На станции собирался народ, хотя до прихода почтового поезда времени оставалось еще порядочно. Отъезжающих было немного, большинство же, по обыкновению, пришли просто «проводить поезд». У газетного киоска топтались несколько парнишек и девушек лет по пятнадцати. Из будки дрезины шел табачный дым и слышались пререкания, бранные слова, шлепанье игральных карт. Под откосов парень сжимал в объятиях девушку. Позади уборной несколько парней пили водку прямо из бутылки.

— Все, ребята, последние капельки. Кто пойдет за другой поллитровкой?

— У нее больше нет.

— Врет! Знаю я эту проклятую спекулянтку. Цену набивает.

Продавщица газетного киоска открыла свою торговлю. Покупателей было мало, хотя газеты, выставленные на витрине, кричали аршинными заголовками:

«Большевики на Днепре»,

«Кубань эвакуируется»,

«Тревожные вести с восточного фронта».

День выдался солнечный и теплый, хотя осень уже вступила в свои права. На озере близ станции слышался плеск весел. И разговор доносился очень явственно. Кто-то говорил:

— Нет, нет, ты не думай, что русский Иван оставит нас в покое. Он просто покуда не спешил с нами, потому что войска ему нужны на других фронтах. Но если уж он попрет, тогда пиши пропало. Мы-то знаем, видали.

На прибрежных камнях сидели несколько мужчин. Бутылка ходила по кругу, пили по глотку и покрякивали. Один из компании был в военной форме со знаками младшего сержанта. Он хлебнул немножко, сплюнул и стал закуривать. Потом продолжил:

— И еще запомните: не лезьте вперед! Никогда не надо быть первыми. Но и последними — тоже нехорошо. На последнем начальство душу отводит. А первеньких — примерненьких — товарищи не любят.

Его внимательно слушали. У всех были рюкзаки за плечами и на поясах болтались финские ножи в ножнах. Из-за поворота послышался шум приближающегося поезда, и младший сержант прервал свои наставления.

— Вот и поезд идет, — сказал он и стал прощаться. — Ну, пока, ребята. Помните, что я вам сказал. Может, и встретимся еще. Буду рад.

Они крепко пожали ему руку и побежали на перрон, где дежурный по станции уже кричал, красный от натуги:

— Отойдите подальше, прошу вас! Разойдитесь! Прибывает воинский эшелон, полный буйных сумасшедших?

У ближнего перехода стоял тучный человек — начальник местного шюцкора. Когда поезд приблизился, он взял под козырек, приветствуя «надежду нации». И тут из окна вагона вылетела пустая водочная бутылка, сверкнула на солнце точно ракета, врезалась в огромное брюхо шюцкоровца и, отскочив, со звоном покатилась по платформе. Бедный толстяк лишь охнул и бросился наутек. Вдогонку ему, падая и с грохотом разбиваясь, полетели пустые бутылки, сопровождаемые злорадным хохотом.

Поезд свернул на запасной путь и остановился.

— Тысяча дьяволов, ребята, оттуда, наверно, звонили, что мы едем. На станции — ни живой души.

— Вот там, подальше есть народ. Эй, парни, чего вы боитесь? Идите сюда, почешем языки!

Кто-то отважился подойти.

— Куда, ребята, вас везут?

— В Коухнамяки.

— А что это за часть?

— Противотанковая.

— Ха-ха… Ну, счастливого пути. Место это хреновое.

Но там вас научат. Узнаете, почем фунт лиха.

— А ты, дядя, выражайся поаккуратнее, а не то…

— Подошли те, что сидели на берегу. У вас место есть, ребята?

— Место найдется, если есть водка.

— Водка-то есть, но не для таких нахалов.

— Ха! Ты что, пришел сюда важничать?

— Да ну, черт побери, не лезьте же сразу в бутылку! — крикнул кто-то из вагона. — Мы же одна бражка.

— Эти, что ли, нам ровня? Да таких ни за что не возьмут в противотанковую артиллерию. Им только в пехоте топать.

— Чего? Мы едем в Коухнамяки.

— Да брось! Чего же ты сразу не сказал. Ну, лезьте к нам, ребята!

Парней втащили в вагон. К станции подкатил почтовый поезд. На его пассажиров посыпались самые ужасные ругательства. Ну конечно же, эти новобранцы, будущие воины финской армии, ставили себя не в пример выше каких-то штатских, которые и на людей-то не были похожи. Впрочем, столь же презренными были для них и новобранцы, ехавшие в первых вагонах. Ведь их взяли в пехоту. А что такое солдат пехоты по сравнению с истребителем танков!

Почтовый простоял положенное время и ушел.

Вскоре из первого вагона раздалась команда офицера, сопровождающего эшелон:

— По вагонам! Поезд отправляется!

Возле одного вагона стояли двое обнявшись. Девушка прижалась лицом к груди парня и плакала. Он осторожно гладил ее волосы и тихонько шептал что-то. Но даже это трогательное прощание не смягчило души остальных: парочку стали осыпать насмешками. Наконец кто-то нашел над чем еще позубоскалить.

— Смотрите, ребята, да она же с пузом! Ну и жох парень, успел-таки!

— Что, этот? Да куда ему!.. Тут наверняка кто-то другой поработал.

Те двое стояли обнявшись и как будто нечего не слышали. А если и слышали, то виду не подавали.

— В самый последний момент, когда поезд уже тронулся и стал набирать скорость, они поцеловались, и парень, догнав свой вагон, ловко вскочил в него, ухватившись за чьи-то дружески протянутые руки. Он стоял в дверях и махал, пока станция не скрылась из виду. Потом он вдруг круто повернулся.

— Да-а, ну, так что тут было сказано?

Он обвел всех тяжелым, грозным взглядом и остановился на тех, кто особенно изощрялся в остротах. И тут началось! Первый зубоскал полетел от его кулака в угол, да там достался лежать, схватившись за челюсть. Следующим ударом он и второго отправил туда же. Затем и третий полетел в ту же кучу. Bce отшатнулись от сердитого парня, так что около него образовался круг. Он стоял в боксерской позе, готовый ответить на любой выпад, но так как охотников помериться с ним силами больше не было, парень сел на нары и погрузился в свои мрачные мысли.

Из других вагонов неслись пьяные крики. На каком- то полустанке пустая бутылка влетела в окно будки стрелочника. Кто-то увесистым булыжником разбил фонарь стрелки. Начальник станции кричал в телефон, предупреждая всех по линии:

— …едет целый эшелон буйных сумасшедших!

Финская армия получала пополнение!

— Так-так. Вот вы, стало быть, и приехали, голубчики! Я оч-чень рад сообщить вам, хулиганы, что вы будете отвечать за все, что вы там натворили, за все, что вы там разбили или покорежили. Понятно?

Молчание. В темноте только слышно беспокойное дыхание, шарканье ног, почесывание — присутствие большой и разношерстной человеческой массы. Перед этой толпой стоял кто-то, который кричал, сыпал ругательства и угрозы. Эшелон прибыл к месту назначения. Выгрузившись из вагонов, все молча ждали, что с ними будет. А темнота орала на них: