Последний вариант казался привлекательным, но только в связи с уникальностью положения. Она отчетливо вспомнила, что когда единственная дочь леди Бленфиг была найдена с расстегнутым корсетом в тисовом лабиринте роскошного дома герцога Нортхема с рукой лорда Пивофи там, где ей находиться было нельзя, то леди Бленфиг визжала так громко и так долго, что не могла потом произнести ни единого звука в течение двух недель. София решила, что эту сцену надо усовершенствовать, она просто должна это сделать. Прежде всего она не могла отказаться от голоса на две недели, кроме того, крик выглядит не очень красиво.

Теперь Пивофи и девушка были женаты уже два года и имели двоих детей. Такие дела решаются сами собой.

Проходя сквозь толпу, София улыбалась с выражением приятного любопытства в сочетании с легким налетом родительского беспокойства на лице. Она сразу увидела Каро в окружении Блейксли, Даттона и Эшдона. Их буквально зажали в дальнем углу гостиной, словно мышей, не знающих, куда бежать. Она была уже совсем близко, когда перед ней возник Ричборо, преградив ей путь. Как это некстати! Ричборо сыграл свою роль, и пора бы ему уйти со сцены. Бедняжка, у него действительно мало что было кроме эффектной внешности и старинного титула. К счастью для Ричборо, этого ему вполне хватало для существования.

– Таннингтон волочится за вами весь вечер, София, – сказал он.

Его услышали по крайней мере четырнадцать человек. Ричборо был ужасающе несообразительным. Какое счастье, что она наконец-то порвала с ним!

– Неужели? – небрежно бросила она, оглядываясь. – Он еще должен поймать меня. Полагаю, не надо спешить. Но если он не собирается поторопиться, тогда… – Она деликатно пожала плечами. – Тогда новая погоня не всегда удается, не так ли, Ричборо?

– Что в самом деле это означает? – разозлился он.

Он прекрасно умел злиться, но делал это слишком часто. Все надоедает в свое время, особенно моложавый мужчина без особой сообразительности.

– Это означает, дорогой, что я с вами покончила. Вы пробежали свою дистанцию и сделали это очень хорошо. Но теперь… – сказала она, похлопав его по руке, как маленького мальчика, – с вами покончено.

– Вы… – Он запнулся, разозлившись еще сильнее.

– Да? Я? – ответила София – Мне действительно надо идти, дорогой. Вижу, Каро вон там.

– Вы не можете прекратить наши отношения. Это из-за Таннингтона? Потому что он волочится за вами, словно собачонка?

– Как мило сказано, – с сарказмом произнесла она. – Нет, не из-за Таннингтона. Просто из-за вас, дорогой. Из-за вас. Вы блестяще сыграли свою партию, если это вас успокоит, в чем я не сомневаюсь. Вы бы не смогли справиться с лордом Уэстлином далее по написанному тексту.

Ричборо слегка побледнел. Уже лучше, чем ругань, и она порадовалась перемене.

– Что Уэстлин? – спросил он. – Он сказал что-нибудь…

– Конечно, дорогой, он рассказал мне абсолютно все. Он поступает именно так. И, конечно же, вы тоже так поступаете. Поэтому, сами видите, как все хорошо устроилось, как замечательно вы справились. А теперь, когда дело сделано, вы можете уходить.

– София, – взмолился он и схватил ее за руку, когда она хотела уйти.

– Дайте мне пройти, Ричборо, – совершенно серьезно произнесла она. – Никогда больше не прикасайтесь ко мне. И никогда больше не появляйтесь в моем доме.

Он отпустил ее руку, словно обжегшись. Должно быть, он почувствовал именно это. Она направилась к Каро и мужчинам, которые столпились вокруг нее. Прелестно. София готова была улыбаться, но, естественно, она этого не сделала. Не следует улыбаться во время морального падения Каро. Неужели падения? Эта ночь станет решающей для нее.

Именно в этот момент Эшдон ударил Даттона.

София едва удержалась, чтобы не расхохотаться в открытую.

Каро подумала, что следовало бы радоваться осуществлению желаний и мечтаний. Трое красивых и титулованных мужчин добиваются ее расположения, притом очень настойчиво, если судить по каскаду жемчуга на ней и спорам, кому первому она достанется, как и в каком порядке. Каро почти содрогнулась.

