Когда Шекспир впервые попал в Лондон, он сначала поселился в северо-восточной части города, в приходе церкви св. Елены. Отсюда через городские ворота Бишопсгейт лежала прямая дорога к тому театру, в котором играли трагик Ричард Бербедж и комик Вильям Кемп и где Шекспир начал свою работу. Он просто так и назывался: «Театр». Впоследствии, в 1599 году, Бербедж перенес это деревянное здание на южный берег Темзы, значительно расширив его (новому театру дали название «Глобус»). Шекспир переселился на южный берег Темзы еще а 1596 году.

Жизнь Шекспира протекала в напряженной работе. На сцене беспрерывно ставились новые пьесы: в Лондоне в ту эпоху насчитывалось около двухсот тысяч жителей, и пьеса выдерживала, самое большее, пятнадцать-двадцать представлений. Даже если шла чужая пьеса, Шекспир, вероятно, принимал самое деятельное участие в постановке. Вскоре он стал одним из главных лиц в труппе, как ее постоянный драматург и как литератор, завоевавший благодаря своим двум поэмам репутацию поэта.

Репетиции начинались рано утром, причем опоздавший подвергался значительному штрафу. После обеда, часа в два пополудни, начинался спектакль, который обычно заканчивался примерно к пяти часам, так что Шекспиру оставались только вечер и ночь на литературную работу, ученье ролей наизусть и чтение книг.

В личной жизни его было, вероятно, немало событий. Об этом красноречиво говорят его сонеты. Были тут и сильные увлечения и мимолетные встречи.

Современник Шекспира Джон Маннингэм, студент юридической академии Иннер Темпль, записал в своем дневнике от 13 марта 1602 года следующее: «В тот год, когда Ричард Бербедж играл Ричарда III, в него влюбилась одна горожанка. Еще во время спектакля она условилась с ним, что он придет к ней вечером на свидание, назвавшись королем Ричардом. Шекспир подслушал этот разговор, предупредил Бербеджа и был ласково встречен горожанкой. Когда им сообщили, что у дверей дожидается король Ричард, Шекспир велел сказать ему, что Вильгельм (Вильям) Завоеватель царствовал до Ричарда».

Но подробности его жизни навсегда скрыты от нас. Он не оставил дневника. До нас не дошла его переписка. Приобретение им недвижимой собственности в Стрэтфорде, пожалование, — быть может, не без помощи вельможных покровителей театра, — дворянства и дворянского герба, смерть в 1596 году его единственного сына — одиннадцатилетнего Гамлета, — обо всем этом мы знаем из посторонних источников.

В 1599 году, когда был построен театр «Глобус», Шекспир, как особенно ценный для театра работник, был принят в число его пайщиков.

В ту эпоху существовал обычай, согласно которому каждая актерская труппа имела знатного покровителя. Актерская труппа, к которой принадлежал Шекспир, называлась «Слуги Лорда-Камергера». Их главными конкурентами были «Слуги Лорда-Адмирала». Последние играли в театре «Роза», принадлежавшем антрепренеру Хэнслоу. Шекспир нигде открыто не атаковал соперников своей труппы. И лишь в «Гамлете» находим следующие слова: «Меня оскорбляет до глубины души, — говорит Гамлет, — когда я слышу, как здоровенный парень с париком на башке рвет страсть в клочья, в лохмотья…».[22] Возможно, что это намек на Эдварда Аллейна — главного трагика в труппе Лорда-Адмирала.

Соперниками «Слуг Лорда-Камергера» были также труппы, состоявшие из мальчиков-подростков. И опять-таки только один раз мы находим у Шекспира полемический выпад против них — во 2-й картине II акта «Гамлета», где Розенкранц называет актеров-подростков «выводком хищных птиц», а Гамлет сетует на то, что пишущие для них драматурги натравливают их на взрослых актеров. «Не скажут ли они сами впоследствии, — говорит Гамлет, — когда станут взрослыми обычными актерами, — а они ими, вероятна, станут, если не найдут лучших средств к существованию, — что драматурги поступают неправильно, заставляя их нападать со сцены на тех, которым они сами уподобятся в будущем?..»

