— Это политическое решение, лейтенант-коммандер, мы не можем поступить иначе. Из каждого правила есть исключения — и сейчас время именно для исключений. Эта операция должна проводиться в режиме максимальной секретности. Но и способ поощрить вас и ваших людей после ее завершения мы… найдем. Итак — мы договорились?

— Я не договариваюсь, сэр. Я получаю приказы и исполняю их. Если мне отдадут приказ — я его выполню…

— Том — внимание на дверь! Я иду первым, прикрытие по секторам! Как поняли?

— Сэр…

Два заляпанных грязью по крышу — нормальных, не раздолбанных танковыми гусеницами дорог в Ичкерии не было давно — джипа Ниссан-Патруль остановились около ворот дома Аслана Ходжиева, где по данным разведки и "пользовался гостеприимством" конгрессмен США Сандерсон. В принципе, операция была не из самых опасных — мы привезли деньги — десять миллионов долларов и должны были их обменять на конгрессмена США — один штук. Потом уйти. Ичкерийцы к нам относились вроде как нормально, надеялись на помощь и инвестиции США.

Операция становилась смертельно опасной только в одном случае — если чеченцы все-таки убили конгрессмена Сандерсона. Тогда они попытаются силой отбить деньги за него, заодно и ликвидировать нас. Но сделать это было не так просто…

В Россию мы прилетели поодиночке, разными рейсами и в разные аэропорты, как туристы. Сняли квартиру на несколько дней — на время подготовки. На рынке, где торговали подержанными внедорожниками, я купил два почти одинаковых джипа «Ниссан-Патруль». Верней не купил, а получил по генеральной доверенности — в России так принято. Новые покупать не стал — чтобы не переоформлять в ГАИ, да и чтобы подешевле вышло. Оружие пришло из США дипломатической почтой на адрес посольства, точно также пришли и деньги.

Нас было шесть человек — стандартная боевая группа "отряда изоляции". При необходимости группа делилась на две тройки — одна под моим командованием, другая под командованием моего старого дружка и сослуживца Алана Сантино. Все это было отработано годами тренировок…

Вооружились мы по полной программе, чтобы быть готовыми ко всему. Четыре автомата АКМ с подствольниками ГП-25, два пулемета ПКМ без станков. Одна бесшумная винтовка «Вал» на всякий случай. Одна СВД. Если совсем хреново станет — в одной из машин лежала спарка «Шмеля», в другой — гранатомет РПГ-7 и пять осколочных выстрелов к нему. Бесшумные пистолеты, ножи — по мелочи. В Ичкерии возить деньги по-другому было нельзя. Да и в России — небезопасно.

До Ичкерии доехали относительно просто и быстро. Все посты русской дорожной полиции мы прекрасно видели через систему спутникового наведения НАТО и обходили объездными дорогами или вообще — полями. Если бы даже мы попались — вопрос можно было решить пачкой долларов — но попадаться не хотелось. Полные машины денег и оружия — не тот набор, с которым стоит попадаться в руки дорожной полиции, тем более что и там оставались честные люди…

Границу Ичкерии тоже прошли без проблем. Заросший черной бородой ичкерийский «таможенник», больше похожий на бандита с большой дороги, выслушав нашу историю — сказали правду, что везем выкуп Аслану Ходжиеву — связался с кем-то по сотовому, и после короткого разговора приказал нас пропустить. Даже любезно предупредил, по какой дороге быстрее проехать. Сразу было видно — получение денег за заложников здесь поставлено на поток….

Чеченская республика Ичкерия, после поражения и изгнания русских, представляло собой страшное зрелище. Разбитые дороги и дома — но никто ничего не ремонтирует. В некоторых селах, через которые мы проезжали — большая часть домов была разрушена артиллерийским огнем, и никто не пытался их восстановить — но зато усиленно, всем селом строили новую мечеть. В селах и около дорог — то здесь, то тут проржавевшие остовы сгоревшей русской бронетехники. По улицам шляются бородатые боевики с зелеными повязками и автоматами, проезжают машины с развевающимися над ними зелеными флагами. Несмотря на то, что работы вокруг море — не работает никто. Какие то бочки в поле, факелы — гонят самопальный бензин. Даже дети провожали машины с российскими номерами, ненавидящими взглядами, и если бы не выставленные в окна стволы автоматов и пулеметов — неизвестно, доехали бы мы вообще до цели, или нет. В воздухе — буквально разлито чувство опасности, словно атмосферное электричество перед грозой. Оружие снято с предохранителей, пальцы на спусковых крючках. Двери машин не заперты — РПГ здесь море…

