Мосин терпеть не мог эту вахтершу. Она его - тоже.

– Что он мне, докладывается, что ли? Махнет штанами - и нет его.

– Бабуля, - с достоинством прервал ее Мосин, - вы сидите?

Та немного опешила.

– Сижу, а что же? Не то что некоторые!

– Ну и сидите!

И, повернувшись к ней спиной, украшенной тем же душераздирающим рисунком, Мосин отпер лабораторию и пропустил оробевшую заказчицу внутрь.

– Молод еще меня бабулей называть! - запоздало крикнула вахтерша, но Мосин уже закрыл дверь.

Заказчице было далеко за тридцать. Блузка-гольф, кетоновая юбка, замшевые туфли со сдвоенными тонкими ремешками вокруг щиколоток. "Вещь", - отметил про себя Мосин.

Впрочем, ногам заказчицы вряд ли что могло помочь. Сергей вспомнил стройную Эврику и вздохнул.

– Какой номер вашего заказа? - рассеянно спросил он, перебирая фотографии.

– Давыдов сказал, что у вас есть пеньюар…

– Денис? - поразился Мосин.

– Да нет… Слава Давыдов, друг Толика Зиновьева.

– А-а, Слава…

Мосин успокоился и сообщил, что пеньюара у него уже нет. Посетительница с недоверием смотрела на "дипломат".

– А что у вас есть? - прямо спросила она.

– Колготки, - поколебавшись, - сказал он. - Импортные. Ажурные.

И раскрыл "дипломат".

– Ну, колготки мне… - начала было посетительница и онемела. Фирменный пакет был неотразим. Да, действительно, колготки ей были не нужны, но она же не знала, что речь идет о таких колготках…

Желая посмотреть рисунок ажура на свет, она сделала неловкое движение, и раздался леденящий душу легкий треск.

Мосин содрогнулся и проклял день, когда он вбил этот подлый гвоздь в косяк.

– Ой, - сказала женщина, не веря своим глазам. - Они что же… нервущиеся?

– Дайте сюда, - глухо сказал Мосин.

– Вот, - ошалело сообщил он, возвращая женщине колготки. - Импортные. Нервущиеся. Семьдесят рублей.

Когда посетительница ушла, Мосин вскрыл еще один пакет, зацепил нежную ткань за гвоздь и потянул. Она эластично подалась, но потом вдруг спружинила, и Мосин почувствовал такое сопротивление, словно это была не синтетика, а стальной тросик. Возник соблазн дернуть изо всех сил. Мосин с трудом его преодолел и кое-как запихнул колготки обратно - в пакет.

В этот момент зазвонил телефон.

– Где снимки? - грубо осведомился Лихошерст.

– Зайди минут через двадцать, - попросил Мосин.

– Нет, это ты зайди минут через двадцать. Хватит, побегал я за тобой!

Лихошерст бросил трубку.

Мосин заглянцевал левые снимки, отпечатал пару фотографий для стенгазеты и в пяти экземплярах карточки каких-то руин для отдела нестандартных конструкций.

Во время работы в голову ему пришла простая, но интересная мысль: не могли киношники снимать избу на фоне семиэтажки! Так, может быть, синее небо, которое он увидел над стеной с той стороны, - просто заслон, оптический эффект, а? Осваивают же в городском тюзе световой занавес… Догадка выглядела если не убедительно, то во всяком случае успокаивающе.

Длинно заголосил входной звонок. Всем позарез был нужен Мосин. Пришлось открыть. Дверной проем занимала огромная тетка в чем-то невыносимо цветастом.

– Колготки есть? Беру все, - без предисловий заявила она, вдвинув Мосина в лабораторию.

– Сто рублей.

Маленькие пронзительные глазки уставились на него.

– А Тамарке продал за семьдесят.

– Это по знакомству, - соврал Мосин.

– Ага, - многозначительно хмыкнула тетка, меряя его любопытным взглядом. Выводы насчет Мосина и Тамарки были сделаны.

Не торгуясь, она выложила на подставку увеличителя триста рублей и ушла, наградив Мосина комплексом неполноценности. Он почувствовал себя крайне ничтожным со своими копеечными операциями перед таким размахом.

– Спекулянтка, - обиженно сказал он, глядя на дверь. Спрятал деньги во внутренний кармашек "дипломата" и подумал, что надо бы купить Тохе еще одну зажигалку. Газовую.

И снова звонок в дверь. Мосин выругался.

На этот раз заявилась его бывшая невеста. Ничего хорошего ее визит не сулил - раз пришла, значит, что-то от него было нужно.

– Привет, - сказал Мосин.

Экс-невеста чуть-чуть раздвинула уголки рта и показала зубки - получилась обаятельная улыбка. Оживленная мимика - это, знаете ли, преждевременные морщины.

– Мосин, - сказала она, - по старой дружбе…

На свет появились какие-то чертежи.

– Позарез надо перефотографировать. Вадим оформляет диссертацию, так что сам понимаешь…

Вадимом звали ее мужа, молодого перспективного аспиранта, которому Сергей не завидовал.

Экс-невеста ждала ответа. Мосин сдержанно сообщил, что может указать людей, у которых есть хорошая аппаратура для пересъемки.

Нет, это ее не устраивало. Другие могут отнестись без души, а Мосина она знает, Мосин - первоклассный специалист.

Сергей великолепно понимал, куда она клонит, но выполнять частные заказы за спасибо, в то время как "Асахи" еще не оплачен, - нет уж, увольте! Кроме того, он твердо решил не переутомляться.

Однако устоять перед железным натиском было сложно. Мосин отбивался, изворачивался и наконец велел ей зайти с чертежами во вторник, точно зная, что в понедельник его собираются послать в командировку.

Внезапно экс-невеста кошачьим движением выхватила из кармана мосинских джинсов фирменный фиолетовый пакетик - углядела торчащий наружу уголок.

– Какой вэл! - восхитилась она. - Вскрыть можно?

В пакетике оказался лиловый легкий ремешок с золотистой пряжкой-пластиной.

– Сколько?

– Для тебя - червонец.

Экс-невеста, не раздумывая, приобрела вещицу и, еще раз напомнив про вторник, удалилась.

Такой стремительной реализации товара Мосин не ожидал. Но его теперь беспокоило одно соображение: а если бы он воспользовался автоматом не три, а четыре раза? Или, скажем, десять?

Он заглянцевал обличительные снимки гаража и склада и поехал с ними в лифте на седьмой этаж, где в актовом зале корпела редколлегия. "Удивительное легкомыслие, - озабоченно размышлял он, - оставлять такую машину без присмотра! Да мало ли какие проходимцы могут проникнуть на территорию съемочной площадки!"