Мать встретила сына приветливо, но настороженно. Надя после возвращения из Рабата не рассказала ей правды о неблаговидном образе жизни Алексея. Но сердце матери чувствовало - плохи дела у Алеши, грозит ему беда, а может быть, и стряслась уж она, эта беда. Поглядывая на сына, но не находя ответа и не понимая, что происходит с Алексеем, мать прятала боль и сомнения в хлопотливой радости свидания:

- Переменился! Настоящий офицер... Да что же ты худой-то такой? Или вас там не кормят? Ну-ка садись, я тебя домашним попотчую.

За столом мать заговорила о Наде. Алексей, скрывая волнение, насторожился.

- Надюша бывает часто. Помогает мне.

- Чем она может помочь, сама с матерью на стипендии сидит, - возразил Алексей.

- Нет, не скажи, сынок. Помощь не всегда в деньгах приходит. Доброе слово человеку порой нужнее любых капиталов. А мне, одинокой, тем более. Придет Надя, о здоровье спросит, поговорит, пошутит, прибрать поможет. Она институт-то в нынешнем году закончила. Диплом приносила. Показывала. Подумала я тогда: может, и тебе лучше было бы с ней в институт поступить не ходить в офицеры. Трудно там, почернел совсем. - Мать жалостливо смотрела на сына. Это от солнца, мама! Солнца у нас очень много.

И вдруг очень простая мысль мелькнула у Алексея, он поразился, почему об этом никогда не задумывался раньше:

- Мам, а чего ты здесь одна живешь? Поедем со мной, будем жить вместе.

Мать мягко махнула рукой:

- Что ты, Алеша. Куда мне? Разве я за тобой угонюсь? Военные - народ непоседливый, нынче здесь, завтра там. Я уж тут к месту приросла. Здесь жизнь прошла, здесь и помирать буду.

Убрав со стола, мать просто, по-будничному сказала:

- Ну вот, теперь можешь к Наде пойти. Ждет она тебя. Веди ее к нам. И Анастасию Михайловну зови. Мы вам пельменей налепим. Вместе обедать будем.

Алексей украдкой взглянул на мать: хитрит или в самом деле не знает? Неужели Надя ничего не рассказывала? Как было бы хорошо, если бы все в действительности обстояло так просто: пошел за Надей, пригласил ее и мать, пообедали бы, пошли вечером в кино. В театр старушки не согласятся платьев приличных нет. Погуляли бы по городу. А в следующее воскресенье в загс. Пригласили бы друзей, устроили свадьбу.

Алексей встал, надел китель. Осмотрел себя в зеркало:

- Пойду.

- Иди, иди, - сказала мать добрым говорком, а когда вышел Алексей в прихожую, перекрестила хлопнувшую за ним дверь.

На улице Шатров встретился со Славкой Оганесяном.

- Здорово, генерал! - крикнул первым Славка.

Алексей радостно пожал руку товарищу. Красивый, модно одетый Славка выглядел солидным, преуспевающим мужчиной.

- В отпуск приехал? Силен, бродяга, настоящим генералом выглядишь!

- Ну а ты как? - спросил Алексей.

- Порядок. Окончил политехнический, в управлении работаю. Хочу бежать на завод, тоска с бумажками.

Алексей вспомнил про школьную Славкину любовь и спросил:

- А где сейчас Люба Ростовцева?

- Нет такой.

- Что с ней случилось? - встревожился Алексей.

- Она стала Любовью Николаевной Оганесян!

Славка значительно поднял вверх указательный палец.

- Что ты говоришь? Молодчина, не растерялся!

- Да, собственно, все к тому шло.

- Мы живем там же, вместе со стариками, - сказал Славка. - Я вижу, ты к Наде топаешь? Не буду задерживать. Приходите сегодня вечерком. Посидим, поболтаем. Придешь?

- Не знаю, как Надя.

- Хо! А ты с ней не разговаривай: бери и волоки к нам. Договорились?

Алексей пошел дальше. Он шел к Наде и в то же время сознавал, что не имеет права к ней идти. Иногда смотрел в боковые улицы, искал, куда бы свернуть. Хитрил сам с собой, подбирал причину, чтоб оттянуть встречу или вообще отложить. Но идти было некуда и незачем.

Виноватые люди обычно стараются не шуметь, движения у них мягкие, осторожные. Алексей так тихо открыл дверь, что Надя не услышала.