Итак, Шекспир в своих пьесах молчал о себе и был сдержан в отношении полемических выпадов, в отличие от более необузданных натур, например Бена Джонсона, который чувствовал себя в стихии полемики и ядовитых слов, как рыба в воде.

Это не значит, что он не умел спорить. Когда в 1603 году была основана таверна «Русалка», являвшаяся своего рода литературным клубом, Шекспир, как рассказывает современник, часто вел здесь споры об искусстве с Беном Джонсоном. Несомненно также, что в его пьесах скрыты полемические намеки, мимо которых мы проходим, не понимая их. Замечателен в этом отношении следующий факт.

В 1599 году в Лондоне началась так называемая «война театров», продолжавшаяся три года. Она началась с личной ссоры драматургов Бена Джонсона и Марстона. Оба усердно принялись взаимно оскорблять друг друга в своих пьесах. Дело дошло до того, что однажды Бен Джонсон, который обладал большой физической силой и к тому же был превосходным фехтовальщиком (он убил двух человек на дуэли), в одной из лондонских таверн напал на Марстона. Тот выхватил пистолет. Но Бен Джонсон выбил у него пистолет из рук и поколотил Марстона. Эта личная ссора явилась искрой, от которой вспыхнул целый пожар. Драматурги-академисты, возглавляемые Беном Джонсоном, настаивали на соблюдении тех законов искусства, которые вытекали из изучения классических образцов. Им возражали драматурги-практики. Во главе последних стояли Марстон и Деккер. «Практики» отстаивали тот взгляд, что искусству нечего считаться с отвлеченными, принятыми на веру правилами.

«Академисты» называли «практиков» невеждами и виршеплетами. «Практики» утверждали, что произведения «академистов» «провоняли ученостью». Каково же было участие Шекспира в этой борьбе? Тут сохранилось весьма интересное свидетельство.

Бен Джонсон задумал написать для театра Блэкфрайерс полемическую пьесу под заглавием «Виршеплет». В конце этой пьесы поэт Гораций (то-есть Бен Джонсон) дает «виршеплету» (то-есть Марстону) рвотное средство, чтобы заставить его извергнуть написанные им слова. В обозрении «Возвращение с Парнаса», созданном студентами Кембриджского университета, комик Вильям Кемп говорит следующее: «Ах, этот Бен Джонсон — паршивый малый! Он вывел в своей пьесе Горация, который дает поэтам рвотное средство. Но наш коллега Шекспир дал ему такого слабительного, которое подорвало его репутацию». На что трагик Ричард Бербедж (который также показан в обозрении) замечает о Шекспире: «Да, острый малый». Итак, Шекспир был на стороне «практиков». Но в чем же заключалось «слабительное»? Оно, вероятно, скрыто в каких-нибудь хорошо всем нам известных, но до конца не расшифрованных словах одной из пьес Шекспира.

Жизнь Шекспира, как сказали мы, протекала в упорном труде. Недаром его современник драматург Деккер писал о «трудолюбии мистера Шекспира». В театре беспрерывно шли спектакли. Иногда труппа выступала при королевском дворе или в одной из юридических академий Лондона — Грейз Инн или Иннер Темпль. Случалось, что актеры снимались с места и отправлялись в турне по провинции. Тогда они, как в старину, играли во дворах гостиниц, соорудив подмостки из бочек и досок, или посещали аристократический замок, как посещают актеры в «Гамлете» замок в Эльсиноре. Подъехав к воротам замка, один из актеров трубил в трубу, и на вопрос хозяина замка, что это за актеры, кто-нибудь из приближенных сообщал, как сообщает Розенкранц Гамлету: «Это те самые актеры, которые так вам нравились: трагики из столицы».

Но как бы ни был занят Шекспир работой в театре, он, согласно преданию, ежегодно навещал свою семью в Стрэтфорде. Попытаемся же воссоздать картину из жизни Шекспира, увидать его на дороге из Стрэтфорда в Лондон.