Ринги продолжались два дня. На третий день, наконец, были объявлены оценки и владельцам лучших собак выданы призы.

Как празднично, торжественно выглядит процедура вручения призов на Всесоюзной выставке! Но я не досмотрел ее до конца. Да, признаться, она меня и не касалась вовсе: в Москве мой Джери не удостоился приза. На ринге он получил только «удовлетворительно». И это явилось для меня большой неожиданностью и большим ударом.

«Как же так? Как могло случиться это?» – спрашивал я себя. Столько возгласов одобрения и восхищения слышал я по адресу своего друга! Уже успел привыкнуть к ним и воспринимал их как должное. Его хвалил судья на ринге в нашем городе; им восхищались и в осоавиахимовском лагере под Москвой… И вдруг такое несчастье!

«Удовлетворительно»… Так много собак получило эту оценку!

Я был совершенно уничтожен. После стольких успехов – и полная неудача! Конечно, бывает еще хуже, когда вашу собаку совсем выведут с ринга, но это уже позор, полный провал.

Ругал себя за то, что не уберег Джери и вывел его на ринг не в выставочном виде. Ведь еще судья предупреждал меня, что надо привезти собаку в Москву в полном порядке! А я ухитрился показать его здесь хуже, чем дома. Но главное все же было не в этом. Имелась еще одна причина неудачи, и более важная причина, не носившая временного характера. И она-то угнетала меня больше всего.

Джери был хорош дома, на областной выставке, но он оказался совсем не столь безупречным здесь, в Москве. Почему? Да потому, что в Москве другая мерка, здесь были собраны сильнейшие.

Конечно, большая честь съездить в столицу, даже если ты там и не заслужишь приза, но все же мне было очень грустно. Растерянно бродил я по выставке и даже не заметил, как оказался в отделении эрделей. Вчерашний эрделист сидел на своем месте около собаки. Пес лежал, свесив бородатую морду к полу, и зоркими глазами следил за публикой, а прямо перед ним, на стене, висела табличка с надписью:

Я был уязвлен в самое сердце. Как? Эта рыжая обезьяна (так я в сердцах обозвал собаку) получила первое место на ринге, а мой красавец гигант только «удовлетворительно»?!

Мне показалось это явной несправедливостью. Молча, совершенно подавленный, я отошел в сторону и издали угрюмо наблюдал за эрдельтерьером и его хозяином.

К эрделисту поминутно подходили интересующиеся и просили показать победителя. Хозяин, улыбаясь и похлопывая собаку по курчавой спине, выводил Рипа на середину павильона, с видимым удовольствием принимая и это внимание и успех своего питомца.

Кто-то просит поставить собаку боком, чтобы лучше были видны ее достоинства: как на ринге. Эрделист охотно выполняет просьбу. Одной рукой он берется за ошейник, другой – за короткий хвост и переставляет Риппера, как вещь. Пес воспринимает это совершенно невозмутимо. Публика смеется. Я тоже не могу удержаться от улыбки. Уж очень смешно: взять собаку за хвост, как за ручку, и переставить, будто она не живая! Подошел другой эрделист и привел еще одну отличницу собаку. Завязался разговор, обычный в таких случаях, когда сойдутся два знатока. До меня долетали отрывки фраз:

– Хороша, ничего не скажешь!

– Ушко легковато…

– Ну, как легковато?! Что же вы, поклонник тяжелых ушей?

– Не тяжелых, но и не таких легких. Это мы называем фокстерьерное ухо. У эрдельтерьера ухо должно быть поставлено так, чтобы при настораживании оно походило на римскую пятерку, опущенную концом вниз, и чтобы конец был направлен в уголок глаза.

«Тяжелое», «легкое» ухо… Уж, кажется, я привык к языку собаководов, – и все же попробуй тут разберись!

Спор продолжался в вежливых, уважительных тонах. В сущности, спорить-то было не о чем: обе собаки хороши.

Выждав, когда наплыв любопытных немного схлынет, подошел и я к эрделисту. Он встретил меня приветливо. Заметив, что лицо мое пасмурно, сочувственно осведомился:

– Э-э, да вы что-то не в духе! Неудача на ринге? – поинтересовался он. – Пес какой у вас? Давайте пойдем посмотрим на него.

Мы пошли туда, где был привязан Джери. Эрделист окинул его взглядом знатока и затем без тени боязни или хотя бы вполне естественной осторожности похлопал ласково по спине.

– Ну, и что же? – снова повернулся он ко мне. – И вы убиваетесь? Вот она и видна, ваша молодость да неопытность. Вам гордиться надо, что вырастили такого «дядю»!

– Так ведь провалился же он! – напомнил я.

– «Провалился, провалился»… Так ведь где провалился-то? В Москве, на Всесоюзной выставке. А на уральской, у вас, он прошел первым? Первым! Плохо разве? Разве не победа для вас, что вы, купив у себя на месте щенка, сумели вырастить пса, который заслужил право быть экспонированным на Всесоюзной выставке? Сюда же самый цвет отбирают! Ну, и, уж конечно, подавай все без сучка без задоринки…

Он говорил то, что думал я сам и о чем недавно, утешая меня, толковал и Сергей Александрович.

Я отвязал Джери, и добровольный критик и советчик, прищурясь и отступив на шаг, подверг дога вторичному и более детальному осмотру.

– Насчет шеи говорил судья?

– Да, сказал, что сырая.

– Ну конечно, видите, какой подвес. – И эрделист показал на мясистую складку, свисавшую под шеей Джери. – По стандарту допускается не больше двух сантиметров, а у него по крайней мере пять висит! Шея у собаки должна быть сухой, жилистой. Оружие собаки – зубы, челюсти, а без хорошей шеи их не пустишь в ход. Шея должна быть подвижна, быстра в движениях, чтобы ничего не болталось и не мешало. В борьбе мгновение может сыграть решающую роль! А задние ноги? Про ноги тоже говорил?

– Сказал, что прямозадость, – неохотно ответил я.

– Тоже ничего не скажешь – верно. Рахит был?

– Был…

– Ну вот, рахит в первую очередь поражает передние лапы. Они росли медленнее; задние, которым не пришлось бороться с болезнью, обогнали их в росте.

– Да разве это имеет такое большое значение? – воскликнул я, забыв в эту минуту все, чему учили меня в клубе.

– Может быть, для вашего дога особого значения и не имеет, а вообще, конечно, да. Выпрямленная нога – как ходуля; она не так упруга, как чуточку согнутая. Возьмите пружинящую, гибкую палку – из нее вы сделаете лук. А прямая сухая палка – трость, подпорка, не больше. Так и ноги. Ноги – механизм движения и должны быть безупречными. Для дога, для прыжков это всё! Э-э, бросьте отчаиваться! В нашем деле без этого не бывает. Самому-то не всегда все видно. Да и не одними только выставочными данными определяется ценность собаки для любителя. Друг он вам? Любит вас? Слушается? Тоскует, когда вас нет дома?