Леха осекся, посмотрел на нее удивленно.

– Ты откуда знаешь?

Юлька презрительно скривила губы.

– На ваш склад менты могут с обыском прийти уже сегодня! – сказала она. – Эти детали убрать куда-нибудь надо!

– Уберем! – сказал Леха беспечно. – Ты не нервничай, все нормально, самой страшной беды мы избежали.

– Благодаря мне, между прочим!

– Ну да! – одобрительно засмеялся Леха. – Если б не ты, мы бы сейчас уже в СИЗО сидели. Ты это здорово с ментами говорила, в смысле ночью. Тогда по пьянке Сашка обязательно что-нибудь сболтнул бы. Да и утром, когда майор наехал на тебя с этими соседями…

– Это был все блеф, никаких соседей он не расспрашивал.

– Да, конечно! – подтвердил Леха. – Петрович с Виктором Николаевичем уже ездили туда, расспрашивали. Никаких ментов у соседей не было. Да они толком ничего и не видели, ездили мы куда, не ездили… Полыхаев велел им говорить, что никуда мы не ездили. А что вякнут против нас, хана им!

После этих слов Юлька почувствовала себя значительно увереннее, поняла, что шанс выкрутиться у нее есть.

Старый «Опель», деловито рокоча мотором, довольно проворно забирался на крутой подъем, что вел к городскому аэропорту. Но вдруг, не доезжая до него, машина свернула в какой-то узкий проулок между домами и припарковалась возле высокой и узкой, точно башня, девятиэтажки.

– Вот здесь наша квартира, – сказал Леха, кивая на девятиэтажку, и Юлька, ожидавшая, что Петрович живет в особняке, разочарованно хмыкнула.

– Однако не слишком шикарно вы живете, – сказала она. – Я думала, вы правда, солидные люди, а вы…

Леха-киллер весело рассмеялся, помогая Юльке выбраться из машины и запирая за ней дверь ключом.

– Хозяин терпеть не может частных домов, – сказал он. – Даже особняков не выносит.

– А деньги, чтобы его выстроить, у него в принципе есть? – поинтересовалась Юлька.

– Да ну. – Он смущенно усмехнулся. – Наш хозяин не только по бумажке с придурью. Он у нас артист в своем роде. Во всем городе никто лучше его машины уводить не умеет. Там сигнализация всякая, блокировка зажигания, сирена, прочая такая херотень… А ему все по фигу! Смотришь, подходит, отверточкой в замке поковыряется. Она и пикнуть не успела, а он уже за рулем и уехал.

– Да уж, медвежатник! – согласилась Юлька, внезапно чувствуя уважение к Петровичу.

– А то! – отозвался Леха. – Он со своей способностью давно бы бешеные деньги заработал, весь город бы скупил. Но шиза у него есть. Чуть денег немного прикопит и тут же в какую-нибудь фиговую аферу вбухнет. Дураку ясно, что прогорит, одному ему не ясно. То с этим «Флоретом» связался, то еще одна фигня была, теперь вот с этой бабой…

– Следили б за ним, если он такой.

– Так Полыхаев и так за ним следит, замучился уже! – Леха, посмеиваясь, покачал головой. – Сколько раз ему внушал: «Выкинь ты дурь из головы, занимайся одними машинами, ты все равно больше ничего не умеешь». Да где там, Петровичу разве что внушишь!..

Они вошли в подъезд девятиэтажки и умолкли, потому что в гулком каменном колодце лестничных пролетов слова раздавались на все девять этажей. Однако, зайдя в лифт, Юлька снова спросила:

– А что, неужели торговать ворованными запчастями такое уж выгодное дело? Эти магазины запчастей теперь на каждом углу…

– Так они и стоят на каждом углу благодаря нашим усилиям! – Он рассмеялся, крайне довольный собой. – Или ты думаешь, туда запчасти прямо с заводов-изготовителей поступают?

– А что, разве нет?

На этот раз Леха заржал во все горло.

– Тут самая главная задача – придать им товарный вид, будто они новые, – сказал он, просмеявшись. – У Полыхаева крутые специалисты есть по этой части, так сработают деталь, не заметишь, что старье.

Лифт остановился на девятом этаже. На лестничной площадке, куда они вышли, было только две двери, не считая той, что вела на крышу.

– Конечно, жалко, что не особняк, – сказал Леха. – Но четыре комнаты тоже неплохо. Хозяин так захотел, чтобы четырехкомнатная и девятый этаж. – Он стал ключом открывать дверь. – Там из квартиры вид шикарный, из одного окна на Волгу, из другого – на аэродром. Хочешь, смотри, как пароходы плывут, хочешь, как самолеты взлетают.

Они зашли в прихожую. Юльке, привыкшей к тесноте собственной квартиры, где она жила с родителями и младшим братом, эта прихожая показалась огромной, как во дворце. Еще больше, чем прихожая, просторнее, ослепительнее оказалась кухня, куда Леха сразу же провел ее, чтобы выложить привезенные с собой продукты.

– Вон! – сказал Леха, показывая в окно. – Смотри, какой вид!

Вид и правда был исключительный. Городской аэропорт как на ладони, две его взлетно-посадочные полосы, ангары, возле которых стояли самолеты, диспетчерский центр, радиолокационная станция. Но Юльку много больше, чем вид из окна, интересовала сама кухня. Никогда прежде вживую не виденная ею программируемая микроволновая печь, сверкающая белизной мойка, столы, шкафы… Конечно, всем этим довольно редко пользовались, поэтому все так сверкало белизной и чистотой. Но Юльке, привыкшей к неопрятной, тесной и закопченной собственной кухне, такая чистота и красота казались сказочными.

– Давай, устраивайся здесь, – сказал Леха, указывая ей на большой кухонный стол. – Говори, чем помочь.

– Да особенно ничем, – отозвалась Юлька.

Она наскоро отрезала небольшой ломоть хлеба и стала жевать его, чтобы избежать спазм в желудке, которые непременно должны были возникнуть у нее после почти суточного голодания.

– Ты только объясни мне, как пользоваться печью.

– Да очень просто! – ответил Леха. – Ставишь кастрюлю внутрь, обязательно плотно закрываешь заслонку, иначе печь не включится. Потом с помощью вот этих кнопок задаешь режим и время. Вот, – он потянул ей лист бумаги. – Примерная таблица, для какого блюда какой режим.

Юлька в некоторой растерянности стала читать эту таблицу, время от времени поглядывая на продукты и прикидывая, что же из этого всего можно сделать. Леха собрался было выйти, но тут раздались шаркающие шаги, и на пороге кухни возник Петрович в домашних шлепанцах. Рожа у него была красная, глаза смотрели несколько бессмысленно, стоящую возле плиты Юльку он даже не заметил. И Юлька вдруг поняла, что Петрович опять крепко поддал, не иначе как поминая свою любовь.