…

– Нет, так тоже нельзя, – сказала она. – С какой стати они уверены, что это именно он сделал?

– Да говорят так! – Василий Никанорович пожал плечами. – И потом, этот спонсор, он же угрожал нашему Андрюшке!