Сейчас, добравшись до поляны, он подошел к дубу и припал к ногам статуи святой Мерседес, потом встал на колени и шепотом произнес короткую молитву, а Хинеста, полуязычница, словно застыв, смотрела на него; поднявшись с колен, он обошел дерево и вынул из дупла серебряный рожок, о котором мы только что рассказали. Прижав его к губам, он свистнул резко и Пронзительно. Такие звуки, вероятно, раздавались из долины Ронсеваля, и, услышав их, Карл Великий, который вел свои войска, вздрогнул, остановился и произнес: «Господи, да это мой племянник Роланд призывает меня на помощь».

Свист повторился три раза, но втуне — никто не явился.

Вряд ли разбойники не слышали — звуки рожка эхом отозвались далеко в горах.

Может быть, бандитов захватили в плен, а может быть, они предали атамана или, сочтя, что нападающих так много, что сопротивление бесполезно, решили, что благоразумнее исчезнуть, и разбежались в разные стороны.

Около четверти часа Фернандо стоял и ждал, опершись о ствол дуба, но вокруг по-прежнему царила тишина, все было спокойно, и он, бросив плащ на землю, лег на него.

Подошла Хинеста и присела рядом.

Фернандо смотрел на нее с бесконечной нежностью, ведь только она, цыганка, осталась верна ему. Хинеста кротко улыбалась, и в ее улыбке таилось обещание вечной преданности.

Фернандо протянул руки, обхватил голову девушки и поцеловал ее в лоб. И когда губы Сальтеадора прикоснулись ко лбу Хинесты, она негромко вскрикнула — в этом крике звучали и радость, и печаль: Фернандо впервые приласкал ее.

На миг она замерла, смежив веки, закинув голову, потом прильнула к стволу дерева, полуоткрыв губы. Казалось, она не дышит, словно в обмороке. Молодой человек посмотрел на нее сначала с удивлением, затем взгляд его выразил тревогу. Он тихонько окликнул ее:

— Хинеста!

Цыганка вскинула голову — так ребенок, услышав голос матери, просыпается и открывает глаза. Она взглянула на Сальтеадора и негромко сказала:

— Боже мой!

— Что с тобой, душа моя? — спросил он.

— Право, сама не знаю, — отвечала девушка, — только мне показалось, будто я умираю…

Она поднялась, медленно, неверной походкой отошла от дуба и спряталась в кустарнике, закрыв лицо руками, — казалось, она вот-вот разрыдается, хотя еще никогда не испытывала такой радости, такого счастья.

Сальтеадор следил за ней глазами, пока она не исчезла из виду; но козочка спокойно лежала близ него, не побежала за своей хозяйкой, и он рассудил, что девушка не уйдет далеко.

Он вздохнул, завернулся в плащ и прилег с закрытыми глазами, намереваясь заснуть. Он спал, вернее, дремал около часа и вдруг услышал, что его зовут, — голос звучал ласково, но тревожно.

Уже спустились сумерки, около него стояла цыганка, указывая рукой на заходящее солнце.

— Что случилось? — спросил Фернандо.

— Взгляни, — ответила она.

— О да, сегодня закат багрово-красный, — заметил беглец, стремительно вскочив. — Он предвещает нам завтра кровавую схватку.

— Ты ошибаешься, — возразила Хинеста, — это не отблески солнца, а зарево пожара в горах.

— Вот оно что, — произнес он, вдыхая запах гари и прислушиваясь к отдаленному потрескиванию огня.

И тут мимо них молнией пронесся испуганный олень, а за ним самка с детенышем: они мчались с запада на восток.

— Пойдем скорее, Фернандо, — молвила девушка. — Чутье животных вернее подсказывает выход, чем разум человека. И оно указывает нам, куда надо бежать, и призывает нас не терять ни мгновения.

Фернандо согласился с ней и, повесив рожок через плечо, завернулся в плащ, взял аркебузу, и они отправились в путь в том же направлении, куда умчались олень с самкой и детенышем. Хинеста и козочка шли впереди.

Сальтеадор, Хинеста и козочка прошли шагов пятьсот, как вдруг козочка остановилась, попятилась назад и, понюхав воздух, застыла на месте.

— Что с тобой, Маза? — спросил молодой человек.

Козочка замотала головой, затихла, словно прислушиваясь к чему-то, а потом заблеяла, будто отвечая.

Сальтеадор молчал, вдыхая ночной воздух, насыщенный запахом смолы.

Царил непроглядный мрак — такой мрак опускается на Испанию в летние ночи.

— Мне кажется, — произнес Сальтеадор, — до нас доносится потрескивание огня и запах дыма. Мы ошиблись, мы не бежим от пожара, а идем прямо на него.

— Пожар вспыхнул там, — возразила Хинеста, указывая рукой прямо на запад.

— Ты уверена?

— Вот смотри, звезда Альдебаран была справа, как сейчас. Может быть, огонь идет с двух сторон.

— Пожар разгорелся там, где подожгли лес, — пробормотал молодой человек, начиная подозревать истину.

— Постой-ка, — проговорила Хинеста, — сейчас я все узнаю и скажу тебе.

Скалы и ущелья, пики и чащи, ложбины и пещеры были так же знакомы этой дочери гор, как ребенку парк возле замка, и она побежала вперед, мигом добралась до подножия высокой горы и, взбираясь по гранитной круче, остановилась на верхушке скалы, словно статуя на пьедестале.

Она поднялась за пять секунд, а спустилась за секунду.

— Ну, что же там? — спросил Фернандо.

— Ты прав, — ответила она.

— Пожар?

— Пожар, — подтвердила она, указывая на юг. — Нам нужно пробраться туда, и надо успеть, пока очаги пламени не соединились.

Чем дальше двигались они на юг, тем гуще становилась растительность, стеной вставали заросли колючего кустарника, где обычно водятся кабаны, волки, вепри; звери послабее — лани, козули — не осмеливаются заходить на землю, занятую их грозными врагами, однако сейчас то и дело, подобно молнии, мелькали стайки этих животных, — пожар застал их врасплох, и они бежали, ища выхода, в ту сторону, куда их влекло чутье.

— Сюда, сюда, — твердила Хинеста, — не бойся, Фернандо. Вот он, наш вожатый. — И она указала на яркую звезду, сверяя по ней путь:

— Видишь, теперь звезда слева от нас.

Если она будет оставаться слева — сначала она была от нас справа, — значит, мы идем правильно.

Минут через десять звезда затуманилась.

— О, да сейчас разразится гроза, — воскликнул Фернандо, — и мы увидим великолепное зрелище — борьбу огня с водой в горах.

Но Хинеста остановилась и, схватив Фернандо за руку, промолвила:

— Нет, заволокло звезду не облако, а…

— Что?

— Дым.

— Быть не может, ведь ветер дует с юга.

И тут, рыча и сверкая глазами в темноте, мимо них промчался волк; не заметив ни людей, ни козочки, он стремглав бежал на север. Козочка тоже не обратила внимания на волка — ее страшила другая опасность.

— Всюду огонь, всюду огонь! — крикнул Фернандо. — Мы опоздали — перед нами стена пламени. Подожди-ка, сейчас мы все увидим.

И он стал взбираться на сосну, цепляясь за ее ветки.

Но тут над его головой раздалось грозное рычание.

Хинеста с ужасом потянула его к себе и показала рукой вверх — футах в пятнадцати, выделяясь на фоне неба, темнела какая-то огромная туша.

— Да ты напрасно рычишь, старый медведь с Муласена, — заметил Фернандо, — пожар перед тобой не отступит, а я тем более; будь у меня время…

— На север! На север! — твердила Хинеста. — Иного пути нет.

И в самом деле, все обитатели гор: олени, козули, лани, вепри — вихрем мчались туда, где еще не было огня. Стаи тетеревов и куропаток летели торопливо, натыкались на ветки и, оглушенные, падали к ногам беглецов, а ночные птицы — властелины тьмы, зловещими и недоуменными криками встречали необычайное наступление дня, восход солнца, которое поднималось из земли, а не из-за горизонта.

— Идем скорее, Фернандо! — кричала Хинеста.

— Но куда, в какую сторону? — все спрашивал Фернандо, страшась не столько за себя, сколько за молодую девушку, не бросавшую его и разделившую с ним опасность, которой она могла бы избежать, если б осталась в харчевне.

— Сюда! Сюда! Вот она, путеводная звезда, перед нами.

Знаешь, пойдем за козочкой — ее чутье выведет нас на верный путь.