– Понял! – воскликнул Мастер. – Я понял! Ох, простите меня, но я так обрадовался…

– Чему? – спросил Художник.

– Я понял, как сделать солнце.

– Еще одну игрушку? – усмехнулся Художник.

– Простите, Художник, что я вмешиваюсь, – сказал Пастор, – но вы не правы. Или в вас говорит зависть? Вы же прекрасно понимаете, что вся наша прежняя жизнь представляла собой огромный павильон игрушек. Я не говорю, конечно, о тех людях, которым приходилось каждодневно бороться за жизнь; я говорю о других, для кого эта борьба кончилась или даже не начиналась – о людях обеспеченных. Наверное, среди них девяносто пять из ста всю жизнь занимались только игрушками, правда, придумывая этому занятию более солидные названия…

– Вы хотите сказать… что и искусство?! – возмутился Художник.

– Безусловно, – сказал Пастор. – Причем, заметьте, я вполне одобряю это занятие. Я и сам всю жизнь занимался чем-то подобным. Искусство, религия, спорт, бизнес, вязание на спицах… Просто мне захотелось заступиться за нашего Мастера, и я напоминаю вам, что и вы не без греха…

– Теперь это надолго, – негромко сказал Мастер, наклоняясь к Физику. – Если их не остановить, они будут спорить до вечера, причем каждый будет абсолютно прав. Я перебил вас тогда, а дело вот в чем: я вдруг понял, как надо сделать солнце. Пусть оно светит и греет, черпая энергию в любви. Я знаю, как это сделать. Но я слаб в теории, и хотел бы, чтобы вы мне помогли…

Несколько позже и в другом месте беседовали Полковник и Клерк.

– Авторитета, авторитета недостает, – с досадой говорил Полковник. Подумаешь, пистолет. С пистолетом и дурак сможет. А надо, чтобы только показался – и все встают, и не потому, что боятся, а потому, что не мыслят иначе. Чтобы восторг! Чтобы в глазах счастье и великая готовность подчиняться! Как этого добиться? Эх, орденов маловато, скуповат был покойник король на ордена… Да, орденов надо бы побольше, – он придвинул к себе изящную бронированную шкатулку старинной ручной работы и стал рыться в ней, выбирая ордена покрупнее; выбрав, схватил перламутровый маникюрный ножичек и, вывернув шило, стал неумело ковырять им драгоценное генеральское сукно парадного мундира.

– Позвольте, Полковник, – Клерк мягко отобрал у него инструмент. Зачем вам утруждать себя? А хотите, устроим торжественное награждение?

– Не стоит, не стоит, – проворковал Полковник. – Вот если так же просто было переменить погоны…

– Генеральские погоны были бы вам очень к лицу, – сказал Клерк. – И даже маршальские. А выше звание есть?

– Генералиссимус… – мечтательно сказал Полковник. – Но только на время военных действий, – вздохнул он.

– Ради этого не грех начать небольшую войну, – сказал Клерк.

– Все равно звание может присвоить только Принцесса, – еще раз вздохнул Полковник.

– А вы женитесь на ней, – брякнул Клерк, возясь с орденами.

Полковник даже вздрогнул.

– Но… как так?… Ведь я же не королевской крови. И потом… я все-таки уже в возрасте и… это… я не могу, вы понимаете…

Клерк с интересом смотрел на него.

– Ерунда, – сказал, наконец, он. – Если хорошо порыться в архивах, непременно выяснится, что вы побочный внук одного из принцев-консортов они их столько наштамповали… А что касается вашего «не могу», то поверьте – молоденькая женщина при желании всегда сможет расшевелить любого мужчину, независимо от возраста.

– Но ведь Принцесса может и не захотеть! – заволновался Полковник. – Может и не согласиться!

– Доверьте это дело мне, – сказал Клерк. – Кстати, вы в курсе, что Кукольный Мастер – скрытый коммунист?

– Не может быть, – сказал Полковник. – Я его двадцать лет знаю.

– И все-таки, – сказал Клерк.