Она стояла у стола, гладила белье. Сердце Алексея гулко забилось. Комната дохнула приятным домовитым теплом и запахом чистого, свежеотглаженного белья.

Алексей переступил с ноги на ногу, и Надя оглянулась. На лице ее засветилась радость. Она подошла к Алексею, с любопытством заглянула в глаза, как тогда в Рабате, на перроне. Алексей опустил голову. Однако короткого мгновения, когда их глаза встретились, для Нади было достаточно, чтобы понять многое.

Она подошла к нему совсем близко. Алексею хотелось схватить ее, прижать к себе, целовать и держать, не отпуская, долго-долго. Но он понимал, сейчас не имеет на это права. И только когда Надя положила ему ладони на грудь, он бережно обнял ее и прижался щекой к мягким волосам.

Надя слегка отклонилась, посмотрела в лицо Алексею. Он стоял не открывая глаз. Она приподнялась на цыпочки, поцеловала мокрые ресницы и тихо прошептала:

- Не надо, милый! Я все знаю. Все простила.

С этого мгновения жизнь для Алексея преобразилась, словно кто-то повернул невидимый выключатель, и окружающее осветилось, приобрело свои естественные, веселые краски.

Потом Алексей и Надя сидели рядом на диване; перебивая друг друга, спрашивали и, не дожидаясь ответа, принимались рассказывать новости, какие-то пустяки о школьных товарищах, о кинофильмах. А сами все смотрели друг на друга, и глаза блестели от счастья.

Когда прошло первое опьянение, Алексей спросил:

- А где Анастасия Михайловна?

- Она ушла к вам.

- Не встретил. Разошлись. Давай-ка собирайся. Мать пельмени затеяла.

Надя побежала в соседнюю комнату переодеться. Оставшись один, Алексей огляделся. Все по-прежнему: стол, комод, фотография погибшего отца, этажерка с книгами. Алексей подошел к этажерке, здесь были книги, старые его знакомые по школе и новые, институтские учебники. А вот и самый любимый Надин томик стихов Симонова. Когда-то они читали эту книгу вместе и потом многозначительно перебрасывались отдельными строками.

Алексей взял томик и посмотрел на подчеркнутые слова:

Без губ твоих, без взгляда

Как выжить мне полдня...

Это он подчеркнул красным карандашом после того, как они впервые поцеловались с Надей. А вот следы резинки. Это Надя подчеркнула для него в шутку и потом стерла:

На час запомнив имена,

Здесь память долгой не бывает,

Мужчины говорят: война...

И наспех женщин обнимают.

А вот опять он подчеркнул - уже в десятом классе, перед выпуском:

Будь хоть бедой в моей судьбе,

Но, кто б нас ни судил,

Я сам пожизненно к тебе

Себя приговорил.

Листая книжечку, Алексей нашел в ней и незнакомые подчеркивания, и одно, видимо, совсем недавнее, под словами:

Как я хочу придумать средство,

Чтоб счастье было впереди,

Чтоб хоть на час вернуться в детство,

Догнать, спасти, прижать к груди...

"Это обо мне... - радостно подумал Алексей. - Постоянно помнила и беспокоилась".

Вдруг из книги выпало письмо. Алексей поднял конверт. На обратном адресе бросилось в глаза название города - Рабат, а ниже под ним неразборчиво написанная фамилия. Да это же подпись Ячменева!

Воровато оглянувшись на дверь, Алексей вынул письмо. Оно было написано за неделю до отъезда Шатрова в отпуск. Не надеясь прочитать его полностью, так как Надя вот-вот должна была войти, Алексей стал читать с середины. Ячменев писал: "В жизни офицера, Надя, есть одна особенность. Он готовит себя для боя. Приобретает много знаний, накапливает физические и духовные силы. Это длится десятилетия, а может, и всю жизнь. Всю жизнь учится - и только на войне сдает экзамен! Нужно иметь крепкую волю и устойчивый характер не только для того, чтобы одолеть врага, но и для этой вот повседневной упорной подготовки к решающему экзамену, если он настанет.

У Вашего друга - Алексея произошло очень важное событие в жизни. Он одержал свою первую победу. И победа одержана не над врагом, а над собой, над своими слабостями. Эта победа, Надя, не легкая. Иногда бороться с собой труднее, чем с противником. С врагом проще, с ним дело идет на истребление. А с собой, за что ни возьмись, всюду больно, все свое!.. Теперь Ваш товарищ вне опасности, но ему нужен хороший друг..."