Но, видимо, Любашино любопытство было сильнее боязни выговора начальства. Достав еще одну чашку, Лена засыпала в нее кофе и долила оставшийся в чайнике кипяток, которого едва хватило на полкружки.

-- Молока? Бери сахар. Вот печенье. Как все прошло с Василием? - через силу поинтересовалась Лена, боясь предстоящего дотошного допроса Любаши. - Слушай, у тебя нет с собой обезбаливающего?

-- Солпадеин.

-- Давай!

Щелкнув застежкой, Любаша открыла свою сумочку и достала начатую упаковку таблеток.

-- Спасибо.

-- Ну и фрукт твой Вася, - хихикнула Любаша и принялась рассказывать, прихлебывая горячий кофе, не заметив, что сумочка сползла с ее колен, шлепнувшись на пол. - Я вела себя дипломатично, как мы с тобой и договаривались. Пригласила его за стол и только мы начали пить чай, как объявился Славик.

-- Так рано? - удивилась Лена.

-- Представляешь! - отчего-то у Любаши это вызывало один восторг и именно этим ей нетерпелось поделиться с подругой. - Все случилось как в тех классических анекдотах про, неожиданно вернувшихся домой, мужей... Я, конечно же, слегка напряглась. Не то, чтобы я ждала, что Славик сразу же кинется калечить мужчинку, которого застал со мной, но по шее уж точно бы накостылял. Но, знаешь, поглядев на твоего Василия, он даже ни о чем таком и не подумал, просто уселся за стол, третьим -- пить чай, - не выдержав, Любаша прыснула. - Зато Вася та-ак разнервничался... Короче, одной одной чашки из сервиза больше нет. Славик до сих пор не понимает, почему мастер по холодильникам так быстро, просто мигом, слинял. Думает, что из-за разбитой чашки, а он уж было настроился поговоритьс ним о футболе. Ты же знаешь, он ни о чем больше говорить не может, кроме как об этом, - Любаша поболтала ложечкой в кофе и не глядя на Лену, будто о чем-то только что вспомнив, добавила: - Да, все время забываю... Между прочим, со Славиком работает один классный, парень...

-- Люб, я тебя умоляю, - поморщилась Лена. - Мне Васи за глаза хватает.

-- Ладно, - отступилась Любаша, взглянув на часики и подбирая с пола сумочку, - мы об этом потом поговорим. Я побежала, а тебе лучше дома остаться. Выглядишь ты -- краше в гроб кладут. Пока! - попрощалась она уже в дверях. - И спасибо за кофе!

Какое-то время, Лена сидела тупо уставившись на пустую Любашину чашку, пока к ней на колени не вспрыгнула Мисюсь.

-- Да-да, конечно... надо идти... - очнувшись, пробормотала Лена и побрела в ванну.

Умываясь, чистя зубы и причесываясь, она прислушивалась к утихшей, но не исчезнувшей головной боли. Насыпав для Мисюсь "Вискаса" она, закрывая дверь квартиры, горько усмехнулась: к чему, собственно, ее закрывать, если в квартиру проникают все кому не лень.

А вдруг она подверглась гипнозу? А пульсирующая, назойливой болью, точка в мозгу, всего лишь внушение? Когда этот тип начал ее гипнотизировать? Сразу, как только она вошла в квартиру? А как же Любаша и Вася? Они же не могли быть плодом ее воображения? Скорей всего, после того как Любаша выпроводила Васю из квартиры. Неужели он говорил о той странной и чудесной книге? Но как, когда и от кого узнал о ней? Неужели она проговорилась сразу же, когда он посмотрел на нее совими страшными, мерцающими багровыми отблесками, глазами. Она впала в гипнотический сон и проговорилась. А разве вопросы задают не перед гипнозом? Помнится этот, вломившийся к ней мерзавец, ни о чем и не спрашивал, только требовал, грозил и мучил... А она вот возьмет, и не вернется сегодня домой...

Но едва подума об этом, Лена остановилась, как вкопанная, сжав голову руками. Точка боли вспыхнув, разрослась, на миг поглотив ее сознание, потом, отхлынув, стала постепенно утихать, снова сжимаясь в крошечный пульсирующий очаг, который ни на секунду не давал забывать о себе. Смахнув с ресниц выступившие слезы и подтянув съехавший на сгиб локтя ремешок сумки, Лена неверным шагом двинулась дальше под любопытные взгляды ранних прохожих.