Забавно было почувствовать, какими пугающими могут оказаться мечты в реальности. Это было совсем не то, что она воображала. У нее теперь три жемчужных ожерелья и трое мужчин, и весь мир наблюдает, как она справится с этой ситуацией. Она была в полной растерянности.

Уму непостижимо, как мама управлялась в свое время.

Если Каро требовались доказательства, что жизнь куртизанки не для нее, в чем она уже не сомневалась, то этот ужасный момент убедил ее окончательно. Как можно выбрать одного мужчину из троих? Несмотря на то что лорд Генри Блейксли преподнес ей жемчужное ожерелье первым, а маркиз Даттон сделал это в самой соблазнительной манере, она предпочла бы лорда Эшдона, который теперь стоял перед ней, мрачно сжав губы.

Даже если он хотел ее только как куртизанку, а не как жену. Даже если он рассказывал всем, что она мечтает владеть жемчужным ожерельем ради того, чтобы за ней волочились толпы мужчин на самых модных ассамблеях года. У нее после этого осталось мало надежды, что отныне она сможет гордо смотреть в глаза городу, потому что лорд Эшдон рассказывал всем подряд то, что должно было оставаться их тайной.

Кроме того, она была почти уверена, что ожерелье, которое Эшдон преподнес ей с таким невероятно мрачным видом, не принадлежало ему. У него не было денег. Она знала это, как никто другой.

В то время как ее одолевали эти мысли, трое мужчин спорили и торговались перед ней, словно она была не более чем кусок кружева, которое можно потрогать и поторговаться, а потом Эшдон ударил Даттона в живот так, что тот охнул и согнулся пополам, а Блейксли при этом неприлично расхохотался.

Пока Каро наблюдала суматоху в гостиной дома Гайда, причиной которой стала она, Эшдон схватил ее за руку и потащил в большую розовую гардеробную. Но там они оказались не одни.

– Ваша светлость. – Эшдон вежливо поклонился и заставил ее сделать реверанс.

– Добрый вечер, лорд Эшдон, леди Каролина, – мягко произнес четвертый герцог Гайд. – Там несколько шумно? Так всегда бывает на приемах. Не понимаю, почему герцогиня устраивает их каждый год. Полагаю, ей нравится суета.

Гайд всегда говорил тихо. Он прославил свое имя примерным поведением во время восстания в американских колониях двадцать лет тому назад. Никто не ставил ему в вину то, что Британия потеряла американские колонии, и особенно его жена, которая была американкой родом из Массачусетса. Отец герцогини Гайд сделал состояние на мореходстве. Четвертый герцог Гайд знал, как распорядиться деньгами. Союз был идеальный, особенно потому, что Молли, герцогиня Гайд, сбежала из Бостона с теми немногими, кто остался верен короне.

За восемь лет Молли родила Гайду шестерых сыновей, что было весьма солидно по бостонским стандартам, хотя самый младший из них умер еще в младенчестве. Уильям, маркиз Айвестон, наследник Гайда и один из самых приятных мужчин в Англии, редко появлялся в свете во время сезона именно потому, что считал себя самым приятным мужчиной Англии. В этом отношении Айвестон был сыном своего отца. Лорд Генри Блейксли, четвертый сын Гайда и участник суматохи, случившейся в желтой гостиной, пошел в свою мать.

Каро сомневалась, что Гайд знал про участие его сына в беспорядках. Эшдон был того же мнения. И она решила, что разумнее не говорить ему об этом. И снова вышло так, что они с Эшдоном были в сговоре.

– Простите, ваша светлость, – сказал Эшдон. – Не думал нарушать ваше уединение. Только хотел увести леди Каролину от…

– Суматохи, – поддержала его Каролина.

Как еще это назвать? Сражение за будущую куртизанку? Нет, этого не будет.

– Все хорошо, – проговорил Гайд, грустно опустив голову. – Полагаю, мне следует выйти и пообщаться. Молли обязательно устроит мне сцену, если узнает, что я…

В голову сразу пришло слово «спрятался», но его нельзя было произносить вслух.