У самого въезда в Алхан-Калу стоял контрольно-пропускной пункт. Добротный, сложенный из толстых бетонных плит. Видимо остался от русских, но теперь над ним развевался зеленый флаг Ичкерии. На виду — четыре человека, два автомата, СВД и пулемет. Пулеметчик разлегся на бетонном блоке, подложив спальник и поставив пулемет на землю. Время от времени он подносил к губам толстую самокрутку, жадно затягивался — косяк с дурью. Чисто автоматически я прикинул расстояние на случай, если мне срочно понадобится пулемет. В качестве средства усиления перед постом стоял остов русской БРДМ-2, поставленный на бетонные блоки. Колес не было, но пулемет, судя по виду, был исправным. КПВТ — вдвое мощнее нашего Браунинг М-2, огребешь, мало не покажется…

На КПП нас ждали, стоило только сказать — к Аслану Ходжиеву — пропустили сразу и даже предложили сопровождать до дома. Мы отказались…

Дом Ходжиева в Алхан-Кале найти было несложно — просто выбрать самый большой дом среди всех. Даже мечеть по размерам было немного меньше. Несмотря на то, что война здесь закончилась год назад — дом был уже полностью восстановлен. По периметру жилище клана Ходжиевых было огорожено забором, высотой в два с половиной метра и сложенным из красного кирпича. Только на забор было потрачено столько кирпича, что хватило бы на восстановление половины села…

Подъехав к воротам, сидевший за рулем Том посигналил. Через пару минут через калитку в воротах вышел здоровяк в странной, черной форме, похожей на нашу полицейскую. От формы американского полицейского спецназа, ее отличало только нашивка с зеленым флагом Ичкерии. Необычным было и оружие здоровяка — пулемет Калашникова с начисто обрезанным прикладом (как из этого чуда стрелять — не понимаю…). На бедре висели ножны со здоровенным ножом, похожим на кухонный. Выждав несколько секунд, я открыл дверь машины и направился к здоровяку…

— Здравствуйте… — сказал я, нарочито подчеркивая сильный акцент…

— И тебе не болеть — отозвался здоровяк тоже по-русски — чо надо?

— Я плохо русский… понимать… деньги… US congressman… Америка…

— Вах… Понял… — на лице здоровяка расплылась улыбка — деньги привезли. Заезжайте…

У здоровяка был кавказский акцент, понимать его было сложно. Во время подготовки мы учили более двадцати различных акцентов, чтобы определять, откуда родом собеседник… и в России — небезопасно.

Ворота начали распахиваться…

— Том — внимание на дверь! Я иду первым, прикрытие по секторам! Как поняли?

— Сэр…

— Первая машина встает у самого дома, вторая рядом, метрах в трех. В случае чего ты, Том, разгоняешься, таранишь дверь.

— Есть!

— Два-один, слышишь меня? — вызвал я по рации вторую машину.

— На приеме.

— Вставай так, чтобы не перекрывать нам дорогу к воротам. Если что — прорываемся в дом за посылкой.[36] После того, как найдем посылку — удар Шмелём и отход!

— Принял!

— Поехали. И осторожнее…

Двор дома Ходжиевых оказался гораздо больше, чем я предполагал — тут можно было вместить тридцать таких машин, как наша. Забор огораживал территорию примерно восемьдесят квадратных ярдов, дом же был больше поход на гибрид восточного дворца и долговременной огневой точки. Особенно впечатлили меня окна — нижний ряд находился на высоте примерно восемь футов от земли, а шириной они походили не на окна, а скорее на бойницы. Короче — дом изначально строился для того, чтобы при необходимости служить и узлом обороны…