Тетя Женя видимо только открыла библиотеку и где-то в ее недрах гремела ведром, собираясь мыть полы. Наткнувшись на нее у кабинета Ангелины Ивановны, Лена поздаровавшись, быстро прошла мимо, и прихватив ключи от своего подвала, спустилась к стальной двери. Отключив сигнализацию и отомкнув замок, вошла в его такую знакому и родную прохладу со стойким запахом старой бумаги и успокоилась. Здесь она чувствовала себя в безопасности.

Рухнув на стул, Лена выдвинула ящик стола, достала книгу и бережно, почти благоговейно, раскрыла ее. В подвальной полутьме ее страницы и впрямь излучали слабое бледное сияние. Галлюцинация? Включив настольную лампу и надев очки, девушка принялась копировать незнакомые письмена, тщательно выписывая каждую букву, на каталожную карточку. Пока она занималась этим, ее мысли кружили вокруг загадочного письма и непонятных знаков, означающих буквы и того, кто смог бы прочесть их. Но когда она подумала о том, что было бы величайшей глупостью и непростительной ошибкой отдать книгу так и не узнав, что в ней... Додумать она так и не успела -- острая боль полоснула по глазам, мозг разорвало на атомы, и Лена, потеряв сознание, уронила голову на разворот книги.

Из самых глубин бытия, ее звал голос:

-- Лена-а!

Ангелина Ивановна.

-- Леночка-а!

-- Да, - с трудом подняв голову, что была тяжелее чугуна, дрожа от озноба и слабости, шепотом отозвалась Лена.

-- Ле-ена! Я знаю, что ты там. Евгения Владимировна сказала, что ты пришла ни свет, ни заря. Поднимайся, чай уже готов.

-- Сейчас, - пробормотала Лена, ладонями растирая лицо.

Боль утихла, но, все равно, пульсировала где-то в голове, тикая там словно бомба замедленного действия, готовая вот-вот взорваться новым невыносимым приступом. Опершись локтями о стол и положив свою многострадальную голову на ладони, Лена закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, не обращая внимание на уже слабо стучавшую боль. Она твердо знала одно, что ни за что не пойдет к Ангелине Ивановне на чай. Так Лена сидела до тех пор, пока не услышала, что Ангелина Ивановна удалилась к себе в кабинет, так и не дождавшись ее.

Тогда лихорадочно засунув исписанные карточки в карман джинсов и на всякий случай, немного постояв в дверях, чутко прислушиваясь, Лена быстро, стараясь не выдать себя случайным шумом, поднялась наверх, рассчитывая незаметно миновать кабинет заведующей и, столкнулась с ней на площадке. Придирчиво оглядев девушку с головы до ног, Ангелина Ивановна смотрела на нее взглядом сообщницы. И пока Лена, которую все же застали в расплох, собиралась с мыслями, чтобы избежать объяснения, Ангелина Ивановна заговорщически зашептала:

-- Надеюсь, Леночка, ты, перед тем как отправить Васю на работу, покормила его?

-- Покормила? - тупо повторила за ней Лена, не понимая, о чем идет речь.

-- Ну да, - быстро осмотревшись вокруг, кивнула Ангелина Ивановна. - Конечно дело молодое и вам было не до того, да и Вася сразу не скажет, но... он привык к плотному завтраку. Думаю, ты должна теперь об этом знать. Его мать, знаешь ли, придирчиво следит за его питанием.

-- Питанием? - эхом вторила за ней Лена.

-- Зайди-ка ко мне в кабинет: ведь нам есть о чем поговорить? - заулыбалась Ангелина Ивановна, еще раз оглядев помятый вид девушки и, видимо, сделав какие-то свои выводы на сей счет.

-- Ой, - осторожно прижав ладонь ко лбу с неловкой наигранностью, воскликнула Лена. - Извините, Ангелина Ивановна, но я обещала прямо сейчас зайти к Юлии Петровне. Это ненадолго... - попятилась она под ее недоумевающим взглядом.

-- Ты забыла про чай... - вдогонку быстро удаляющейся Лене, напомнила Ангелина Ивановна.

А сбежавшая от нее Лена, проходя в читальный зал через абонемент, увидела за кафедрой вопреки своему ожиданию не Светлану, а Юлию Петровну.

-- Здравствуй, Леночка, - тепло поздоровалась с ней женщина. - Ты все же решилась подняться из своего подвала на поверхность?

Большая, уютная женщина, мать троих детей, счастливая жена, казалось Юлия Петровна, свое благополучие распространяла на окружающих. Ее, с ее добродушным характером, трудно было вывести из себя, и ко всем этим достоинствам, она еще была безотказна.