– Какого рода опасность?

В голосе его звучала неподдельная тревога…

Потом Ульрих ушел и отсутствовал почти четыре часа. Штурмфогель вздремнул. Он видел себя в каком-то ущелье – притом что знал: это город. Его обнимала жара, вязкая и вонючая, как гудрон. Он кого-то ждал, поглядывая на часы, и испытывал тревогу и страх…

Продолжая испытывать тревогу и страх, он проснулся и долго не мог попасть в такт с реальностью.

Да, Салем погибал не раз и всегда возрождался потом – может быть, даже в лучшем виде, чем был. Еще в древности здешние властители владели страшным оружием – читайте Ветхий Завет, «Махабхарату»… Но какое лично мне дело до того, что через сто лет Великий Город, как птица Феникс, восстанет из пепла? Лично мне и каждому из десятков миллионов его обитателей? Ведь нас-то к тому времени уже не будет. Мы либо сгорим в огне, либо задохнемся в черном тумане, либо утонем, либо обратимся в песок – все будет зависеть от того, кто из властителей первым взмахнет рукой, дернет за шелковый шнурок, нажмет на кнопку…

А в том, что у кого-то из них не выдержат нервы и оружие Последнего Шага будет применено, Штурмфогель уже не сомневался.

Надежда одна – что властители встретятся и договорятся: ничего не предпринимать здесь, что бы ни происходило внизу. Самоизолироваться от того безумия. Но нужны гарантии для их нижних тел…

Возможно ли это? Штурмфогель жил без розовых очков и не слишком верил в чудеса. А здесь, похоже, рассчитывать можно было только на чудо.

Или на переворот. Подобный тому, который сорвался в прошлом году… Да, это могло бы помочь.

Только как его совершить, этот переворот?

Жаль, что «мизерикорд» существует только в воображении…

Да, старина Эрвин. Предательство – страшная вещь. Стоит начать, заступить за черту, и ты готов катиться до конца. До одиннадцатого круга…

А кроме того, подобраться к фюреру наверху еще сложнее, наверное, чем внизу. А убить практически невозможно.

И… и…

Если быть честным… совсем честным…

Я не смогу поднять на него руку.

Вот и все. Я не смогу.

И не будем больше об этом…

Потом Штурмфогель лежал и смотрел в потолок, пытаясь измерить глубину своего грядущего падения и чувствуя себя скверно – пока не пришел Ульрих.

– Собирайся, – сказал он мрачно. – Времени совсем мало…

Призрачная крепость Абадон возвышалась над высоким холмом, когда-то застроенном приземистыми домиками из белого камня; крыша одного дома была двором другого, и так до самой вершины. Потом дома опустели, а еще позже – выгорели и оплавились в том страшном огне, который насылали рыцари Темного Замка. Теперь они стояли не белыми, а всех цветов пепла, от костяного до черного.

Звук от шагов был звонкий, цокающий – словно шли не по земле, а по гигантскому перекаленному глиняному кувшину.

– Сюда, – позвал Ульрих. Он стоял в пустых дверях одного из домов, такого же, как все. – Сюда…

Они миновали комнату-прихожую, свернули за угол. На полу стояла горящая лампа «летучая мышь». Ульрих поднял ее, немного выкрутил фитиль. Вперед и чуть вниз вел узкий, но достаточно высокий коридор.

– Тебе туда, – сказал Ульрих. – Вперед. Тебя встретят. Желаю успеха. Очень надеюсь… – Он замолчал.

Штурмфогель кивнул. Взял лампу, ощущая исходящий от нее легкий жар, словно вдруг оживший клочок того неимоверного жара, что плавил эти стены почти четыре года назад. И пошел вперед, не оглядываясь. Считая шаги.

Камень стен был ноздреватый, как нос старого пьяницы. Временами слышалась капель.

Потом над головой перестал ощущаться потолок. Штурмфогель посмотрел вверх. Там горели несколько ярких звезд.

Потом путь ему преградил высокий, роста в три, завал. К завалу приставлена была деревянная лестница.

– Поднимайся, – сказал кто-то невидимый сверху. Низким раскатистым голосом. – Но без фокусов. Лампу оставь.

Штурмфогель молча полез наверх. Ступени были влажные и очень холодные, словно лестницу только что выкопали из снега.

