Шевалье провел очень тревожную ночь. Ему все время снилось, будто висевшая на стене картина поворачивается вокруг своей оси и на этот раз оттуда появлялась Констанс; однако когда она ступала на пол и приближалась к его постели, на ее пути внезапно возникала Сильвандир и с угрожающим видом вставала между Констанс и Роже, так что несчастные молодые люди, несмотря на все усилия, никак не могли взять друг друга за руки.

Хотя Роже никогда не верил в сны, этот сон настолько соответствовал действительному положению вещей и казался таким пророческим, что тягостное ощущение, вызванное им, не прошло и утром.

Около восьми часов в замок прибыл верхом старый господин де Безри. Шевалье тотчас же приказал оседлать Кристофа, ибо еще накануне догадался, что они вместе с виконтом отправятся в Лош, где был расположен монастырь. Именно в этот город они и направились.

Всю дорогу Роже думал о том, что вскоре увидит Констанс, и временами у него мучительно сжималось сердце, и он невольно сдерживал коня и при этом так бледнел, что могло показаться, будто он сейчас упадет. И тогда виконт де Безри тоже останавливался и с тревогой глядел на своего спутника; однако шевалье тотчас же овладевал собой и продолжал путь.

Вскоре показался Лош. Роже никак не мог поверить, что среди этого нагромождения домов есть дом, где находится Констанс. Роже никак не мог поверить, что через полчаса, через четверть часа, через пять минут он снова встретится с той, которую не видел почти три года, причем все это время он думал, что они разлучены навеки.

Виконт и шевалье въехали в город, потом добрались до нужной им улицы и постучали в ворота монастыря. Привратница отворила калитку. Виконт де Безри сказал, что хочет повидать свою дочь, и привратница самым будничным тоном ответила:

— Пожалуйста, господин виконт, пройдите в приемную залу, вашу дочь сейчас предупредят.

Это был самый простой, самый обычный ответ, и тем не менее он заставил шевалье вздрогнуть: Роже невольно ожидал, что им могут сказать, будто Констанс уже нет в монастыре или, того хуже, будто она умерла, как ему в свое время сказали в другом монастыре, в Шиноне.

Они вошли; какая-то монахиня проводила их в приемную и оставила вдвоем. Виконт и шевалье не обменялись ни единым словом; отец Констанс приблизился к решетке, а молодой человек остался на месте, его почти не было видно в полутемной зале.

Через несколько минут дверь отворилась и вошла Констанс в белом одеянии, она медленно и почти бесшумно направилась к решетке.

Девушка осунулась и похудела, но стала еще красивее и грациознее, чем прежде; казалось, все земное сгорело в пламени ее любви и она из страдающей женщины превратилась в неземное создание, в ангела, готового унестись к небесам, дабы вкушать там вечное блаженство.

Внезапно подняв глаза, Констанс встретилась взглядом с шевалье. Она замерла, пошатнулась, издала громкий вопль. Роже испугался, что она может упасть, он бросился к ней, просунул обе руки между прутьями решетки и воскликнул:

— О Констанс! Констанс! Вы сущий ангел, но сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

— Это он! — вскрикнула девушка. — Да, конечно, это он! Потом, молитвенно сложив ладони и возведя очи горе, она проговорила:

— Благодарю тебя, Господи! Стало быть, я не напрасно верила, не напрасно надеялась. Вот он и вернулся.

— И тем не менее он и в самом деле был женат, — вмешался виконт де Безри, хотевший доказать дочери, что он ее не обманывал.

— Женат?! — вырвалось у Констанс. — Женат? Это правда, Роже?

— Увы! — ответил шевалье. — Я был вынужден уступить и подчиниться необходимости; вот письмо, которое я написал в ту роковую пору: мой отец, без сомнения, по воле самого Неба, не передал его вам.

— Тогда зачем же вы пришли сюда, Роже?

— Сказать, что я… свободен… и низко поклониться вам за вашу самоотверженную преданность.

— Вы свободны, Роже? Вы сказали, что теперь свободны?

— Да, свободен, — чуть слышно прошептал шевалье.

— Батюшка! — воскликнула Констанс. — Батюшка, я хочу уехать отсюда! О Господи Боже, Господи Боже, я просила у тебя смерти! А теперь, о Господи, я так хочу жить: Роже свободен!..

Каждое слово девушки, точно кинжал, вонзалось в самое сердце шевалье. Он повернулся к виконту де Безри и попросил разрешения несколько минут побеседовать с Констанс.

Старик был бесконечно счастлив, что дочь, которую он уже считал навеки потерянной, будет ему возвращена; он тотчас же согласился на просьбу шевалье и даже вышел из приемной.

Едва только дверь за ним притворилась, Роже схватил руку Констанс и покрыл ее поцелуями.

— Верите ли вы, Констанс, что, женившись, я поступил так, лишь покоряясь крайней необходимости? — спросил он. — Скажите, вы и вправду меня прощаете?

— Я прощаю вас, Роже, и люблю еще больше, чем прежде, — отвечала девушка. Потом она внезапно умолкла и воскликнула закрыв лицо руками: — Да что ж это я делаю?! Говорю вам о своем счастье и даже не вспоминаю о вашей умершей жене, этим я наношу оскорбление ее памяти, и бедняжка, должно быть, проклинает меня.

Шевалье затрепетал и только тяжко вздохнул.

— Вы жалеете о понесенной вами утрате, Роже, — продолжала Констанс, — потому что ваша жена, без сомнения, была хороша собою, была гораздо красивее меня! Впрочем, это и нетрудно: достаточно только взглянуть на меня… Но зато она не могла любить вас так, как люблю я, уж в этом-то я уверена.

— Вы не ошиблись, Констанс, — сказал шевалье. — И тем не менее я должен соблюсти приличия. Ведь существует общепринятый срок траура.

— Конечно, друг мой, конечно. Впрочем, ожидание, озаренное надеждой, не так уж тягостно, вот когда ждешь с отчаянием в душе, это поистине ужасно. Теперь, когда вы вернулись ко мне после трехлетней разлуки, я совершенно уверена в вас, Роже.

И Констанс протянула ему руку с такой ангельской доверчивостью, что, глядя на нее, всякий удивился бы тому, какой возвышенной может стать женщина в своем смирении и преданности.

В эту минуту в приемную возвратился виконт де Безри.

Молодые люди со светлой улыбкой смотрели друг на друга: они уже сказали все, что хотели сказать, а ведь они не виделись целых три года. Однако в трех словах «я люблю тебя» заключен целый мир, и если они произнесены, этим уже сказано все, а если человек хочет услышать что-либо новое, надо, чтобы ему повторили эти слова еще раз.

— Ну что же, Констанс, едем? — спросил виконт. Девушка посмотрела на Роже, как будто спрашивая, должна ли она и впрямь покинуть монастырь.

— Да, сударь, — сказал шевалье виконту де Безри, — да, ваша дочь согласилась вернуть всем нам счастье, которого мы были лишены из-за разлуки с нею.

Констанс прижала руки к груди и глубоко вздохнула. Ее прекрасные глаза заблестели от волнения, порыв радости вернул румянец ее ланитам, и она в самом деле стала хороша, как ангел небесный.

Однако виконт де Безри и его дочь не могли сразу уехать из монастыря: это показалось бы весьма странным. Роже со своей стороны не мог там дольше оставаться. Поэтому он поклонился виконту и в последний раз поцеловал руку Констанс. Пока отец и дочь прощались с настоятельницей монастыря и готовились к отъезду, шевалье в одиночестве направился к себе в замок; его терзало беспокойство, и он тяжко вздыхал всю дорогу.

Когда он вернулся домой, на нем лица не было; баронесса тотчас же это заметила, она на цыпочках пошла вслед за сыном, остановилась у дверей его комнаты, прислушалась и услышала, что Роже разразился рыданиями.

Достопочтенная дама удалилась к себе, печально покачивая головой; бедная мать сердцем предчувствовала приближение какой-то беды, хотя не могла бы толком сказать, что это может быть за беда; но, так как сын ее плакал, она и сама расплакалась.