– Ну и на кой она тебе?

– Да ты что! - Петро даже обиделся. - Она ж раздвижная! Гля!

С изрядной ловкостью он насадил набалдашник поплотнее и, провернув его в три щелчка, раздвинул трубу вдвое. Потом - вчетверо. Теперь посадочная нога перегораживала всю хату - от кровати до печки.

– На двенадцать метров вытягивается! - взахлеб объяснял Петро. - И главное - легкая, зараза! И не гнется! Приклепать черпак полтора на полтора - это ж сколько мотыля намыть можно! Семьдесят пять копеек коробок!…

Леха оглянулся. В окне суетился и мельтешил инопланетянин: подскакивал, вытягивал шеенку, елозил по стеклу лягушачьими лапками.

– Какой мотыль? - закричал Леха. - Какой тебе мотыль? Да он тебя за неделю в гроб вколотит!

Увидев инопланетянина, Петро подхватился и, вжав в голову плечи, принялся торопливо приводить ногу в исходное состояние.

– Слушай, - сказал Леха. - А если так: ты ему отдаешь эту хреновину… Да нет, ты погоди, ты дослушай!… А я тебе на заводе склепаю такую же! Из дюраля! Ну?

Петро замер, держа трубу, как младенца. Его раздирали сомнения.

– Гнуться будет… - выдавил он наконец.

– Конечно, будет! - рявкнул Леха. - Зато тебя на голову никто ставить не будет, дурья твоя башка!

Петро медленно опустился на край кровати. Лицо отчаянное, труба - на коленях.

– До белой горячки ведь допьешься, - сказал Леха.

Петро замычал, раскачиваясь.

– Пропадешь! Один ведь остался! Баба - ушла! Уркан - на что уж скотина тупая! - и тот…

Петро поднял искаженное мукой лицо.

– А не врешь?

– Это насчет чего? - опешил Леха.

– Ну, что склепаешь… из дюраля… такую же…

– Да вот чтоб мне провалиться!

Петро встал, хрустнув суставами, и тут же снова сел. Плечи его опали.

– Сейчас пойду дверь открою! - пригрозил Леха. - Будешь тогда не со мной - будешь тогда с ним разговаривать!

Петро зарычал, сорвался с места и, тяжело бухая ногами, устремился к двери. Открыл пинком и исчез в сенях. Громыхнул засов, скрипнули петли, и что-то с хрустом упало в ломкий подмерзший снег.

– На, подавись! Крохобор!

Снова лязгнул засов, и Петро с безумными глазами возник на пороге. Пошатываясь, подошел к табуретке. Сел. Потом застонал и с маху треснул кулаком по столешнице. Банка, свечка, стаканчики - все подпрыгнуло. Скрипнув зубами, уронил голову на кулак.

Леха лихорадочно протирал стекло. В светлом от луны дворе маленький инопланетянин поднял посадочную ногу и, бережно обтерев ее лягушачьими лапками, понес мимо невредимого сарая к калитке. Открыв, обернулся. Луна просияла напоследок в похожих на мыльные пузыри глазах.

Калитка закрылась, брякнув ржавой щеколдой. Петро за столом оторвал тяжелый лоб от кулака, приподнял голову.

– Слышь… - с болью в голосе позвал он. - Только ты это… Смотри не обмани. Обещал склепать - склепай… И чтобы раздвигалась… Чтобы на двенадцать метров…

Любовь ЛУКИНА

Евгений ЛУКИН