В тот день была среда. В среду президент всегда планировал свои дела на субботу, и они с Ихоной корпели над бумагами. Как я догадывался, в политике очень важно было подписывать их в определенный день и час, иначе все будет без толку. Когда, наконец, этот вопрос разрешился, Ихона спросил:

— А на вечер… У вас есть что-то свое, или мне позаботиться?

Ларист пожал плечами. Речь шла о традиционной забаве, но он давно уже перестал проявлять здесь инициативу.

— Я созвонюсь с минкультом, — сказал Ихона. — Кажется, у них есть что-то новенькое… То ли канатоходец, то ли акробат…

Президент кивнул, не споря: акробат так акробат.

Я в это время сидел в кресле в своем углу у двери и листал иллюстрированные зарубежные журналы. Там шла какая-то дикая жизнь: никто ни в кого не стрелял, талонов и мятежников не было, а по улицам ходили красивые девушки, улыбаясь прохожим. Буржуазная пропаганда, черт ее подери!

— Развлечения… — вздохнул Ларист. — Тот раз прислали одного — прямо из камеры. Неужели нет интересных людей в столице? Да, кстати, тот ваш изобретатель, нашли его?

— Кого? — не понял советник.

— Предсказателя, — напомнил Ларист. — Помните, вы рассказывали? Собрал машину — «Полимодель», кажется?

— Верно, «Полимодель», — припомнил Ихона. — Предсказывает время смерти и ее обстоятельства…

— Вот, — протянул президент. — Интересно же поговорить с таким человеком. Что толкнуло его к этой идее?

Советник открыл свой блокнот, чиркнул несколько слов авторучкой, кивнул.

— Хорошо, я узнаю. Это по линии Сокуры… Кибернетика, электроника…

А я сидел словно на иголках, переваривая предыдущие слова советника. Они выскользнули как бы мельком, Ларист даже не обратил на это внимания. А там было очень и очень важное. «Предсказывает… обстоятельства». Как это? Почему это по линии кибернетики? Это как раз по моей линии — безопасности президента…

Надо бы как-нибудь при случае напомнить Ларисту про эту «Полимодель», как бы не забыть. Мистика, но все же. Если даже в ее предсказаниях один процент правды, то и тогда ей цены не было бы.

Шестьдесят семь раз пытались убить Лариста. Истинно, его хранил сам Господь. Ведь когда число таких попыток насчитывается десятками, вероятность случайной смерти неизмеримо возрастает. Президента в этом случае могли застрелить мимоходом, даже целясь в сторону. Это понятно. Там, где стреляют, смерть витает над каждым.

Сейчас нет лучшей мишени для Лакусты — отчаянного головореза, бывшего десантника, — чем Ларист. И: с судьбы во многом схожи. Оба восстали против Аргамеддона, увели в подполье своих солдат, объединив вокруг себя всех недовольных в округе. Оба искусно вели бои в городских условиях, используя любую оплошность противника. У Лариста отряд был раза в два больше, но объединяться в одну боевую единицу они на стали — по тактическим причинам. Город — не лес, (де можно спрятать дивизию. Поэтому безопаснее всего было действовать маленькими группами — они мобильнее, могли быстро появляться под носом врага и моментально исчезать в канализационных люках. Только в день решающего штурма столицы Ларист послал ему записку — помоги! Но Лакуста почему-то своих людей на штурм столицы не вывел.

Придя к власти, Ларист распорядился первым делом раскупорить всю канализационную систему столицы и начать ее ремонт. Диктатор Аргамеддон почти все входы и выходы ее залил бетоном, и работы ожидалось много. Но не прошло и месяца, как мирное время опять закончилось — Лакуста возобновил борьбу, теперь уже против бывшего единомышленника. Видно, не понравилась ему должность Народного Инспектора, которую ему предложил президент. Видно, гораздо больше по вкусу было Лакусте стрелять в правительственные войска. И опять в люки стали лить бетон вперемешку с минами, начались кровопролитные ночные бои, отчаянные покушения на президента.

