И тут это произошло!

Одна-единственная ракета поразила остававшийся до сих пор неповрежденным «Колдун». Взрыв боеголовки отдал энергию рентгеновским лучам, два из которых поразили корпус. Ущерб, в сравнении с нанесенным другим судам, был не так уж велик, но неожиданно взвившийся испуганный тенор заставил всех присутствующих на миг забыть о Хонор Харрингтон и перенести все внимание на первого по рангу из офицеров эскадры тяжелых крейсеров лорда Павла Юнга.

– Эскадра, внимание! Все кораблям – начать рассредоточение! Повторяю, всем кораблям – рассредоточиться!

Снова впившись взглядом в тактический дисплей, Кордвайнер со страхом наблюдала за тем, как Семнадцатая эскадра тяжелых крейсеров, повинуясь полученному приказу, стала покидать боевой строй соединения. Ее корабли один за другим уходили в пространство, и лишь «Мерлин» продолжал прикрывать флагманский корабль. По мере ухода судов сеть заградительного огня становилась все более редкой, что незамедлительно повлекло за собой трагические последствия. Прямое попадание разорвало на части легкий крейсер «Аретуза», с крейсера «Кассандра» серия ударов сорвала броню левого борта, оставив корабль совершенно беззащитным. И тут над распространявшимся по оперативному пространству хаосом, как зов трубы, прогремел холодный голос Хонор Харрингтон:

– Сигнал на «Колдун»! Вернуть корабли на место!

Взор Кордвайнер машинально переместился к мостику «Чудотворца». Офицер связи передал команду Харрингтон, и Павел Юнг… не отреагировал. Никак. То ли не желая, то ли не будучи в состоянии ответить, он лишь молча смотрел на собственного связиста, на лице которого отразилось изумление.

– Какие будут приказания, сэр? – хрипло спросил старпом «Чудотворца».

Бледный как смерть Юнг заставил себя вновь обратить растерянные, полные неприкрытого ужаса глаза к собственному дисплею, на котором разворачивалась картина вызванной его дезертирством гибели товарищей.

– Приказания, сэр?! Какие будут приказания? – чуть ли не кричал офицер.

Лорд Юнг сморщил лоб, сжал челюсти и откинулся в кресле, продолжая молча таращиться на экран.

– «Колдун» не отвечает, мэм, – доложил офицер связи Харрингтон, и в голосе его прозвучало недоумение.

Между тем «Ника» содрогнулась от очередного удара, и капитан вскинула голову.

Связист отпрянул, ибо ее лицо больше не было сосредоточенным и холодным. Теперь оно выражало нечто большее, чем просто потрясение и просто гнев. Его обезобразила жгучая ненависть, бушевавшая в глазах яростным пламенем.

– Дайте мне прямую связь с капитаном Юнгом! – Приказ прозвучал как резкий удар хлыста.

– Есть, мэм. – Связист набрал код, и на расположенном у колен Харрингтон экране появилось бледное, покрытое потом лицо Юнга.

– Вернитесь в строй, капитан! – рявкнула Харрингтон. Сейчас ее сопрано окрасили ненависть и презрение.

Рот Юнга приоткрылся, но он так и не произнес ни слова.

– Возвращайтесь в строй, черт вас побери! – взбешенно выкрикнула Харрингтон…

И экран погас. Юнг прервал связь.

Мгновение – и даже в это мгновение корабль содрогнулся от очередного попадания – Хонор потрясение взирала на пустой дисплей. Но, едва выслушав новые данные об ущербе, она перевела взгляд на офицера связи и отдала новый приказ:

– Общий сигнал всем тяжелым крейсерам. Немедленно вернуться в строй! Повторяю, немедленно вернуться в строй!

Экран общего обзора показал, как четыре из пяти уходивших крейсеров изменили курс и вернулись на свои места в оборонительном порядке соединения. Вернулись все суда, кроме одного. «Колдун» уносился прочь, в то время как старпом Юнга осыпал своего командира проклятиями, а бежавший с поля боя капитан отвечал подчиненному злобными, сочащимися страхом упреками.

Потом голографический контур отключился, и в помещении вновь зажегся свет.

