Трясущимися руками он положил передо мной на стол пухлый конверт и уставился на меня круглыми черными глазами.

- Спасибо, Данек, ты можешь... - начал я, но осекся. На белом конверте, помимо скромной печати моей матери, стояла куда более вычурная печать моего дяди и... черный круг со знаком Ока в центре. Кто-то умер.

- Иди, - сказал я Данеку, взял письмо и вышел на улицу. В голове одна за другой возникали догадки, пока я шёл домой, разглядывая знак траура.

Дядина печать меня тоже весьма заинтересовала. Отношения у нас были довольно натянутые, хотя мама и пыталась нас примерить. Не раз я читал в письме её увещевания на тему: «Твой дядя так стар, что скоро преставится, помирись с ним, чтобы он упомянул тебя в завещании», но так им и не внял.

Сейчас, глядя на конверт, я мог с уверенностью сказать, что умер кто-то из близких родственников по линии отца. Из-за родственников моей матери дядя даже пальцем бы не пошевелил. Род Стрижей он считал абсолютно никчёмным.

Наконец, я вошел в свою гостиную, уселся за стол, сделал глубокий вдох и открыл конверт. Содержимое письма потрясло меня куда больше, чем я мог себе представить.

«Дорогой мой сын, я надеюсь, что получив это письмо, ты не переживёшь столь же ужасных мгновений, какие пережила я, получив конверт с черной меткой, отправленный мне твоим дядей, Санроденом Соколом. Он сам сейчас также здесь, великодушно приехал с визитом, дабы посвятить меня во все детали случившегося.

Произошедшее ужасно. У меня не хватит слов, дабы описать, в какое отчаяние...».

На этом слова, написанные рукой моей матери, обрывались, а дальше шла приписка: «Мои сыновья-придурки нарвались на разбойников и оба сдохли. Тащи свою задницу ко мне».

Даже если бы я и не узнал почерка своего дяди, его стиль изложения спутать просто невозможно. Значит, кузены погибли от рук разбойников... И впрямь, не умно. Обычно, тем достаточно денег и драгоценностей, убивать нобилей - занятие опасное. Значит, либо что-то пошло не так, либо братцы благородно сопротивлялись.

Я вспомнил их лица... Сано и Секко. Отношения с ними у меня не складывались так же, как и с их родителем. Заносчивые, как и он, пустоголовые, как их мамаша. В детстве, стоило нам только встретиться, они затевали драку. Биты бывали все. Особенно «легкой» рукой дяди.

Умерли. Как странно...

Задумавшись, я посмотрел на письмо ещё раз, и заметил то, чего сперва не увидел. Маленькая засохшая капелька крови, растекшаяся по листу под дядиной припиской. Но это... этого не может быть!

Вчера мне показалось, что я отделалась лёгкими ушибами. Сегодня встать с постели мне стоило изрядных усилий. Всё тело ныло как после интенсивной тренировки по самообороне под руководством Ская.... Скай. При мысли о нем моя рука сама потянулась к губам... это было так.... О, Источник!

Волнительные воспоминания прервала банальная боль. В левой руке стрельнуло так, будто её стальным прутом проткнули. Черный синяк, разлившийся от локтя почти до запястья, выглядел устрашающе. Заметив его, я уже не могла удержаться от разглядывания остальных частей своего тела. И то, что я увидела, меня совсем не порадовало. Царапины, вчера казавшиеся несерьезными, сегодня будто стали больше и бурее. Целая россыпь синяков - на руках, ногах, даже на животе, делала меня похожей на зараженную какой-то кожной болезнью. Царапина на щеке выглядела особенно уродливо. Забывшись, я потрогала ее несчастной левой рукой и в ней снова стрельнуло. Причем так, будто в этот раз прут был побольше.

В таком состоянии идти в мастерскую - не вариант. Однозначно, придётся идти к Дишан. О, Источник!

Лазарет преобразился. Точнее, он принял свой изначальный вид, поскольку с него, уж не знаю, каким чудесным образом, смыли все художества. Серые стены снова сияли своей изначальной серостью. Как по мне, так один череп могли бы и оставить.

