Рыскали по толкучке, фланировали вихляющей походкой и сутулые длиннорукие мутанты, лысые или длинноволосые, с цепкими злыми глазами и татуировками на руках. Рэкет — новая категория мелких хищников, еще редкая в те времена, но начинающая завоевывать пространство. Они делали только первые шаги, обалдевая от того, что все сходит с рук. Главными их орудиями были тогда кулаки, реже — свинцовые трубы и финки, совсем редко — огнестрельное оружие. Разборки напоминали деревенские битвы стенка на стенку и редко доходили до крайности. Наказанием для жертв обычно служило уничтожение товара, мордобитие или закладывание в милицию. Для этих парней намечались большие перспективы. Вскоре они обвесятся гранатами и пулеметными лентами, пойдет косьба угодных и неугодных, польются реки крови, и они решат, что «в стране дураков» можно делать все, что душе угодно. Ну, эту науку они будут постигать шаг за шагом. Труп за трупом. Будущие гангстеры, отпетые головорезы, которым суждено «трясти» банки и совместные предприятия, пока еще собирают дань с фарцовщиков и разливщиков пива, на большее их фантазия пока не простирается.

Здесь же шатаются ищущие хорошего лоха мошенники, мечтающие заколотить сотню-другую. Тут же и карманники, виртуозно скальпелями, бритвами, отточенными монетками взрезающие сумки и карманы граждан. Бомжи на толкучке еще редкость. Они потом заполонят все рынки, переходы и вокзалы. Пока же для них широко открыты двери тюрем, приемников-распределителей и туберкулезных диспансеров. Но парочка бродяг все же приютилась у забора, пробуя на вкус одеколон из флакона и затравленно озираясь, чтобы не прозевать приближение патруля.

Ну и, конечно, где водится зверье, должны быть и охотники. Оперуполномоченный Григорий Акимов, младшие инспектора Отари Гуладзе и Сергей Каратаев избрали местом охоты барахолку. Оперативно-поисковый отдел занимается в основном борьбой с карманниками и выявлением мест сбыта краденого. Поэтому барахолка была для трупы ОПО домом родным.

На толкучке оперативники очутились во второй половине дня. Начался же рабочий день с попытки поймать карманного вора Разгуляя. Десять лет капитан Акимов гонялся за ним. Разгуляй не брал никогда напарников, не готовил учеников, сторонился других воров и редко бывал на сходках, хотя всегда отстегивал деньги в общак карманников. На протяжении долгих лет раз в два-три дня он выходил на работу и «срывал карман». И он не попался ни разу! Он обладал потрясающе чуткими руками и, похоже, телепатическими способностями. Как бы ни маскировались сотрудники уголовного розыска, стоило им приблизиться на пушечный выстрел к Разгуляю, как он тут же шел домой или в свою любимую пивную, где по привычке выпивал три кружки. И этот день не стал исключением. Едва Акимов приблизился к остановке пятого троллейбуса (этот маршрут обожали карманники из-за постоянной толчеи в салонах), как Разгуляй, ехидно ухмыльнувшись, удалился.

Впрочем, через час оперативникам улыбнулась удача. В универмаге «Детский мир» работали сразу двое карманников — девонька лет двенадцати и мальчонка лет семи. Мальчонка, от горшка два вершка, ящерицей крутился в лесе ног и шуровал по сумкам, передавая кошельки девчонке. На глазах обалдевших оперативников они увели два кошелька. Оказались брат и сестра. Мать — горькая пьяница, отца не видели, надоело жить в интернате в Орле, подались в путешествие, подрабатывая карманными кражами. Воришек сдали в инспекцию по делам несовершеннолетних.

Рассчитывать на то, что в тот день еще так повезет, было бы нелепо. За смену редко удается зацепить больше одного карманника. Хотя акимовский рекорд — четыре за день. Только успевали оформить, выходили и натыкались на следующего… Но в тот день на рынке их ждало приключение.

Длинноволосых разбитных сотрудников оперативно-поискового отдела трудно было принять за милиционеров. Оно и неудивительно. Мастер личного сыска должен уметь растворяться в толпе, стать незаметным, привлекать к себе как можно меньше внимания и иметь цепкий глаз. Опытный поисковик не упустит ни одной детали. Он сразу выхватит из толпы «клиента» — по бегающим глазам, по его внутреннему напряжению. Да просто благодаря интуиции. Акимову обычно хватало одного взгляда на толпу, чтобы наткнуться на карманника или барыгу, торгующего краденым. Правда, иногда бывали и ошибки. Того же карманника нетрудно спутать с «голубым» или с «утюгом» — у них замашки одинаковые. «Утюги» — это извращенцы, которые в толкучке притираются к женщинам и доводят себя до экстаза.

На толкучке Акимов сразу вычислил «клиента». Он стоял в ряду красномордых алкоголиков, в основном работяг, таскающих со своих фабрик и заводов что попадется, лишь бы набрать на бутылку. «Где взять денег, ежели при Горбачеве водка червонец, из семьи тянуть грех, а трубы горят?» Физиономия «клиента» ничем не отличалась от пропитых лиц его дружков. Рубашка застиранная, один ботинок каши просит. Типичный «синяк», постоянный обитатель лечебно-трудовых профилакториев и, судя по наколкам, судебно-следственных учреждений. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Итальянский кожаный пиджак, новенький, раза три надеванный, который он предлагал посетителям толкучки, никак не соответствовал внешнему виду «синяка».

— Эй, мужик, почем шкура? — осведомился Акимов.

— Какая шкура? — хмуро спросил «синяк».

— Не твоя же. Сколько куртка стоит?

— Семьдесят пять.

— Дороговато, — протянул Акимов.

— Тебе, брат, за шестьдесят продам. — «Синяк» хлопнул себя ладонью по груди, приблизился к Акимову и дохнул на него перегаром.

— Ну, не знаю.

— Что, опять много?

— Многовато.

— Ты чего, земляк, совсем опух? Смотри, какая вещь. От сердца отрываю, просто деньги нужны до зарезу, — «синяк» выразительно провел по горлу ребром ладони. — Сам за стольник купил.

— За стольник?

— Ну, за девяносто пять, — пожал плечами «синяк». — Чего смотришь? Падлой буду — за девяносто пять.

Акимов прекрасно знал, что такой пиджак стоит две, а то и три сотни. За девяносто рублей подобную вещь можно приобрести разве только в закрытых распределителях для шишек из обкома, а в эту категорию «синяк» никак не вписывался.

— Пойдем, дружок, поговорим, — Акимов показал служебное удостоверение. И в следующее мгновение на него обрушилась тьма…

Через секунду Акимов понял, что еще жив. Просто ему на голову надели тот самый итальянский пиджак, очень удобно устроившийся на новом месте. «Синяк» оттолкнул младшего инспектора Каратаева и устремился в толпу. Он бежал очень сноровисто, быстро, высоко поднимая колени и умело лавируя в людской массе. Его преследователям не везло. Гуладзе налетел на тетку с сумкой, полной импортных сапог. Акимов, освободившись от куртки, прилично отстал. «Синяк» так бы и ушел, если бы…

— Ваня, родной, где же ты был? — пьяная бомжиха зигзагами двинула ему навстречу. «Синяк» попытался уклониться, но бомжиха, точно ракета с тепловым наведением, вышла на вираж и настигла цель. Блямс — столкновение, искры из глаз, вопль и мат.

"Синяк» с бомжихой повалились на асфальт. Беглец тут же вскочил, но время было упущено безвозвратно. На него навалился Гуладзе, ударив ногой под коленную чашечку и заламывая руку за спину. «Синяк» взвыл от боли и попытался вывернуться. Ему это чуть не удалось, так как бичиха повисла на руке младшего инспектора с истошным криком:

— Ты, хрен моржовый, не тронь Ваню, так твою растак!

Тут подлетели Каратаев с Акимовым, и началась куча мала. Оперативники оторвали вцепившуюся в Гуладзе бичиху и угомонили «синяка». Героев скандала поволокли в отделение.

— Менты проклятые!.. Су-у-уки-и!.. Мать вашу так и рас — заливалась бичиха. — Люди, глядите, чегой они творя-ять!

Акимов улучил момент и наградил бичиху таким пинком, что она сразу замолкла. «Синяк» шел молча, лишь время от времени шепча себе под нос матерные ругательства.

Задержанных поместили в «обезьянник» — две расположенные симметрично камеры около комнаты дежурного по отделению.