— Ладно, коли драться тебе охота, так тому и быть! — согласился он. — Только скажи, как ты хочешь со мною силой меряться — врукопашную схватиться, на мечах рубиться, или из ружья палить?

— Врукопашную схватимся, так побыстрее будет! — решил Крушикамень.

Не обменялись они больше ни словом, а сошлись врукопашную.

Два дня с половиной боролись они, и только к обеду третьего дня сумел Агеран одолеть великана. Помиловал он его, не предал смерти, только заставил поклясться в верности и после того с ним побратался.

Теперь, когда стало их трое, зашагали названные братья весело дальше, перешучиваясь и распевая песни, всем на диво и на радость. Шли они, шли, как вдруг увидели, что две большие горы, которые перед ними возвышались, вершинами друг в дружку колотятся. Такого чуда никто из них ещё не видывал.

— Знаете ли вы, братцы, что это за диво? — спросил Согнидуб. — Коли не знаете, то меня слушайте! Ясное дело, что там творится что-то нечистое и сдаётся мне, что лучше нам другой путь выбрать, обойти это проклятое место, чтобы не оставить там своё мясо воронам, а кости волкам.

Крушикамень тоже голос подал и сказал, что эти валящиеся друг на дружку горы, ничто иное как уши нашей земли-матушки. Вот они и шевелятся. А Агеран прикинулся, что не слышит о чём толкуют его побратимы, и знай себе вперёд шагает, назад не оглядывается. К вечеру, когда день с ночью аукается, добрались они до тех гор, которые всё ещё вершинами колотились.

Тут-то и увидели они, что горы не сами по себе сталкиваются, а кто-то играет с ними. И был это великан раз в сто больше Согнидуба, и раз в десять огромнее Крушикамня. Звали чудище это Валигора.

Не успели три побратима подойти вплотную к страшилищу, как он горы в покое оставил, повернулся к Агерану и заорал на него — чего, мол, тому надо в его владениях?

Согнидуб от страху чуть не хлопнулся на землю в беспамятстве, а Крушикамень за спиной Агерана затаился, чтобы получше укрыться от ярости Валигоры.

А что, вы думаете, Агеран сделал?

Он-то хорошо знал не только свои силы, но и могущество дарёного ружья, потому вовсе не испугался рыка Валигоры, а схватился с ним врукопашную. Боролись они три дня и три ночи, пока Агеран не одолел и этого великана, и не заставил присягнуть ему в верности и послушании. Лишь после этого побратались они все четверо.

Отдохнули молодцы хорошенько несколько дней, знать очень уж устали от борьбы, а затем снова пустились в путь дальний, хватило бы у нас только здоровья, потому как сказка не вся и далеко ещё до конца. Кто ей внимает — много узнает, а кто уснёт и тому неплохо — славно отдохнёт. Значит, шли они, шли, пока куда-то не дошли, ведь в жизни всегда так бывает: идёт человек, идёт, и куда-то обязательно дойдёт.

Добрались побратимы до леса густого, где дичи водилось видимо-невидимо. А по середине леса раскинулась красивая поляна. Остановились они и решили на этом месте терем себе поставить. Сказано—сделано. Притащил Крушикамень камней и булыжников для стен, Согнидуб стены накрыл деревянной крышей, а Валигора, чтобы вокруг лучше видно было, смёл в сторону все холмы и горы, что перед теремом стояли. И трёх дней не прошло, а терем уж готов. Только, всем известно, что и в самом красивом доме надо позаботиться об еде. Голод не тётка, это хорошо знали наши побратимы и потому трое пошли на охоту, а Согнидуб в тереме остался — обед стряпать.

На охоте Агеран своим ружьём столько дичи набил, что товарищи его еле-еле домой её дотащили, хоть силы им было не занимать. Да и как Агерану целую гору дичи не набить было, коли ружьё у него волшебное? Не сравнить даже с сегодняшними самыми лучшими ружьями с репетиром, о которых наш дьячок говорил, что ими за один миг можно тридцать человек уложить. Кроме того, ружьё Агерана и в зарядах не нуждалось — сколько бы он из него ни палил, оно всегда заряженным оставалось.

А Согнидуб тоже потрудился дома на славу — нажарил и наварил на всю братию и сейчас ждал поджидал дружков своих, чтобы всё на стол выставить.