Не желая, по самой мне неясной причине, встречаться с Дишан, я обогнула здание Лазарета и зашла с другой стороны - в приемный покой. Здесь было также чисто и уныло, как всегда, а дежурная за конторкой посапывала, положив голову на ту же, что и месяц назад, толстую книгу с изображением сердца на обложке. Нет, я спрашивала, это не анатомическое пособие, это дамский роман. Какой бы смысл в это понятие ни вкладывался.

- Ой. Ой-ой-ой, - запричитала я, подходя к конторке. Дежурная встрепенулась, подняла голову и посмотрела на меня мутными глазами.

- А это ты, Киран, - я кивнула девушке, по-прежнему бывшей для меня безымянной, и продемонстрировала ей свою руку.

- Ох, ни берха себе... - она вышла из-за конторки и осторожно пощупала мою несчастную конечность. Я немного повыла, она сочувственно покивала.

- Трещина в кости, как минимум, - вынесла вердикт лекарь, отпуская мою руку. - Пойдем, пусть тебя Майна-деа осмотрит.

Я покорно поплелась за ней, испытывая некоторое облегчение и, в тоже время муки совести из-за того, что пошла сюда, а не к Дишан. Как мне ей потом объяснить, почему?

Чуть больше часа спустя меня волновали совершенно другие вопросы. Например, почему мир так жесток и несправедлив? И могу ли я, талантливая ан-кей, изменить его к лучшему?

Ужасный, толстый и тяжелый гипс, сковавший мою руку, меня расстраивал. Оставшийся во рту мерзкий привкус лечебной настойки - костероста до сих пор вызывал чувство легкой тошноты. Но куда хуже была невообразимо чудовищная полоса зеленой мази, которой мне покрыли царапину на щеке. Из-за нее я чувствовала себя ан-кее-ящером.

Безобразие! Прогресс шагнул так далеко, что скоро, говорят, даже передвигаться люди будут не на лошадях, а на созданных ан-кей механизмах. А мазь для дезын... обработки царапин по-прежнему зелёная!

Расстроенная и раздраженная я шла, не разбирая дороги, пока чуть не врезалась... в Дирана.

- Доброе утро, Киран, - сказал он.

- Не стой столбом! - сказала я одновременно с ним.

Он рассмеялся.

- Ты, как это часто бывает, не в духе!

- Посмотрела бы я, как бы ты себя чувствовал со сломанной рукой! - я помахала ею у него перед носом.

- Ну, надо же, - удивился он. - Как это тебя угораздило?

- Упала... - может, не стоит рассказывать ему о крыле? Сейчас, когда я думаю об этом, мне и самой эта история кажется очень глупой.

- Бедняжка, - покивал он, разглядывая мое лицо. Хоть бы про царапину ничего не сказал.... - Одежда, я смотрю, тоже пострадала?

Это он о моем платье, поняла я.

- Ага, - киваю. Не объяснять же ему, что это другая одежда, а выглядит так потому... ну, потому что мне не везёт, полагаю.

- Ясно, - Диран тоже покивал. - Ну, ничего, я слышал из надежных источников, - он подмигнул мне, - что директир выделил денег специально тебе на гардероб. Так что просто скажи Скай-дону, чтобы ещё платье новое купил.

- А ведь и вправду, - вспомнила я, - Скай...-дон что-то такое говорил. Послушай, я тут травмированная, а Скай-дон очень занят. Ты мог бы мне помочь с одеждой?

Время в дороге я проводил с пользой, размышляя о насущных делах королевства. Эта поездка была, в своем роде, уступкой, сделанной моим излишне упрямым отцом. И показывала, лучше всех других признаков, тяжесть его состояния.

Мне нужна Дишан - для него. А еще... мне нужна некая Киран - но уже для себя.

Улыбаясь, я достал из внутреннего кармана сюртука сложенный вчетверо листок.

«Престол не будет пуст, величие мгновенья

Покажет свою суть под знаком темных молний.

Вторая здесь - пуста, сомнения отбрось,

Каков бы ни был он, тут главное - не черный.

Тот вечер будет зол, под грохот звездных тел

Вели не стать твоей - ярчайшей из придворных.

Отбрось сомненья вновь, верни ему кинжал,

Твой страж теперь с тобой, на дне лесов привольных.