Потом его ослепили направленным прямо в лицо лучом мощного фонаря и быстро обыскали. Людей вокруг него было трое или четверо – в темной одежде и темных масках.

– Пошли, – сказал тот же голос. Как показалось Штурмфогелю, все так же сверху.

Его вели с полчаса, часто поворачивая, проводя в какие-то ворота, двери, лазы. Наконец путешествие закончилось в просторном – он это чувствовал по гулкости шагов, – но совершенно темном помещении.

– Еще шаг вперед, – велел голос. – Нашли стул? Садитесь.

Штурмфогель сел.

– Только не надо больше света в лицо, хорошо? – попросил он.

– Тогда нам придется беседовать в темноте. – Голос звучал уже не сверху, а вровень.

– Не возражаю.

– Итак, все, что мы знаем о вас, – это то, что вы майор CC и в то же время приятель Ульриха Шмидта. Когда мы принимали решение о встрече с вами, большинство из нас высказалось в том смысле, что у Ульриха слишком широкие взгляды. Я пошел наперекор большинству. И вот теперь спрашиваю вас: что вы хотите получить от нас и что – предложить взамен?

– Предложить… получить… – протянул Штурмфогель. – Хи. Если я скажу, что мне нужна девственница семнадцати лет, платиновая блондинка с огромным бюстом, а взамен я готов предложить лишь свою дружбу, вы будете продолжать наш разговор?

Собеседник коротко, хотя и не очень весело, хохотнул.

– Именно девственница? Вы собрались приручать единорогов?

– Совершенно верно.

– Вы меня заинтересовали. Продолжайте.

– Хорошо. Тогда я расскажу вам кое-что… Война вроде бы идет к финалу. Это признают все, кроме Гитлера и его окружения. У них есть полная уверенность, что они сумеют переломить ход войны. Уверенность эта основана на том, что они готовы пустить в ход некое «оружие икс», оно же V-3, – здесь, наверху. Я не знаю, что это за оружие, но знаю, что их враги – знают. По крайней мере знают Властители. И боятся. И в свою очередь готовы пойти на все, даже на уничтожение большей части Верха, чтобы не допустить применения «оружия икс». У них есть возможности для этого…

– Вы уверены, что речь идет не о простом шантаже «палицей Тора»?

– Нет, конечно. В смысле – не уверен. Но даже и «палица», если ее пустят в ход…

– Да, конечно. Продолжайте.

– Выход, на мой взгляд, может быть только один: державы-победительницы должны гарантировать Гитлеру и его окружению полную неприкосновенность и безопасность как здесь, так и внизу. Переговоры об этом идут – якобы втайне от правительств. И уж не знаю, по-настоящему втайне или втайне понарошку, но на участников переговоров готовится покушение. Со стороны генерала Донована. Повторяю: я не знаю, действует он согласно воле Рузвельта или же вопреки ей. Возможно, конечно, что не «или», а «и – и»… но это уже не важно. Просто я не сомневаюсь, что после налета коммандос на переговорщиков не пройдет и нескольких дней, как Салем будет уничтожен практически весь…

– Ага, – откликнулся собеседник. – А я давно ломаю голову, кто это во всем виноват? Наверное, если мы еще немного покопаем вглубь, то обязательно наткнемся на евреев, да?

Штурмфогель сосчитал про себя до четырех.

– Я не веду речи о чьей-то вине. Категорически. Я всего лишь хочу предпринять самые необходимые действия, чтобы избежать всеобщей гибели.

– Вы вряд ли найдете здесь поддержку, майор. Каждый воин Абадона готов умереть сто, тысячу раз подряд, чтобы только утащить за собой Гитлера, Гиммлера, Кальтенбруннера, Мюллера…

– И триста миллионов других жителей Салема? И пожертвовать самим Салемом, этим… чудом?..

Штурмфогелю показалось, что он задыхается. Воздуха хватало, но на горле лежала чужая мягкая рука.

– Каждый человек – это Салем. – В голосе собеседника Штурмфогель услышал какие-то странные нотки. – Умирая, он знает, что его Салем гибнет. А в глубине души он не слишком уверен, что где-то есть еще и другие Салемы…

– Мы почему-то говорим не о том…

– О том, майор, о том. Я все еще не могу понять, почему должен помогать вашему делу. Убедите меня. Ведь мне – если я вас поддержу – еще предстоит убеждать своих людей. И я хотел бы иметь более веские аргументы.