– Я полагаю, – нарушил воцарившуюся тишину голос капитана Ортис, – что данная демонстрация завершает соответствующую часть свидетельств.

Офицер Корпуса юстиции поднял руку, и Ортис кивнула:

– Да, коммандер Оуэнс?

– Чем все кончилось? Вернулся ли «Колдун» в строй?

– Нет! – ответила Ортис ледяным тоном, явственно отражавшим ее мнение относительно Павла Юнга.

В зале вновь воцарилась тишина. Она затягивалась, но в конце концов вице-адмирал Кордвайнер прокашлялась и, покосившись на Кортеса, сказала:

– По моему мнению, тот факт, что, не передав командование старшему офицеру, леди Харрингтон превысила свои полномочия, сомнений не вызывает. В то же время действиям лорда Юнга не может быть никакого оправдания, в связи с чем я полностью поддерживаю рекомендации адмирала Паркса.

– Согласен, – угрюмо прогудел Кортес, после чего, несколько встряхнувшись, добавил: – Что же до действий леди Харрингтон, то адмирал Сарнов, адмирал Паркс, Первый Космос-лорд, баронесса Морнкрик и лично ее величество высказались о них с одобрением. Так что на сей счет, Элис, вам беспокоиться не стоит.

– Рада это слышать, – тихо сказала Кордвайнер и, глубоко вздохнув, спросила: – Следует ли мне отдать команду комитету по кадрам начать отбор офицеров в коллегию военного трибунала?

– Да. Но позвольте мне добавить кое-что для всех присутствующих…

Пятый Космос-лорд встал и, повернувшись к сидевшим у него за спиной военным юристам, сурово произнес:

– Я должен напомнить вам – всем без исключения, – что все увиденное и услышанное вами является закрытой информацией. Леди Харрингтон и лорд Юнг даже не успели вернуться с Ханкока, так что сведения, полученные на сегодняшнем брифинге, равно как и любые другие, касающиеся данного дела, каким бы образом ни были они получены, не подлежат разглашению до тех пор, пока комитет не определит состав трибунала. Все ясно?

Последовали кивки. Адмирал тоже резко дернул головой и, повернувшись, покинул погруженный в растерянное молчание зал.

Лорд Вильям Александер, канцлер Казначейства и второе лицо в мантикорском правительстве, заворожено смотрел на отмерявшие время неторопливыми взмахами маятника старинные механические часы, тикавшие в углу. На столе возле его локтя светился куда более точный современный хронометр. Циферблат старинных часов был поделен на двенадцать секторов – в соответствии со счетом, принятым на Старой Земле, тогда как в мантикорских сутках насчитывалось двадцать три часа плюс компенсор. note 4 Канцлер невольно задумался: чего ради хозяин кабинета окружил себя антиквариатом? Господь свидетель, возможности у него имелись, но каковы побудительные мотивы? Неужто он просто тосковал по более простому времени?

Мысль эта заставила Александера печально улыбнуться и взглянуть на сидевшего за письменным столом человека. Аллен Саммерваль, герцог Кромарти и премьер-министр Звездного Королевства Мантикора, сохранял стройность фигуры, хотя его светлые от природы волосы, несмотря на все современнейшие средства пролонга, давным-давно высеребрила седина. Впрочем, седина эта, равно как и избороздившие лицо глубокие морщины, была порождена не возрастом, а чудовищным бременем сопутствующей занимаемому посту ответственности. Ответственности столь тяжкой, что никто не вправе был упрекнуть несущего ее человека в мечте об ином, не столь сложном и неблагодарном мире.

Мысль эта посещала Александера не впервые и всякий раз пугала, ибо, случись что с Кромарти, его естественным преемником становился канцлер Казначейства, который просто представить себе не мог ничего более страшного, чем столь немыслимая ответственность. Александер даже не мог понять, что в собственном характере привело его к ныне занимаемой должности. Впрочем, еще труднее ему было уразуметь, какие соображения заставляют Кромарти влачить бремя премьерства уже более пятнадцати лет.

– Он ничего не сказал о причинах? – спросил наконец Александер, заглушив действовавшее ему на нервы тиканье.