— Ты меня выводишь из себя своими глупостями!.. Эй, Эмманюэль!.. Коротышка! Принесите воды.

— Ни один из них и пальцем не шевельнет без приказа капитана. Ах, что за дивная шхуна эта «Чайка», и команда так приучена к порядку…

— Ради Бога, Ришар, позови же их, наконец!

Ришар взялся за металлический свисток, висевший на его шее, и извлек из него резкий продолжительный звук.

Вскоре прибежали два новых персонажа, одетых точно так же, как тот, что первым пришел на помощь Юберте.

— Воды, друзья, воды! — повторил Валентин.

— Не двигайтесь, если вам дорога жизнь! — напыщенно воскликнул Ришар. — Скажите, все ли в порядке на борту?

— Да, капитан, — ответили оба субъекта в один голос.

— Ришар, прекрати ломать эту нелепую комедию. Берегись, я не посмотрю, что ты мой друг!

Ришар сделал вид, что он не услышал этой угрозы.

— Хорошо, — сказал он. — Ты, Эмманюэль, сбегай на судно и возьми в провиантской каюте флакон спиртного.

— Да нет, воды, — возразил Валентин.

— Воды тоже принеси. Если эта несчастная побрезгует крепким напитком, я отдам ее долю команде. А теперь, Коротышка, я передаю в твои руки свою добычу.

— Добычу, капитан? — подобно эху откликнулся Коротышка.

— Нуда, она там, в кустах, — продолжал капитан, указывая на г-на Батифоля, не подававшего признаков жизни (чеканщик сильно ушибся во время падения и, кроме того, не слишком понимая, с кем он имеет дело, боялся пошевелиться). — Присмотри за этим орангутангом, а если он попытается бежать, вспомни о храбром Биссоне, этой гордости французского военно-морского флота, и бросайся в пучину со своей жертвой, не забыв перед этим вспороть ей живот.

Коротышка, юноша лет семнадцати-восемнадцати, с умным и лукавым лицом, какие встречаются лишь у парижских мастеровых, выразил удовлетворение полученным заданием и, обернувшись к г-ну Батифолю, скорчил страшную гримасу. Однако тут же его лицо удивленно вытянулось.

— Смотри-ка! Я его знаю! — вскричал парень. — Он из моих клиентов; это папаша Батифоль, самый потертый из всех фланелевых жилетов. Ах! Не надо мне его представлять, сейчас я его хорошенько отделаю, чтобы отомстить за своих товарищей.

Между тем вернулся тот из матросов, кто откликался на имя Эмманюэль; Валентин побрызгал в лицо и на руки девушки водой, влил ей в рот несколько капель водки, и она пришла в себя.

Открыв глаза, Юберта увидела, что она лежит в окружении незнакомых людей в причудливых одеяниях и, вспомнив о грозившей ей опасности, расплакалась; однако в тот же миг она увидела бледного, страшно перепуганного Батифоля с блуждающим взглядом и стоящими дыбом волосами; вокруг него отплясывал Коротышка, изображая процедуру снятия скальпа и украшая танец домыслами своей фантазии. Забавная сцена вызвала у Юберты смех. Увидев это, достойный капитан, вероятно еще раньше решивший внести свою лепту в воскрешение девушки, принял участие в жуткой пантомиме, хотя это грозило унизить его достоинство.

Валентин, стоявший возле Юберты, стал расспрашивать девушку о том, что произошло между нею и человеком, из рук которого ее вырвал его друг.

Трое танцоров — Эмманюэль тоже присоединился к своим друзьям — время от времени прекращали бешеную пляску, чтобы послушать девушку. Господин Батифоль пытался воспользоваться этой передышкой, чтобы оправдаться, но стоило ему открыть рот, как капитан бросался к нему, хватал его за прядь рыжих волос и принимался водить лезвием ножа вокруг черепа несчастного, приговаривая или, точнее, вопя:

— Она — красавица, а ты — урод, урод и болван. Прощайся с жизнью, так как команда «Чайки» поужинает твоей тушей!

Валентин подошел к свирепому капитану и сказал:

— Послушай, хватит! Неужели в твоей проклятой голове нет ни капли здравого смысла? Пойми, надо серьезно подумать, что делать с этим человеком.

— Он наш пленник, и мы сейчас будем его казнить, — ответил Ришар, тут же придав своему голосу важный тон.

— Хватит дурачиться: мы должны сделать только одно — отвести эту девочку в Шарантон, к комиссару полиции; она подаст ему жалобу, а мы подтвердим ее показания как свидетели.

