– Может, ты и права, но какое отношение имеет та давешняя история к словам «капитан Хенке»?

– Узнаешь, все узнаешь. Садитесь обе.

Королева указала на кушетку и, когда приглашенные сели, вернулась в свое кресло. Нимиц тут же переместился на колени Хонор, а Ариэль с той же прытью на колени королевы.

– Вы, наверное, не знакомы с баронессой Морнкрик? – сказала Елизавета, указывая на женщину во втором кресле.

Вытаращившись на особу, сменившую на посту Первого лорда Адмиралтейства сэра Эдварда Яначека, Хонор мысленно выругала себя за то, что не узнала ее сразу. В любом случае ей следовало догадаться.

– Нет, ваше величество, я не имела такого удовольствия, – сказала она, понимая, что королева ждет ее ответа.

– Хочется надеяться, что вы будете считать знакомство с ней «удовольствием» и по окончании аудиенции, – заметила королева.

В ее голосе промелькнула нотка горечи или досады. Впрочем, промелькнула настолько быстро, что это вполне могло померещиться.

– Что до твоего вопроса, Мика, – продолжила Елизавета, – то ответить на него я предоставляю леди Морнкрик. Франсина, прошу.

– Слушаюсь, ваше величество, – откликнулась баронесса и повернулась к Мишель. – Боюсь, ваша неподражаемая манера вести беседу мне недоступна, а посему ограничусь сообщением о присвоении вам звания капитана второго ранга.

Хенке отвесила челюсть, и Морнкрик улыбнулась.

– Кроме того, вы в течение недели получите письменный приказ, официально утверждающий вас в должности капитана легкого крейсера Ее Величества «Агни». Поздравляю, капитан Хенке.

Хенке несколько секунд молча таращилась на нее, потом повернулась к кузине.

– Твоя идея, Бет? – чуть ли не обвиняющим тоном спросила она.

Королева покачала головой:

– Мика, можешь винить в происходящем только даму Хонор. Я прекрасно знаю, что ты на дух не выносишь кумовства, но леди Морнкрик объяснила, что вместе с отличившимся капитаном награду и повышение всегда получает и первый помощник. Конечно, если ты не согласна, я могу отменить приказ.

– Вот уж дудки. И думать не смей!

– Чего-то подобного я и ожидала, – хмыкнула королева. – Семейственности ты не потерпишь, но от заслуженного повышения отказываться не станешь.

– И не подумаю, – заверила ее Хенке и, взглянув на Морнкрик, уже серьезно добавила: – Благодарю вас, миледи.

– Вы повышены заслуженно, капитан.

– А теперь ваша очередь, дама Харрингтон, – сказала королева, и Хонор выпрямилась, как стрела. – Официальная монаршья благодарность будет объявлена вам позднее, в Голубом зале, но хочу заранее объявить, что мы приняли решение присвоить вам звание полковника морской пехоты.

Глаза Хонор расширились так же, как незадолго до того глаза Хенке. Присвоение полковничьего звания представляло собой способ, каким Корона выражала особую благосклонность по отношению к капитанам, по выслуге еще не имевшим право на флагманские чины. Большинство офицеров никогда не удостаивалось этого отличия. Власти звание не прибавляло, однако жалование полковника было выше, чем у занимавшего такую же должность капитана, да и сам факт присвоения звания недвусмысленно свидетельствовал о королевском благоволении.

– Премного благодарна, ваше величество, – произнесла Хонор чуть ли не шепотом. Королева покачала головой.

– Не стоит благодарности, дама Хонор, – возразила она со всей серьезностью. – Если кто из офицеров и достоин подобной чести, так это вы.

Хонор вспыхнула и едва не всплеснула руками. Королева чуть заметно кивнула – похоже, она нашла такую реакцию вполне естественной, – но тут же откинулась в кресле с тяжелым вздохом.

– Ну что ж, леди, после того как мы порадовали вас хорошими новостями, пришло время поговорить и о чем-то менее приятном, – сказала она.

Хонор почувствовала, как напряглась на кушетке Хенке и насторожился сидевший на коленях Нимиц. Помолчав несколько секунд, королева пожала плечами и спросила:

– Дама Хонор, хорошо ли вы осведомлены о ситуации в палате лордов?

