– Хотелось.

– Ну вот, я вам и предоставлю такую возможность. Вечная правда. Покой. Спокойствие, которое ведомо только честным людям.

– Не надо.

– Не давайте воли чувствам. – Менгеле протянул к нему свои крохотные ладони хирурга.

Сцилла бросился к двери.

Но слишком медленно.

Менгеле опередил его, захлопнул дверь. Теперь они остались один на один в лаборатории. Менгеле медленно пошел на него.

А он, Сцилла-скала, умеющий убивать любой рукой, начал пятиться от этого сумасшедшего. Он, великий Сцилла, оторопел перед ничтожеством, бездарным врачом, который не мог добиться даже нужного оттенка глаз.

Менгеле удивился:

– Почему вы боитесь меня?

– Я не боюсь. В моем теле нет страха. – Менгеле протянул к нему руки.

– Я применю силу, – предупредил Сцилла.

– О нет, только не это, – сказал Менгеле и, взяв Сциллу за руку, подвел к столу и уложил на него. – Больно не будет, обещаю. Я только сделаю неглубокий разрез от шеи до лба, а потом сниму всю кожу. Боли не будет, словно снимаешь пижаму. – Менгеле взял нож. – Вот видите, – сказал он, когда нож рассек кожу, – даже крови нет. – Он отложил нож, снял кожу.

– Сейчас принесу зеркало, у вас чудесные вены.

– Не надо.

– Полюбуйтесь, – Менгеле протянул ему зеркало.

Сцилла успел глянуть в него, прежде чем проснулся, жмурясь.

Ого!

Пустой, взвинченный, Сцилла лежал, уставившись в потолок. Он понятия не имел, к чему такой сон, что творилось в его подсознании, но в одном был уверен: чего бы в подсознании этом ни творилось, мрак там стоял беспробудный.

Сцилла рывком выдернул свое мускулистое тело из постели и сел, растирая пальцы. Сцилла-губка, вот на кого он сейчас похож. Сцилла-мякиш.

Хватит!

Он встал, схватил бутылку шотландского виски и подошел к окну гостиницы «Рафаэль». Он пил и смотрел на Триумфальную арку. Сколько сейчас времени? Сцилла взглянул на часы. Скоро полшестого. А в Америке сейчас за полночь, Джейни спит без задних ног. Если в программу Олимпиады включат состязания по сну, с Джейни никто не сможет тягаться. Спящая красавица.

Сцилла оделся, спустился вниз, разбудил портье, запасся кучей телефонных, жетонов. Предосторожности были излишними, если за ним следят свои, какая разница, прослушивается его телефон в номере или нет? Привычка. Сцилле нравилось быть в движении.

И вообще, хотелось на свежий воздух. На улице было все еще темно, когда он принялся искать телефон-автомат. Сцилла не боялся ходить по ночным улицам: он был высокий, широкоплечий и мог убить одной рукой. Походка у него была спортивная, комплекция внушительная – грабители никогда не приставали к нему.

Наконец он нашел будку около Арки и после долгих мучений и объяснений на полуфранцузском, гудков, щелчков и долгих ожиданий услышал сонный голос Джейни:

– А? Что? Кто? Сколько времени? Привет!

– Говорит бюро добрых услуг, – сказал Сцилла. – Разве вы не просили разбудить вас?

– Шуточки?! – раздался вопль в трубке. – За три тысячи миль, да еще посреди ночи, шутки шутить? Морду за такое бить надо.

Сцилла начал плавный переход к коду, а сначала его очень раздражали неудобства этой процедуры. Теперь же код казался приятной игрой.

– Ты еще спишь? Или уже можешь разговаривать?

– Частично.

Ключевым словом было «частично». «Ни в одном глазу» значило, что все в порядке. «Частично» говорило о том, что Сцилле о чем-то придется догадываться самому.

– Тогда я еще раз позвоню. Я только хотел сказать, что вернусь раньше на три дня, но так как ты бодрствуешь только частично, я не буду беспокоить тебя. Не сердись, что разбудил.

– Ничего, мне все равно надо было вставать.

Они закончили разговор шуткой, трубки повесили одновременно, теперь Сцилле предстояло ждать десять минут. Слово «частично» в ответе значило, что Сцилла позвонит еще раз на телефон в гараже, который находится под их домом. Десять минут понадобится Джейни, чтобы окончательно проснуться, одеться и выйти.