С Принцессой занимались Физик и Пастор. Физик обучала ее точным наукам, а Пастор – всему остальному. Сегодня они задерживались, и Принцесса в ожидании урока валялась на диване и читала роман. В романе героиня убегала от мужа-банкира с гусарским поручиком. Это происходило на фоне живописного народного восстания – почему-то в защиту короля и королевы от козней парламента, – и читалось взахлеб. И нет ничего удивительного в том, что она так долго не замечала отсутствия своих учителей. Но Физик увлеклась идеей Мастера и села за расчеты, а Пастор от своей паствы узнал о подробностях введения на Ковчеге нового порядка…

– Скажите, Полковник, – спросил он Полковника, придя к нему в апартаменты, – зачем вы это затеяли?

– Что значит – «затеяли»?! – сразу повысил голос Полковник. – Разве вы не видите, что без решительных действий мы погибнем? Процветают разврат, анархия, преступность. Дисциплина отсутствует. Что вы как служитель церкви, как носитель духовной власти сделали для их искоренения?

– Я, к сожалению, не носитель духовной власти, – сказал Пастор. – Здесь, в Ковчеге, я – частное лицо.

– А раз так, господин Частное Лицо, – с сарказмом сказал Полковник, – не путайтесь под ногами тех, кто пытается что-то сделать.

– Но ведь вы убили человека, – сказал Пастор.

– Бунтовщика, – сказал Полковник. – Следует различать. Все, я вас больше не задерживаю, – и он встал.

– Будем надеяться, – сказал Пастор, – что это последняя жертва.

Он вышел от Полковника, постоял в раздумье и направился к Принцессе. Но дверь в покои Принцессы оказалась запертой. Если бы Пастор прислушался, он услышал бы за дверью приглушенные голоса. Он был занят своими мыслями и не прислушался.

– Мы с вами взрослые люди, – говорил Клерк, развалившись в кресле, и можем довольно щекотливые вопросы обсуждать без обиняков. Не так ли?

– Попробуем, – сказала Принцесса. Она сидела на диване, отложив книгу, и с интересом смотрела на Клерка.

– Дело в том, что ваша власть иллюзорна, – сказал Клерк. – И вы это прекрасно понимаете. В предыдущие три года нашего нового существования казалось – и вам, наверное, тоже, – что можно обойтись совсем без власти. Это было пагубное заблуждение. Настал момент, когда для сохранения человечества нужна твердая рука, способная осуществлять наиболее рациональное управление. К счастью, такая рука есть. Это наш Полковник, который уже принял меры по обеспечению дисциплины и укреплению морали. Но он нуждается в укреплении, в решительном поднятии его авторитета. В глазах народа вы наследница богом данной королевской власти. Поэтому ваш брак с Полковником придаст наиболее благоприятный оттенок всем его начинаниям.

– И что же он собирается делать? – совершенно спокойно спросила Принцесса.

– Устранить анархию, – начал перечислять Клерк, – восстановить семьи, настаивать на безусловном продолжении рода…

– Благодарю вас, – перебила Принцесса. – Я поняла. Ну что же, я подумаю и сообщу Полковнику свое решение.

Клерк встал и подошел к ней вплотную.

– Девочка, – сказал он, глядя на нее сверху вниз, – ты что, всерьез думаешь, что твое мнение кого-то интересует?

– Как вы смеете? – побледнела Принцесса.

– Слушай меня внимательно. Если ты сегодня – сегодня же! – не дашь согласия, то твой Мастер умрет. Поняла? И не просто, а очень медленно и болезненно – я уж позабочусь. А ты будешь сидеть рядом на пенечке и все видеть и слышать. Тоже поняла? Умница. Так вот с сегодняшнего дня будешь все делать так, как я велю. Его жизнь в твоих руках. Станешь артачиться или пикнешь кому-нибудь – все. Ну?

Принцесса молчала, сжав побелевшие губы. Клерк взял ее за подбородок и вздернул голову вверх.

– Ну? – повторил он.

– Согласна, – прошептала Принцесса.

– Вот и умница. Да, кстати – никаких этих дамских фокусов с таблетками или лезвиями. Ему от этого легче не будет.

– Совершенно не представляю, что теперь будет, говорил Пастор Художнику. – Полковник сорвался со всяческих тормозов. Он убил уже четверых. И собирается продолжать. Что делать?

– Вы просите у меня совета? – удивился Художник.

– Я жалуюсь на судьбу, – сказал Пастор. – Кстати, на нее же я уповаю. Помните выражение: «Сила есть – ума не надо»? Остается надеяться, что Полковник в опьянении силой совершит, наконец, такую глупость, которая его погубит.