Господин Батифоль смертельно побледнел.

— К комиссару полиции? — возмущенно вскричал капитан. — Да будет вам известно, господин Валентин, что на борту моего судна я король и, следовательно, также хозяин этого острова, ибо, возможно, он был открыт мной — поэтому все преступления, которые здесь совершаются, подсудны моей верховной власти.

— С тех пор, как ты ступил на борт своей посудины, ты час от часу становишься все большим сумасбродом. Этот человек совершил проступок, за который законом предусмотрено наказание; значит, надо отдать его в руки тех, кто представляет закон, — настаивал Валентин.

— Господа, господа, — не выдержал г-н Батифоль, которого только что нарисованная перспектива испугала еще сильнее, чем кривлянье команды «Чайки».

— Молчать! — страшным голосом крикнул Ришар.

— Но, в конце концов, господа…

— Тебе приказано молчать! — повторил Коротышка, сопровождая этот приказ жестом, не допускающим возражений.

— Берегись, Ришар, — сказал Валентин, — своими дикими выходками ты навлечешь на нас беду.

— Господин Валентин, — ответил капитан «Чайки», — вы пассажир у меня на борту, и посему вас просят не мешать капитану корабля улаживать дела по своему усмотрению. .

Затем, понизив голос, он продолжал:

— Скотина, не вмешивайся. Комиссар полиции, возможно, поругает этого молодца и отошлет прочь, а я хочу, чтобы было по-другому.

Валентин замолчал, то ли изменив свое мнение, то ли достаточно хорошо зная своего приятеля, чтобы понять, что бесполезно обращаться к его разуму.

— Я созываю команду «Чайки» на военный трибунал, — объявил капитан. Двое приспешников Ришара разразились ликующими воплями, но на этот раз

лишь Коротышка изобразил пантомиму перед г-ном Батифолем, по-прежнему

погребенным в зарослях терновника, — он станцевал на руках, болтая ногами в

воздухе.

Выбрав поваленный ствол дерева в качестве председательского кресла, Ришар уселся на него верхом и воткнул впереди себя, между колен, нож; чтобы сохранять бесстрастие, какое подобает представителю правосудия, он закурил устрашающую носогрейку, которая обычно была засунута за ленточку его шляпы.

— Пусть приведут пленника, — приказал капитан. Двое матросов принялись подталкивать чеканщика, пока он не оказался перед лицом того, кто должен был стать его судьей.

Валентин и Юберта тоже подошли ближе; девушка с изумлением и тревогой смотрела на людей со столь необычными для нее манерами и речами и с жадным любопытством ожидала дальнейшего развития событий. Что касается Валентина, он лишь пожимал плечами и, очевидно, не собирался препятствовать приведению в исполнение какого угодно приговора, который должен был вынести суд.

— Судя по тому, что сказал один из членов моей команды, вы буржуа? — начал капитан Ришар.

— Разумеется, — ответил г-н Батифоль, начинавший понимать, что он стал участником комедии.

— И вам не стыдно в этом признаться?

— Послушайте! Вы, должно быть, смеетесь надо мной?

— Вы буржуа, урод и болван, как я уже говорил, — продолжал капитан. — Разве вам неизвестно, что тому, кто сочетает в себе три подобных порока, запрещается целовать хорошеньких девушек?

— Сударь, — ответил Батифоль, осмелевший от чересчур тяжких обвинений в свой адрес, — я хотел бы спросить, по какому праву вы беретесь меня судить, после того как дурно обошлись со мной?

— Я берусь вас судить, потому что вы виноваты, — невозмутимо возразил капитан, — и еще потому что вы хотели прибрать к рукам эту девушку. За ваше преступление вы заслуживаете смерти.

Господин Батифоль пожал плечами; теперь он был уверен, что развязка не будет для него столь неприятной, как он сначала опасался. Юберта же, воспринявшая этот спектакль всерьез, при слове «смерть» устремилась к председателю-капитану.

— Ах, сударь, — воскликнула она, — не говорите так, вы меня пугаете; у вас такой смешной и в то же время такой страшный вид, что я не могу понять, шутите вы или говорите серьезно! Ох, сударь, отпустите этого человека, пожалуйста; я его прощаю, уверяю вас; к тому же еще прежде мой дедушка провинился перед ним: мы не имели права ловить рыбу в реке, которую господин Батифоль взял в аренду. О! Я никогда себе не прощу, если с кем-то, даже с ним, случится из-за меня беда.