– Боюсь, что нет, ваше величество, – ответила Харрингтон, досадуя на себя за то, что голос ее звучит настороженно и чуть ли не боязливо. Королева подняла брови, и Хонор едва не пожала плечами. – Мы пробыли в системе всего четырнадцать часов, ваше величество, а я не настолько компетентна в политике, чтобы разобраться в обстановке за столь короткое время. Тем паче что это занятие меня отнюдь не привлекает.

– Вполне понятно, учитывая ваш нелегкий опыт, – сказала королева. – Увы, боюсь, что происходящее сейчас никоим образом не пробудит в вас любовь к политике. Дело в том, что вы, к сожалению, оказались в центре серьезного политического кризиса.

– Я? – вырвалось у Хонор. – В центре кризиса?

– Увы. Хотя, спешу добавить, не по вашей вине. Позвольте мне объяснить ситуацию.

Королева закинула ногу на ногу, погладила Ариэля по спине и хмуро начала:

– Проблема состоит в том, дама Хонор, что в настоящий момент палата лордов активно противодействует политике моего правительства. Все оппозиционные партии объединились против центристов и роялистов, и герцог Кромарти не имеет в Верхней палате не только квалифицированного, но и простого большинства. Из чего, в свою очередь, следует, что проведение правительственного военно-политического курса оказывается невозможным – во всяком случае до тех пор, пока герцогу не удастся купить, украсть, вымолить или еще каким-либо образом раздобыть нужное число голосов. Уверена, мне нет нужды втолковывать вам, что это означает при нынешней военной обстановке.

– Нет, ваше величество, – пробормотала Хонор. Услышанное ошеломляло, но отвращение прозвучало в ее голосе даже явственнее, чем потрясение.

Понимающе усмехнувшись, королева продолжила:

– Мне необходимо снова получить большинство в парламенте, дама Хонор. Жизненно необходимо. В настоящий момент в Республике Хевен царит хаос, но это долго не продлится, а я, увы, не в состоянии предпринять какие-либо существенные шаги до тех пор, пока объявление войны блокируется оппозицией. Сопротивление которой, боюсь, разжигают, помимо всего прочего, и известия о готовящемся процессе над лордом Юнгом.

Хонор откинулась на кушетке, охваченная самыми дурными предчувствиями.

– Слишком многие оппозиционеры недолюбливают вас, капитан, – спокойно сказала королева. – Вашей вины тут нет: служба ваша безупречна, как офицер вы достойны лишь подражания, и я подозреваю, что в палате общин вы популярны куда в большей степени, чем непопулярны среди пэров. По существу, вы являетесь кем-то вроде народной героини, но ваши успехи вызывают у оппозиции раздражение. Вы выставили их дураками на «Василиске», ну а уж что касается случившегося на Ельцине…

Она пожала плечами, а Хонор закусила губу, возможно впервые пожалев, что в тот раз не сдержалась и врезала Реджинальду Хаусману. Он заслужил худшего, однако его семейство имело такой вес среди либералов, что избиение повлекло за собой нежелательные последствия. Причем не столько для нее, огорченно подумала Хонор, уловив в голосе королевы беспокойство.

– Не расстраивайтесь, Хонор, – мягко произнесла Елизавета, и Харрингтон заставила себя встретиться с ней взглядом. – Я не стала тогда вмешиваться, поскольку взяла за правило предоставлять Адмиралтейству по возможности самому разбираться с проблемами, касающимися Флота, но – не как ваша королева, а как женщина – могу лишь пожалеть, что вы не всыпали ему больше. Тем не менее тот случай настроил против вас либералов, а обвинения в адрес лорда Юнга вызвали сходные чувства и у консерваторов. Откровенно говоря, вас не любят многие недоумки из оппозиции, а отец и приятели лорда Юнга пытаются использовать этот факт для его защиты.

Королева умолкла, и несколько бесконечно долгих секунд в комнате висела напряженная тишина. Наконец Хонор прокашлялась и спросила:

– Что я должна сделать, ваше величество?

– Прежде всего понять, что происходит, – ответила Елизавета и, увидев в глазах Хонор боль, поспешно добавила: – Нет, я не собираюсь отменять выдвинутые против лорда Юнга обвинения.