Еще не было шести часов, нисколько не потеплело. Сцилла продрог и недоумевал, зачем он оставил бутылку виски в комнате, где она никому не нужна. Почему он до сих пор не бросил все это и не уехал с Джейни в Лондон? Купил бы или снял себе домик, выстроенный из старинной конюшни, и сидел себе там и смотрел бы телевизор, ходил в бакалею – жил бы себе как все, счастливо и спокойно...

И неважно, что Отдел не позволяет никому уходить, не отпускает живым. Если бы только разбогатеть, по-настоящему разбогатеть, он бы откупился от них, попытался хотя бы, а если бы не сработало, купил бы себе островок в Тихом океане, укрепил бы его, а дальше пусть беспокоится Отдел.

Остров в Тихом океане, Боже... Сцилла покачал головой. Может, оно и к лучшему, что он оставил виски в номере: несколько глотков и то подействовали на его мозги.

Сцилла набрал номер, выслушал опять все щелчки и гудки и в награду снова услышал голос Джейни.

– Ты где? – Джейни, кажется, в плохом настроении.

– На воле в свободном Париже, первоклассное местечко, или это так про Лондон говорят? Поехали в Лондон, мне он нравится, а тебе?

– Где ты конкретно? На улице, в Отделе? Почему не спишь, ведь еще шести нет?

– Сон приснился мерзкий. Решил прогуляться.

– Значит, ты один?

– Как перст.

– Смотри у меня, козел. Терпеть не могу, когда ты путешествуешь без меня. А сильно мерзкий?

– Сон? – Сцилла пожал плечами. Врать смысла нет. Джейни все равно почувствует. – Очень. Очень мерзкий.

– Мой врач в таких случаях рекомендует виски.

– Не помогло.

– Возвращайся назад, это рекомендую я. Самое лучшее лекарство – я.

– Принимать каждые четыре часа.

– Как бы не так, ты давно уже немолод.

– Ты ответишь за такие речи, уродина.

– Вообще-то меня зовут Джейни.

Сцилла прислушался и убедился, что голос в трубке стал бодрым. Тогда он приступил к делу.

– Почему «частично»?

– Каспар Сцель погиб.

– Ого!

– Вот именно.

– Когда?

– Почти две недели назад, на Манхэттене. В районе Йорквилля. Он ехал в машине, а какой-то тип пытался его обогнать, я оба врезались в бензовоз. Сгорели оба, машины тоже. Опознать было нелегко, поэтому, наверное, новости еще не дошли до тебя. Он носил фамилию Гессе, и о нем никто не знал. Ну вот и все. Ты еще там, что молчишь?

Сцилла что-то буркнул.

– Расстроился?

– Трудно сказать. Сразу и не сообразишь.

– Что, эта новость многое изменит?

– Уже изменила. Нельзя сказать точно, но, видимо, есть какая-то связь между смертью в Нью-Йорке и инцидентом с Ченом. Чей был наемником, кто-то должен был его нанять. И потом... Робертсон сказал, что звонили из Южной Америки и предупредили о смене курьера.

Сцилла призадумался, надо было отвечать, но незачем посвящать Джейни в детали.

– Многое ли изменит? – спросила Джейни.

– Все изменит.

– Холодно? – спросил Леви.

Эльза покачала головой.

Они сидели на утесе у озера в Центральном парке. Внизу покачивалась на воде лодка под порывами вечернего ветра. Леви знал, что Эльза лжет: на нем свитер, а на ней – нет, и он продрог. Холодало, и треклятый зуб давал о себе знать все сильнее. Как обычно, когда портилась погода. Все тот же самый передний верхний зуб. Давно уже надо возвращаться, но они просидели здесь целый час с тех пор, как солнце начало садиться, и все было так чертовски здорово, что ему не хотелось двигаться с места.

Эльза обвила его рукой.

– Теперь не холодно?

Леви нежно поцеловал ее. Поначалу он был грубоват с ней, думал, ей нужно такое проявление мужского начала, девушка ее красоты уже видела не одного поверженного. Но ей не понравилась его грубоватость, и после вечера-другого обещания он понял, что он нужен ей такой, какой есть, – нежный. Нет-нет, внешне он совсем не такой – весь угловатый и костистый, с острыми локтями, слишком неуклюжий, чтобы быть мягким. Но в душе он не такой. Ему нравится обниматься, даже просто держаться за руки. Но и спать с женщинами было неплохо, Леви уже это пробовал. С Эльзой у них до этого еще не дошло, но к сексу Леви относился очень положительно. Ему нравилось думать, что он хорош в постели, и если бы он был к тому же и красивым мужчиной, то во время каникул пользовался бы грандиозным успехом у дам. Красив Леви не был, но относился к этому спокойно.