В высоких просторных залах стадиона было собрано более четырехсот собак. Все лучшие представители служебных пород – победители областных, краевых и республиканских выставок – съехались сюда. Мы, уральцы, привезли с собой двенадцать собак.

Привязав своих питомцев на отведенные для них места, мы разбрелись по залам выставки, чтобы познакомиться с ее экспонатами.

Каких-каких только пород тут не было собрано! Что наша выставка! Она совсем померкла рядом с московским смотром.

Даже те породы, которые я хорошо знал, выглядели здесь значительно внушительнее, праздничнее. А сколько было новых, малоизвестных! Тут и изящные ласковые шотландские овчарки – колли, окрашенные в три красиво сочетающихся между собой цвета: белый, черный и шоколадный, с пышным боа вокруг шеи и на груди; тут и невозмутимые, с упругими, налитыми телами, поглядывающие на публику добрыми глазами ротвейлеры; тут и эрдельтерьеры… Но об эрделях будет особый разговор.

Долго любовался я туркменскими собаками. Ростом они с дога, но укрыты надежной густой шубой. Не боятся ни жары, ни холода, не струсят ни перед каким противником. Недаром их так любят наши пограничники, охраняющие советские районы, граничащие с Афганистаном, Ираном, Индией. В отделении «туркменов» публика простаивала часами.

Шум и гам в залах стадиона были оглушительные,. От собачьего лая звенело в ушах. Для того чтобы поговорить с соседом, приходилось кричать на ухо. Постепенно, переходя из одного зала в другой, я дошел до последнего и хотел уже вернуться назад: мне показалось, что я переступил пределы выставки, ибо в этом последнем зале было совсем тихо, как вдруг заметил, что и здесь много собак, но только все они в полном молчании лежат на своих местах. Люди, сидящие около них, негромко, вполголоса, перебрасываются словами.

Это заинтересовало меня. За последний год я успел многое узнать, многому научиться, но впервые видел, чтобы на выставке, где обычно все животные нервничают, собаки вели себя так невозмутимо.

Понравился мне и порядок у них. Около каждой собаки стояла своя чашка с водой, под каждой был заботливо подстелен парусиновый коврик с красной каймой и нашитой в углу красной звездой. Видимо, все эти животные принадлежали питомнику.

Я долго рассматривал собак – это были эрдельтерьеры.

Конечно, я знал их, но только теоретически – из книг. Но живых, в натуре, до этого не видал. У нас в городе их не было.

Эрдели очень заинтересовали меня, я продолжал наблюдать за ними, все более удивляясь их поведению.

В то время как все другие живые экспонаты выставки рвались с привязей, шумели, лаяли, выли, рычали, бесновались, всеми способами протестуя против того, что их привезли сюда и поместили в эту разношерстную незнакомую компанию, ни один из эрделей не издавал ни звука. Они относились ко всему этому шуму совершенно равнодушно: спокойно лежали, выставив вперед бородатые рыжие мордочки. Только умные карие глаза внимательно следили из-под нависших бровей за всем, что происходило вокруг, да упруго подтянутые под себя лапы свидетельствовали о том, что любой из них каждую минуту готов вскочить и в случае необходимости дать отпор всякому, кто вздумает тронуть их.

Во всем остальном они были такие же точно собаки, как и все другие; так же лизали своих хозяев, так же радовались их приходу, виляли коротким рыжим обрубком-хвостом в минуту особого возбуждения, даже лаяли отрывистым приятным контральто… Любопытство взяло верх, и я подошел к одному из военных.

Он оказался очень милым и любезным человеком. Это был начальник одного из питомников эрдельтерьеров; он с большой охотой стал говорить о них. Мое незнание было вполне простительно, так как эрделей в то время в частных руках было немного и разводились они в основном в государственных питомниках. Любители же знали эту собаку очень мало[17] .

Осмелившись погладить курчавую черно-рыжую спину, я с удивлением обнаружил, что внешность эрделей весьма обманчива. С виду они походили на мягких плюшевых медвежат; в действительности шерсть их жестка, как щетина. Мой новый знакомый объяснил, что благодаря такой шерсти эрдельтерьер лучше многих пород защищен от невзгод жизни, приближаясь в этом отношении к кавказским и южнорусским овчаркам, шуба которых толста, как войлок.

Он объяснил также, что эрдельтерьер храбр и вынослив, способен хорошо ориентироваться в незнакомой местности, пробегать с поразительной быстротой без отдыха громадные расстояния, переплывать широкие озера и бурные реки, а благодаря своим сравнительно небольшим размерам и скромной окраске шерсти может быть незаметен для врага и, следовательно, мало уязвим. Терьеров на белом свете великое множество, что-то около семидесяти пород; эрдельтерьер среди них самый сильный и крупный.

Если верить моему новому знакомому, то получалось, что лучше эрдельтерьера в мире собаки нет. Но так уж устроены все «собачники»: для каждого «его порода» – самая лучшая. А «эрделисты» – самые фанатичные из всех.

От эрделей меня отвлекли лишь начавшиеся ринги. Однако и во время рингов я еще несколько раз прибегал в крайний павильон, чтобы навестить своего нового знакомого и его питомца, носившего кличку Риппер, или, как уменьшительно звал его хозяин, Рип. Как я узнал позднее, Риппер был одной из знаменитейших собак Советского Союза, но тогда мне это было неизвестно.

Рингов в Москве было несколько, сразу просматривалось несколько пород, и скоро наступила очередь и моего Джери. С трепетным чувством провел я его за веревочное ограждение, встал на указанное место и двинулся по кругу. На сердце у меня было неспокойно. Первые шаги на московской выставке ознаменовались для моего воспитанника серьезными осложнениями.

Началось с того, что Джери долго не допускали на ринг. После приключения в подмосковном питомнике, когда Джери грыз железные прутья и поранил себе губы, у него вокруг пасти образовались коросты; они, естественно, возбудили подозрение врача: не экзема ли, или, быть может, какая другая накожная болезнь? Заболевших собак на ринг не допускают из опасения заразить других, да и сами они считаются «не в форме», даже если болезнь не заразная. Не в форме оказался и мой Джери. Помимо губ, у него был сильно поранен бок; повязку перед рингом сняли, но рану не скроешь: она запеклась, вокруг нее большим неприятным пятном расплылся йод. Но что делать? Ведь не за тем же ехал Джери, чтобы посидеть в питомнике и с тем вернуться домой!