Отдыхает он себе без забот, и, чтобы время скоротать и душу потешить, сгибает и корёжит деревья толстенные в три обхвата, что поблизости росли. Вдруг, откуда ни возьмись, предстал перед ним змеиный царь Салкотя. Бородища у него в девяносто девять саженей. Он учуял запах наготовленных яств и тотчас прилетел, чтобы чужим обедом полакомиться. Увидел его Согнидуб, испугался до невозможности, душа в пятки ушла, юркнул в какой-то закуток и замер там, как свинья в кукурузе, ни слова не смел вымолвить. А Салкотя наелся досыта Да и убрался в своё царство-государство.

Едва он сгинул, как попытался Согнидуб что-нибудь на скорую руку состряпать, да толком ничего не успел, так что побратимы его поднялись из-за стола голодными и сердитыми, чуть не поколотили его от злости. А Согнидуб отошёл в сторонку пристыжённый, но ничего не рассказал о Салкоте.

На второй день остался дома Крушикамень, а остальные на охоту ушли. Потрудился и Крушикамень на славу, будто самый лучший царский повар, состряпал такой обед, что впору на царский стол подавать, но Салкотя снова тут как тут, всё начисто съел, бородищей след замёл. Вернулись побратимы домой, а там одни крохи нашли; остались они голодными и чуть было Крушикамню не намяли бока в сердцах. А тот от стыда и позора не знал куда глаза девать и ничего им не рассказал о Салкоте.

На третий день остался дома Валигора. Понадеялись на него названные братья, может хоть он сумеет накормить их как следует. Едва ушли они в лес, Валигора сразу же взялся за стряпню. Такой обед сготовил, что само Солнышко красное не стыдно попотчевать бы. Но проклятый Салкотя снова объявился, а Валигора до того испугался, что ни словечка не молвил, а лишь подальше схоронился. Салкотя спокойненько всё проглотил в два счёта и был таков.

Теперь Валигора не знал куда от стыда деваться, когда увидел, что Агеран с побратимами с охоты возвращаются, а кормить их нечем. Нахмурился Агеран, рассердился на Валигору, но тот будто воды в рот набрал, ни словечка не сказал о том, что случилось.

На четвёртый день решил Агеран дома остаться и обед сготовить, а остальных трёх послал в лес на охоту. Поставил оп на огонь четыре котла в девятьсот девяносто девять пудов каждый и сварил в них мясо, затем зажарил девятьсот девяносто девять диких быков и несколько сотен диких кабанов. Долго ли, коротко ли, состряпал он обед царский. Едва успел он всё приготовить, как и Салкотя примчался. Вломился он в дом, ни слова не сказал, даже доброго здоровья не пожелал, а в мгновение ока проглотил всё варево из одного котла. Но Агеран не растерялся — тут же сгрёб его за шиворот и вытолкал за дверь, а уж во дворе схватил за поповскую бородищу, расколол на двое толстенный бук и защемил бороду змеиного царя. От страха Салкотя и опомниться не успел.

Пришёл он в себя чуть позже, когда вернулись с охоты побратимы Агерана, а как опамятовался, то ещё пуще испугался. Собрался он с последними силами, дёрнулся, вырвал из земли бук с корнями со всем и пустился на утёк волоча его за собой.

Спохватился витязь Агеран и тотчас же вместе с побратимами бросился в погоню. Согнидуб расчищал дорогу в лесах непролазных, деревья во все стороны расшвыривал. Крушикамень крошил скалы зубчатые, а Валигора раздвигал на пути горы. Так грозно мчались они вслед за Салкотей, что земля под ними дрожала, ходуном ходила. Чуть было не настигли беглеца, но тот добрался до горловины земли и соскользнул вниз в змеиное царство, а Агеран с товарищами не солоно хлебавши наверху застряли. Посоветовались они, по всякому прикинули, и решил Агеран дальше по следу пойти. Изготовили они тотчас же длинную-предлинную верёвку, взялся Агеран за её конец и потихоньку-полегоньку спустился под землю.

Три дня и три ночи шагал Агеран по этому царству подземному, но никого, даже мышенка малого, на своём пути не встретил. А на четвёртый день очутился он в державе Медян-князя. В самой серёдке державы этой возвышалась крепость медная, с медными воротами и мостами, а посередине крепости высился замок Медян-князя.