— Может быть, они уже прошли! — предположил г-н Батифоль.

— Нет, — возразил Франсуа Гишар.

— Тихо! — приказал Валентин. — Вот и они.

В самом деле, в нескольких сотнях шагов от них, выше по течению реки, послышался равномерный плеск весел; вслед за этим в ночной тишине послышался сильный и звонкий голос Ришара. Молодой человек пел:

Затем несколько мужских голосов подхватили припев.

— Юберты нет в лодке, Валентин, ее с ними нет, — промолвил папаша Горемыка, в душе которого вновь ожила надежда. — Эх, Бог мой, мы ведь не заглянули в хижину, может быть, Беляночка уже вернулась домой.

— Молчите, — в свою очередь произнес г-н Батифоль.

Молодой человек продолжал:

Однако в этот раз, когда мужской хор повторил последние слова, папаша Горемыка издал глухой стон и опустился на землю, закрыв руками лицо.

Старик узнал голос Юберты, подпевавшей гребцам.

Между тем Ришар затянул третий куплет:

— Безбожники! — прошептал г-н Батифоль. Возмущенный безнравственной песней, он сделал шаг вперед и вышел из кустов, где притаились его спутники. Вероятно, люди, сидевшие в лодке, заметили его темный силуэт, отражавшийся в посеребренной лунным светом воде, так как Ришар немедленно приказал членам своей команды остановиться.

— Кто там? — спросил он.

Папаша Горемыка не шевелился, словно не видя и не слыша того, что происходит вокруг.

— Кто там? — повторил Ришар свой вопрос.

— Мадемуазель Юберта, — ответил Валентин, не обращая внимания на вопрос своего бывшего друга, — мадемуазель Юберта, здесь ваш дедушка; он хотел бы с вами поговорить.

— Дедушка, дедушка! — воскликнула девушка. — Ах, господин Ришар, позвольте мне сойти, я умоляю вас.

— Полный вперед! — вскричал капитан «Чайки», не отвечая на мольбы Юберты. — Мы перепрыгнем через плотину, вместо того чтобы причаливать к берегу. Внимательно следите за маневром и вовремя переходите на корму, когда мы окажемся на стремнине, так чтобы «Чайка» сразу же выпрямилась.

— Господин Ришар, господин Ришар — продолжала просить Юберта, — я же сказала, что хочу видеть дедушку, я хочу вернуться к нему. Господин Ришар, отпустите меня!

— Что вы теряете время, глядя на ее ужимки? — обратился капитан к членам своей команды — Ну же, вперед, тысяча чертей!

— Ришар, вы трус и подлец! — закричал Валентин.

— Эй, вы, красавец-гребец, кто так любит угрожать судом другим, — произнес г-н Батифоль, — сдается мне, что вы сами скоро попадете в его руки.

— Ришар, я заклинаю вас, — снова взмолилась Юберта, — если вы и вправду любите меня, как говорите, позвольте мне вернуться к дедушке. О! Не доводите меня до отчаяния! Боже мой, вы же обещали мне такое неземное счастье, неужели вы хотите, чтобы наша совместная жизнь началась с проклятий бедного старика?

Увидев, что скульптор подал знак Шалламелю и Коротышке удвоить свои усилия, девушка продолжала:

— Если вы не сделаете того, о чем я вас прошу, я сейчас же брошусь в реку!

Капитан «Чайки» сердито выругался, но в то же время с такой силой рванул руль, что судно, находясь всего в нескольких футах от ревущего водопада, развернулось и стало приближаться к берегу.

— Папаша Гишар, — произнес Валентин, которого обуревали самые противоречивые чувства, и тронул старика за плечо, — папаша Гишар, не падайте духом, ваша внучка возвращается.

— Кто возвращается? — спросил старик, расправив плечи. — Неужто вы думаете, что девушка может вот так бросить своего деда, а затем вернуться к нему, как это случается в легкомысленных любовных связях?.. Кто ко мне возвращается? Сойти вниз по тропинке нетрудно, но дороги назад уже не существует. Нет у меня больше внучки; пусть мне больше не говорят о той, которую я любил; память о ней не то, что память о покойных, — она не смягчает боль, а делает ее нестерпимой.

— Дедушка, дедушка, — воскликнула Юберта, выпрыгнув из лодки на берег, — простите меня, я умоляю вас!

— Что вам от меня надо? — вскричал старый рыбак, отталкивая руки девушки, пытавшейся обнять ноги деда, стоя перед ним на коленях. — Что вам от меня надо? Я вас не знаю.

— Вы не знаете меня, Юберту?

— Здесь нет Юберты, я вижу перед собой распутную женщину, которая стала игрушкой в руках негодяев; она предается вместе с ними разврату и распевает постыдные песни. Нет, моя Юберта была благоразумной и чистой девочкой, но Юберты больше нет. Вы — моя внучка? Разве вы посмеете теперь войти в комнату, где умерли ваши мать и бабка, непорочные и святые, как ангелы Господни. Помилуйте! Если бы вы посмели туда войти, потолок рухнул бы на вашу голову.

— О Боже, Боже! — воскликнула несчастная Беляночка, ломая руки от отчаяния.

— Папаша Гишар, — произнес Валентин, — вы слишком суровы к этому ребенку; я не думаю, что Ришар настолько презренный негодяй, и, хотя беда и велика, все еще можно поправить.

— О Ришар, Ришар, — обратилась Юберта к скульптору, умоляюще сложив руки, — вспомните, что вы мне обещали, скажите это моему дедушке.

Однако Ришар не спешил с ответом.

— Этот мнимый мастеровой соблазнил тебя, — продолжал папаша Горемыка, — и, как все распутники, он отомстит тебе за деда, которого ты оскорбила. Прощай!

Старый рыбак собрался было уйти, но Юберта вцепилась в его руки с удвоенной силой, которую придало ей отчаяние.

— Дедушка, дедушка, — просила она, — позвольте мне сопровождать вас, позвольте мне уйти с вами. Я ни в чем не виновата, я еще достойна тех воспоминаний, о которых вы печалитесь!

— Кому ты это докажешь? Нет, прежней девушки больше нет, лишь замужняя женщина может войти в мой дом. Пусть этот человек, опозоривший вас в глазах людей, загладит свою и вашу вину, тогда мои двери будут для вас открыты, тогда я прощу вас, если смогу, а пока даже не переступайте порога моего дома, ибо я первым стану поносить вас, да просите Бога, чтобы я подождал несколько дней, прежде чем проклясть вас.

Произнеся эти слова, старик вырвался из объятий внучки и, поднявшись на крутой берег, стал быстро удаляться.