Правда, некоторое время назад в ожесточенном бою при выходе из окружения отряд Лакусты был здорово потрепан. Это произошло на третий день после уничтожения охранного взвода президента, и солдаты не щадили никого. Лакуста потерял около двухсот человек, но сам, правда, сумел ускользнуть с горсткой товарищей. Можно было считать, что он теперь долго не поднимет головы, будет зализывать раны. Это мне, кстати, напомнило Июньское поражение Когорты. Тогда тоже от двухсот пятидесяти человек осталось лишь семнадцать — Ларист сумел вывести их из-под огня. Но он буквально в считанные дни пополнил свой отряд, даже превысивший прежнюю численность, и уже через месяц все его соратники была министрами. А вот пополнит ли свои ряды Лакуста?

Как сейчас помню тот день, когда Ларисту вручали высокую международную награду — Звезду Лидера. Для этой церемонии к нам приехал ее учредитель — монарх пограничной страны Его Величество Ливан Второй. Встречу соорудили помпезную, Ларист сам удивился и, помнится, недоумевал: как так — страна на грани экономической катастрофы, повсюду талоны, даже на сами талоны свой талон есть, а тут такое торжество. Столы, выставленные во дворе Дома Правительства, ломились от яств, военные музыканты, через каждые десять минут меняя друг друга, беспрерывно играли бравурные марши, понаехали со всей страны бывшие соратники по Когорте — среди них я заметил много знакомых лиц, а еще больше — незнакомых. Конечно, большинство прибывших присоединились к Когорте в самые последние дни, и всех их в лицо запомнить было невозможно. Тем более, что они затем, после назначения их Народными Руководителями, немедленно отправились на места проводить линию Когорты — вершить праведный суд, восстанавливать попранную справедливость и претворять в жизнь политику Перегруппировки и Сосредоточения. С моей точки зрения, одно было хорошо — все они прекрасно знали друг друга, следовательно, чужой сразу же был бы обнаружен.

Его Величество король Ливан Второй находился в том прекрасном возрасте, когда изрядно увлекаются международными торжествами и церемониями. Впрочем, в его стране ему ничем другим заниматься не приходилось, всем остальным ведал парламент. Единственное, что мог позволить себе во внешней политике монарх, это вручить кому-нибудь из соседей свой королевский знак — Звезду Лидера. В нашей стране он последовательно вручал ее Суту, Ремизу, Моргену, Янтрею, Аргамеддону — всем диктаторам, правившим до президентства Лариста. Теперь вот наступила его очередь.

Я знал, президент охотно отклонил бы столь одиозную награду, но Народный Советник Ихона настоял на обратном.

— Звезда Лидера — это символ международного признания, — сказал он. — Он традиционно вручается главе правительства. Если вы откажетесь, будет большой скандал, все европейские лидеры имеют эту Звезду…

Я слышал, как выругался президент и отступил перед лицом хитрой дипломатии.

Торжества шли полным ходом, звучала бравурная музыка, президент чертыхался, но терпел, монарх же наслаждался новым обществом. Видимо, там, у себя за рубежом, ему до смерти надоели одни и те же лица. Наша страна Ливану Второму казалась настолько экзотической из-за постоянных переворотов, что, нарушая этикет и отослав в сторону свиту, он настойчиво просил Лариста рассказать ему один из армейских анекдотов. Ларист отнекивался, но после очередной рюмки все-таки размяк и рассказал. Это была весьма бородатая побасенка про двух террористок и старшину, и мне казалось, что ее знает весь мир, но Ливан Второй так давился смехом и так затем удовлетворенно поблескивал глазами, что стало понятно: он приезжал к нам из-за анекдотов.

После этого разговор естественно повернул к терактам. Его Величество Ливан Второй, с удовольствием наблюдая за тем, как охрана обыскивает каждого, кто хотел бы представиться ему, заметил:

— У нас в монарха стрелять станет разве что сумасшедший. Поэтому у меня всего один телохранитель — медик по образованию. По походке, манере держаться, по дрожанию рук и блеску глаз он безошибочно определяет тех, кто не в себе… Экономия средств ошеломительная.

Вот тут-то и произошел эпизод, который меня насторожил. Подошел очередной соратник, пожелавший представиться, — это был один из народных наместников на востоке страны. Ливан Второй пожал ему руку, как делал это и другим, но вдруг сказал: