Певунья, пасущая козочку, так и застыла у подножия одного из холмов, уже упомянутых нами, и не могла видеть, как всадник попал на постоялый двор, как выехал оттуда, зато она, казалось, настороженно прислушивалась и все ждала, не донесутся ли до нее какие-нибудь звуки, не угадает ли она по ним, что же там происходит, и она не раз устремляла ввысь недоуменный взгляд своих прелестных глаз, будто удивляясь, почему появление такого нарядного и богатого дворянина обошлось без бурных происшествий.

Разумеется, не слыша здесь, за холмом, разговора путешественника с хозяином таверны, она даже не догадывалась, из-за каких злодейских замыслов поклоннику доньи Флоры суждено было остаться целым и невредимым.

Надо сказать, что в тот миг, когда дон Рамиро д'Авила, отдав все распоряжения и подготовив таверну «У мавританского короля» к достойной встрече дона Иниго Веласко его дочери, стремглав выехал за ворота и помчался по пороге в Гранаду, перед взором девушки возник верховой в нарядной одежде, скакавший во главе отряда всадников.

Отряд этот состоял из трех групп, отличных друг от друга.

Первая, авангард, как мы сказали выше, уже вырисовывалась на западном склоне невысокой горы и состояла из одного-единственного человека — слуги дона Иниго Веласко однако, наподобие сицилийских campieri — слуг в мирное время и воинов в часы опасности, — одет он был в ливрею-мундир, сбоку прикрыт длинным щитом и держал прямо, как копье, прикладом к колену, аркебузу с горящим фитилем, не оставляя сомнения в том, что отряд даст отпор, если на него нападут.

Главное звено отряда, старик лет шестидесяти — шестидесяти пяти и девушка лет шестнадцати — восемнадцати, двигалось шагах в тридцати позади авангарда.

Замыкал цепочку арьергард, который двигался на таком же расстоянии от них, что и верховой, указывавший дорогу, в него входили двое слуг со щитом на боку, вооруженные дымящимися аркебузами.

Итак, всего двое господ и трое слуг.

В повествовании слугам уготовано весьма скромное место, зато главные роли суждено играть их господам, поэтому да будет нам позволено обойти молчанием Нуньеса, Камахо и Торрибио и особое внимание уделить дону Иниго Веласко де Гаро и его дочке, донье Флоре.

Дон Иниго Веласко, как мы уже говорили, был старик шестидесяти — шестидесяти пяти лет, хотя слово «старик» вряд ли подходит человеку, пусть и преклонных лет, но моложавому.

В самом деле, и борода, едва тронутая сединой, и длинные волосы во вкусе Филиппа Красивого и Фердинанда Католика, чуть посеребренные инеем, подходили человеку пятидесяти — пятидесяти пяти лет, не больше.

Однако ж, на свою беду, как и все те, у кого была достославная молодость, он не мог скрыть своего возраста, ибо часто, в разные времена, оставлял глубокий след в истории своей страны. В тридцать лет дон Иниго Веласко, носивший одну из знаменитейших фамилий, наследник одной из богатейших семей Кастилии, воспылал страстью к приключениям, полюбив девушку, на которой не мог жениться, ибо отец доньи Мерседес де Мендо (так звалась эта королева красоты) был врагом его отца и оба поклялись в вечной ненависти; повторяем, в тридцать лет дон Иниго Веласко, — а наставником его был отец Марчена, первый пастырь королевства, который, невзирая на опасность, пошел наперекор Святому писанию и согласился с предположением Христофора Колумба о том, что земля круглая, так вот, дон Иниго тоже пришел к этой мысли и скорее от отчаяния, нежели из убежденности стал последователем теорий генуэзского мореплавателя, содействуя его замыслам.

Известно, сколько довелось выстрадать при дворе католических королей этому мученику, этому гению, которого даже самые незлобивые советники Изабеллы и Фердинанда считали мечтателем и безумцем; после

того как он, не добившись успеха у себя на родине — в Генуе, где поведал всем о своем замысле, о том, что, направляясь на запад, можно достигнуть империи Катай , упомянутой его предшественником — Марко Поло, после того как Иоанн II, прогнав Колумба, предательски повелел одному лоцману попытаться осуществить план экспедиции, которую во всеуслышание называли бессмысленным предприятием, Колумб предстал перед королем Арагона Фердинандом и королевой Кастилии Изабеллой, посулив обогатить Испанию, одарив ее не городом, не провинцией, не королевством, а целым миром.

Восемь лет прошли в тщетных хлопотах и ходатайствах.

Но счастье прославленного генуэзца, — а мы уже не раз рассуждали о том, что в его жизни незначительные причины часто порождали значительные последствия, — так вот, на счастье прославленного генуэзца, по воле провидения в ту пору, когда Он, Христофор Колумб, намеревался пуститься в путешествие, именно в ту пору, когда владычество калифов в Испании пало вместе со своим последним оплотом, — племянник одной из самых близких подруг королевы до безумия влюбился в девушку, жениться на которой у него не было никакой надежды.

Мы раболепно просим прощения у любви за то, что отнесли ее к числу причин незначительных. Так или иначе, причина эта, будь она незначительной или значительной, породила важные последствия.

Имя племянника нам уже известно — дон Иниго Веласко, князь де Гаро. Имя его тетки — Беатриса, маркиза де Мойя.

Итак, самой любимой подругой, самой близкой поверенной королевы была маркиза де Мойя. Пока отмечаем это для памяти, чтобы возвратиться к этому немного погодя.

Веласко решил покончить счеты с жизнью и был бы убит, если бы смерть не отступала перед ним, как отступает перед людьми бесстрашными. В битвах, которые католические короли вели против мавров, он постоянно сражался в первых шеренгах: он был среди тех, кто брал приступом крепости Иллора и Моклина — эти укрепления столицы были так важны, что их называли глазами Гранады; участвовал в осаде Велеса, когда zagal Абу Абала попытался снять осаду с города и его войска были отброшены с огромными потерями; он участвовал в захвате Хибальфаро, когда город Ибрагима был захвачен с бою и разграблен; был он, наконец, под стенами столицы Буабдила, когда, как говорят испанцы, съев гранат зернышко за зернышком — другими словами, завоевав королевство город за городом, — католические короли обложили войсками старый город, возвели вокруг него новый с домами, церквами, крепостными укреплениями и назвали его Санта-Фе в знак того, что они выполнят обет и не снимут осады, покуда Гранада не сдастся.

Гранада сдалась 25 ноября 1491 года — в 897 году хиджры , 22 дня месяца Мохаррема .

Для Колумба, который выжидал целых восемь лет, наступило время действовать; король Фердинанд и королева Изабелла завершили дело, начатое Пелагием семь веков тому назад: они расправились с неверными в Испании.

И Колумб предложил снарядить экспедицию, заявив, что главная ее цель — обращение неверных некоего Нового Света.

А чтобы достичь этой цели, просил дать в его распоряжение всего две каравеллы, экипаж в сто человек и три тысячи крон.

Говорил он не только о цели религиозной, но и о материальных благах, какие принесет экспедиция, о неисчислимых золотых россыпях, бесценных алмазных копях.

Что же мешало алчному Фердинанду и благочестивой Изабелле попытать счастья в предприятии, которое и с мирской, и с духовной точки зрения — во всех отношениях задумано было удачно?

Сейчас мы расскажем о том, что им мешало.

Христофор Колумб заранее добивался высокого вознаграждения, достойного его службы, а именно — чина адмирала испанского флота, титула вице-короля всех тех земель, которые он намеревался открыть, десятую часть тех доходов, которые принесет экспедиция, и сохранения за своими потомками по мужской линии всех титулов и почетных званий, какие ему будут пожалованы.

Требования эти казались непомерными, тем более что Христофор Колумб, хоть он и уверял, что является потомком одного из самых знатных родов Пьяченцы, хоть он и писал королеве Изабелле о том, что, если она назначит его адмиралом, он будет не первым адмиралом в его роде, но предъявить доказательства, подтверждающие его благородное происхождение, он не мог, и при дворе толковали, что он якобы просто-напросто сын бедного ткача не то из Когорзо, не то из Нерви.